Джон Уильямс - Лишенные веры

• Название: Лишенные веры
• Автор: Джон Уильямс
• Издательство: АСТ, Компания Адаптек, Харвест
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-041648-2, 5-93827-074-X, 978-985-16-0281-6

У Джеффа и Фрэнк мог получиться роман или что-то вроде того. Но в нем было бы слишком много бессмысленного трепа о ставшем знаменитым Россе, который бросил Фрэнк умирать и вышвырнул Джеффа из группы. Было бы гораздо лучше вместо болтовни заняться делом – например, шантажировать Росса его темными делишками – а кто способен шантажировать лучше, чем бывшая девушка и бывший саксофонист?

«Лишенные веры» – это жесткое и одновременно душевное описание Лондона сегодняшнего дня. Подобно своим предшественникам – Патрику Хэмилтону, Айену Синклеру и Нику Хорнби – Джон Уильямc прекрасно схватывает современную атмосферу Лондона, города, где искренняя вера не доведет тебя до добра.

---

– Все хорошо, друг, мы будем в баре, – сообщил ему Мак, быстро приземляясь на хромированный стул у стойки. Надменный тип даже не успел возразить. Пока Мак пытался завладеть вниманием бармена, я огляделся, чтобы проникнуться духом заведения. В воздухе витала «Love is a Stranger» в исполнении «The Eurythmics»[60], и я окончательно смутился.

Кто были все эти люди? Очевидно, некоторые занимались рекламой и дизайном, а ведь такой народец всегда точно знает, на что похоже сухое «мартини» и где надо покупать рубашки. А с другими я определенно мог сталкиваться в Кэмдене. Парни и девчонки, неуклюжие в своих дешевых нарядах – поношенные мохеровые костюмы, ретро-платья эпохи пятидесятых, модельные галстуки из «Марвелетт», замшевые туфли с заостренными носами из «Робота» или «Джонсона» на Кингз-Роуд. Я более или менее знал, что они здесь делают, знал, что скука, перемешанная с проклятым однообразием пост-панковских лет, выдернула их из брючно-пиджачной армии и перенесла в фантастический мир, где все парни похожи на Монтгомери Клифта, а девчонки – на Джин Себерг, и где Грейс Джонс[61] поет свою «Nightclubbing» каждую ночь в одно и то же время.

Все это я понимал, однако оставался еще один вопрос: кто, черт побери, все остальные? Все эти банкиры и секретарши, законники и бухгалтеры? Кто впустил их сюда, и неужели они не понимают, что в умной машинке из проклятого коктейль-бара есть своя тонкая ирония? Они что, не читали Ролана Барта? Они не знают, что это такая шутка – оформлять звукозаписи в виде парфюмерных бутылочек и давать группам названия вроде «The British Electrical Foundation»? Неужели они не въехали?

– Конечно, они не въехали, – произнес Макс, тем самым сильно смутив меня. Я осознал, что думал вслух. – Конечно, они не поняли, что это шутка. И знаешь почему?

– Нет.

– Потому что это не смешно.

– Ты не прав, – возразил я. – Это как продолжение того, что делал Малькольм Макларен[62]. Это ситуационизм, он выставляет напоказ капиталистическое нутро. Он…

– Точно, – весьма угрюмо перебил Мак. – Панк-рок. Вот что забьет последний гвоздь в гроб капитализма! Слушай, давай найдем нужного мужика и свалим из этого сортира с парикмахерской «музыкой».

Я постарался собраться с мыслями и пошел к надменному официанту.

– Я бы хотел увидеть менеджера.

– Что-то не так, сэр?

– Нет, речь идет о парочке моих друзей. Думаю, они здесь работали.

– Да? Их имена?

– Ну… вы тут недавно не делали ремонт?

– Что? Нет. Что-нибудь еще?

– Да, – храбро ответил я. – Я сказал, что хочу видеть менеджера.

– Что ж, уже увидели.

На этом все и закончилось. Глухой тупик. Мы с Маком ушли, выпили еще и поняли, что никаких новых светлых идей нам не дождаться. На следующий день я вернулся на работу. Через несколько недель пару раз зашел в «Орхидею». Ничего.

Прошло три месяца. По-прежнему ничего. Полиция, судя по всему, отчаялась раскрыть убийство Невилла. Росс по-прежнему скрывался от общественности. Мак продолжал появляться и исчезать, а я продолжал работать. Пока в один прекрасный день мне не позвонили.

10. ДЖЕФФ БЕРЕТ ОТПУСК

В отличие от большинства аэропортов, в Афинах зона прибытия оборудована гораздо лучше, чем зона вылета. Там есть бар для диспетчеров, где после полуночи болтается местная молодежь, наблюдая за разгрузкой и погрузкой. Поэтому, пока мои попутчики пытались выяснить, как же среди ночи попасть в город, я устроился за стойкой, заказал «амстель» и нашел номер Роуз.

Роуз некоторое время проработала в нашем магазине. Это было нововведением: обычно женщины не любят музыкальные магазины, теоретически потому, что ничего не знают о ранних работах Грэма Парсонса и не понимают, чем забавны «Principal Edwards Magic Theatre» или «Dr Strangely Strange»[63]. Роуз, однако, была родом из Калифорнии, поэтому она разбиралась в R&B, гитарах и прочих штуках.

