Евгений Связов - Отчет 1…и принцессу в нагрузку

• Название: Отчет 1…и принцессу в нагрузку
• Автор: Евгений Связов
• Жанр: Юмористическая фантастика

Можно написать так: вырвавшись из рамок привычного, он ушел искать себя. Можно так: он был странный человек. Ему НЕ хотелось снять девушку, словить дозу наркоты, подраться, а потом собрать пацанов и сходить на разборки. Но у него это получилось, причём глобально... И так: Его попытались сделать главным. Поплатились. Или даже процитировать краткое описание... нет, сюжета тут мало, так что просто процитировать: «– Ни хрена себе подстряли! – хрипло вдавила моя глотка. Выдавила с трудом. Тело было обезвожено. Дрожащей неуверенной рукой я снял с седла бурдюк и присосался. Влага хлынула внутрь, размочила отупевшие мозги и я наконец-то подумал, что неплохо бы остановиться...» В крайнем случае – предупредить, что внутри есть маньяк, танк и спецслужбы и хепи-энда не будет. Но! Соль Отчёта о продолжении потока несовместимых с жизнью неприятностей, в которые вляпываються окружающие Агента Достал личности – в описании того, как в нём произошёл перелом, после которого человеческого в нём почти не осталось.

---

Мы сплелись в клубок, стонущий, рычащий, где кровь, наша и чужая, смешивалась и капала, стекала, размазывалась. Не было ничего, только мы, частый грохот сердец, извивающиеся тела, стоны, кусающие зубы, царапающие и мнущие руки, дрожащий от напряжения член и брызгающее соком влагалище.

Страсть, наполняя, стала раздувать, и мы опять стали расти. Мы становились больше, больше, больше, чем тела и став на мгновение одним, мы кончили, резко вернувшись в тела. Удар, прокатившись от члена, захлестнул низ живота, усилился, остановив сердце ударил в голову, частично вырвался наружу криком, который сплелся с киком Эрмы, и уронил меня в черноту, заполненную сиянием мириадов разноцветных искр.

Вам ничем не надо управлять. Вам просто надо говорить, что делать. Инструкция к стратегической игре.

Проснулся я от неритмичного хлопающего звука.

Хлоп. Хлоп-хлоп. Хлоп. Хлоп-хлоп-хлоп. Пауза. Хлоп.

Потом я почувствовал тело. В первый момент, не совсем проснувшись, я подумал, что оно болит. Потом я проснулся окончательно и понял, что если назвать это болью то потом и трехнедельный запор можно будет назвать «небольшими проблемами с кишечником».

Мышцы ныли все. Жевательные на макушке, челюстные, лицевые, шейные, плечевые, ручные, спинные, ягодичные, ножные. Порезы и царапины на груди болели, пылали, дымились, наполняя воздух дымом.

Я заскрежетал зубами, отгоняя боль, и принюхался. Дым был, не моего горелого мяса, я нормального стойбища – дерево костров, жареное мясо, специи. Дымы были сбиты в коктейль с запахами пары сотен лошадей, собак, людей. Дополняя запах в воздухе висел приглушенный гул, издаваемый всей этой живностью.

Стоп.

А почему приглушенные? И почему кочевье показалось мне обычным? И вообще, откуда оно взялось?

У меня были догадки и я откуда-то знал, что они совершенно правильные. Догадки валялись в памяти где-то между инстинктом размножения и воспоминаниями о пьянках. Но я хотел не догадок с таким сомнительным соседством, а ответов. А ответы можно было получить, осмотревшись.

Медленно открыв глаза, хрустнувшие засохшей коркой крови, я с минуту разглядывал свод серого шелкового шатра. Будильником, похлопотавшим о моем пробуждении, оказался он. Поворот головы вправо, сопровожденный звонким хрустом шеи, дал обзор стенки шатра, горки моего оружия и одежды. Не менее хрустячий поворот головы влево представил перед глаза запыленный занавес, скрывающий вход.

Эрмы не было.

ЭРМА!

Воспоминания о ночи ударили с неожиданностью и силой добротного электрошока. Тело изогнулось в попытку использовать силы, хлынувшие из ночной заначки.

Через мгновение энергия всосалась в мышцы, натянувшиеся до звона в ожидании команды двигаться за водой.

Пить. Эрма. Пить Эрма.

Эти две мысли вцепились в меня и вздернули на ноги. Под ноги, шурша, посыпалась бурая корка. Кровь.

Я посмотрев на свое тело и грустно присвистнул ботинкам – единственной оставшейся на мне одежде. Руки, голову, грудь и живот покрывала толстая корка засохшей крови, уже прошедшей стадию засыхания и начавшей отваливаться. Мелькнуло мимолетное ощущение, что мной кого-то продырявили. Зачерпнув горсть песка, я ускорил отваливание и чуть озабоченно пощупал пару свежих порезов, уже почти затянувшихся. Об ребра что ли поцарапался?

Пить. Эрма.

Содрав кровь и почувствовав себя нормальным человеком, я перешел к приведению себя в состояние одетого человека. Начав одеваться, я запустил себе в разум два вопроса: сколько времени мне потребуется, чтобы научиться одевать набедренную повязку так же быстро, как трусы, а так же над приблизительной стоимостью штанишек и рубашечки тонкого белого шелка, расшитых очень красивым серебристым узором. Эти вопросы уже добрались до уровней английской грамматики и каламбуров, но тут я нашел более интересное занятие, чем изучение путей вопросов по лабиринтам моего разума. Под латами нашлись мои мешки и пара бурдюков с водой.

Водопад воды, обрушившись в желудок, впитался, растекся, начал напитывать мышцы влагой. Мышцы слегка повздрагивали и улеглись ожидая команды переделать в равнины пару гор.

Размявшись полировкой лат, я сложил десяток изогнутых зеркал в мешок, нацепил ремни с вооружением, закурил и задумчиво уставился на выход. Вместе с никотином второй затяжки пришел ряд мыслей и ощущений.

Ощущение, что я больше тела и еле помещаюсь в шатре.

Легкая тянущая боль в яйцах.

Понимание, что на нас с Эрмой набрели слонявшиеся по пескам брусчи.

Куски чьих-то мыслей из-за стенки шатра. Знание, что я могу разрастись или просто отцепиться от тела и осмотреться, не выводя тело из шатра. Мысль, что я не делаю этого, потому что это не интересно.

Интересно выйти из шатра и прогуляться по гигантскому лагерю, разыскивая Эрму и приглядываясь к людям, которые воспитали себе в принцессы эдакое чудо.

Я откинул полог, шагнул за порог и встал, остановленный ударом солнца в глаза. Проморгавшись, я сощурился в довольной улыбке и прячась за ней, окинул открывшуюся панораму. Пески, насколько хватало глаз, были заполнены шатрами, кострами, лошадьми, верблюдами, мужчинами, женщинами, детьми, собаками. Шатры желтых и серых расцветок сливались с песком, в отличие от разноцветных одеяний. Мужчины с оружием помоложе ходили, сидели, лежали в сером. Мужчины постарше, но тоже с оружием, ходили и лежали в синем, доходящем, по мере возрастания возраста, до светло-голубого.

Мужчин в белом было не видать. Видно, в отличие от меня, умели пользоваться положением и прохлаждались в шатрах.

Замужние женщины ходили в зеленом, насыщавшимся по мере возрастания возраста. Девушки ходили, порхали и сидели в красном а молодые юноши, не обремененные оружием, лежали в оранжевом. Об этом можно было подумать, но я не стал. Дети рассекали в обносках всех цветов, что косвенно указывало на семейное положение.

Больше ничего не было видно, потому что мы с шатром стояли у подножия бархана. Увидеть больше хотелось. Я с хрустом потянулся, радостно улыбнувшись хрусту косточек и скрежету лат. Утреннее и солнечное настроение очень располагало к легкой прогулке и я направился к вершине бархана.

– Эй! – воткнулось мне в спину. Я посмотрел на синее-синее небо и с блаженной улыбочкой подумал, что погодка нынче прекрасная. Старательно удерживая добрую мечтательную улыбку, я медленно повернулся,.

Два парнишки в темно-сером, не отделенных от мною от общего фона по причине заседания аж в пятидесяти шагах от входа, отделились от него сами. Лицо левого, белобрысого и голубоглазого, являло миру старательно и неумело спрятанную злобную обиженность. Правый, зеленоглазый и рыжий, был спокоен, как уверенный в неудачном исходе операции хирург. Сверившись в видимым куском лагеря, я убедился, что ни брюнетов, ни шатенов среди брусчей не водится.

Хорошо еще, что я не зеленый, не трехрукий и без хвоста. Хотя так бы, может было легче – не пришлось бы доказывать, что я не лазутчик из соседнего племени.

Вздохнув, я засунул пальцы за ремень, склонил голову набок и стал ждать, пока моя охрана подойдет поближе. Преодолев сорок пять из пятидесяти шагов, они остановились. Откуда-то всплыла подсказка о регламентированной, в пять шагов, границе между белыми и серыми. Выкинув подальше эту ценную мысль, я с доброй усмешкой маньяка-педофила уставился на белобрысого. Подождав пару секунд и поняв, что я не горю желанием осквернять его уши звуками, он презрительно изогнул губы и выцедил:

– Тебе велено идти в шатер совета.

С наслаждением похрустев шеей, я чуть разросся и коснулся его.

Злоба. Тупая. На непонятно откуда взявшегося выскочку, совратившего Принцессу и тем самым незаслуженно вылезшим в вожди. Глянув в зеленоглазого и почувствовав выжидание, что же будет делать чужак и легкое раздражение товарищем, я начал набирать политический вес.

– Подними брови с носа и посмотри, во что это я одет. Случайно, не в белое? И кто же мне тогда «велел»?

Белобрысый налился кровью, расставил ноги и положил руку на рукоятку сабли.

– Ты! Не! Заслужил! Этой! Одежды! – сдавленно прошипел он.

Зеленоглазый неодобрительно покосился на белобрысого и демонстративно сложил руки на груди. Успокаивающе подмигнув ему, я осмотрел белобрысого с ног до макушки.

– Мальчик, а может ты ее заслужил? – вкрадчиво проворковал я.

Завершающе побагровев и покрывшись капельками пота, белобрысый шагнул вперед, вытягивая саблю.

– Трой! – крикнул зеленоглазый, расцепляя руки и шагая к Трою, пытаясь вцепиться в его рубашку. Он не успел.

Прыжком преодолев три шага, я правой задвинул еще не вынутую саблю, а левой отвесил добротную оплеуху. Крутанувшись, Трой отлетел на пару шагов и рухнул на песок.

Вернув руки на пояс, я улыбнулся зеленоглазому, застывшему в паре шагов от меня и спросил:

– Так кто же просил меня явиться в шатер совета?