Тем не менее четырех месяцев шуток о Van Der Graaf Genertator ей хватило с лихвой, и она решила перейти на следующую стадию своего «вокруг мира за десятилетку или около того» турне.

Было четыре часа утра, но Роуз сказала мне, что работает посменно, и я набрал ее рабочий телефон.

– «Плака Ньюс».

– Роуз.

– Да?

– Мадам, вас беспокоят по поводу доставки альбомов «Greenslade»[64].

Она рассмеялась, что было очень мило с ее стороны. Я сообщил ей о своем местонахождении, а она ответила, что освободится в шесть, и почему бы мне не подъехать. Можно пойти на мясной рынок, а потом завалиться к ней.

Я прикончил пиво и вышел на улицу, чтобы найти автобус. Полчаса спустя, размышляя над загадкой, зачем вдоль главной дороги из аэропорта в центр Афин выстроились магазины электроприборов, причем каждый размером с футбольное поле, я сошел в Синтагме, перед изящным зданием парламента с шоколадными солдатами, и отправился по Стадио искать полученный от Роуз адрес.

«Плака Дейли Ньюз» оказалась англоязычной газетой, больше нацеленной на военнослужащих США и невозвращенцев, чем на туристов. Шеф, сказала мне Роуз, был похож на Лу Гранта после передоза ЛСД и любил вставлять в середину новостей длинные цитаты из Аллена Гинзберга[65]. Работа Роуз заключалась в том, чтобы выписать за ночь как можно больше этих самых цитат.

Я немного подождал в приемной, пока Роуз не закончила. Она хорошо выглядела, но почти не загорела. Роуз вообще была самой бледной из всех, кого я встречал, с угольно-черными кудрями и веснушками, что вместе с определенной массивностью объясняло, почему она провела свое калифорнийское детство в спальне у проигрывателя, а не на пляже, помогая Жанам и Динам извлекать доски для серфинга из кустов. Она уложила газеты, и мы направились к мясному рынку.

Это справедливо для большинства городов: если в шесть часов утра вы хотите выпить, то вам прямая дорога на мясной рынок. Там мы уселись и, вдыхая аромат крови, потягивали «хайнекен», а Роуз рассказывала мне о газете и об островах – какие стоит посетить, а на каких слишком много воодушевленных англичан. Еще она рассказала о своей соседке по квартире, в прошлом королеве красоты с острова Гуам, а теперь барменши, влюбленной в ливанского торговца оружием. Потом Роуз спросила, что произошло в Лондоне.

– Что ж, – ответил я. – Ты слышала о Невилле?

– Да, – сказала она. – Да, – и состроила печальную гримасу, столь свойственную людям, когда они получают известие о смерти человека, которого едва знали. – Мерзавца поймали? Ведь это случилось… когда? Полгода назад?

– Нет. То есть не поймали. Никто не… Роуз, я думаю, это моя вина.

И я рассказал ей всю историю целиком. Про шантаж, про фарс на Хампстед-Хиз, про исчезновение Фрэнк и Росса, про угрозы Этериджа.

– Это должен был быть я, они охотились за мной. Она рассмеялась.

– Точно! Ты страшно похож на Невилла! То есть вы одинакового роста, и цвет волос у вас почти одинаковый, а если Нев был еще и без очков, они вполне могли перепутать. Почти одинаковые, верно! Разве что цвет кожи немного разный, но, наверное, они были очень заняты и не заметили, что зарезали черного. Это ведь все объясняет, как ты думаешь?

Я с несчастным видом смотрел в землю, и она смягчилась.

– Послушай, Джефф, он был твоим другом. Произошла ужасная, отвратительная вещь, но ты не виноват. Тот парень, Этеридж, не стал бы убивать тебя или твоего приятеля из-за какого-то мелкого недоразумения. Давай, будь реалистом!

И мне полегчало. Настолько, что мы выпили еще пива, а потом поймали такси и отправились к Роуз, в Панграти, подальше от «Хилтона», в один из тех бесчисленных афинских закоулков, куда ни один турист и близко не подойдет. Я уснул на матрасе в свободной комнате, а когда проснулся, за окном уже почти стемнело.

Роуз ушла, но на кухне обнаружилась странная женщина, по-видимому, Чери, полинезийская – если, конечно, Гуам в Полинезии – королева красоты. Только она не была похожа на королеву. Не то чтобы я видел кучу королев красоты, но Чери сильно отличалась от моего представления о девушках, которые расхаживают по комнате в купальниках, в то время как Терри Воган[66] отпускает шуточки насчет их походки. Да и не особо было похоже, что она приехала с острова Гуам. Высокая, с сильными, квадратными плечами, со светло-каштановыми, выгоревшими на солнце волосами и вздернутым носом.

Оказалось, она австралийка, но ее отец десять лет работал на Гуаме. А конкурс красоты стал шансом уехать подальше с захолустного атолла. Что же касается победы, она считала, что здесь немаловажную роль сыграл цвет ее кожи (она была единственной белой участницей).

Тут Чери издала один из тех глубоких, неприличных смешков, которыми славятся австралийки.

– Ну что ж, – сказала она, – Роуз велела присмотреть за тобой. Ей пришлось уехать на работу. Давай сходим куда-нибудь.

И мы отправились в небольшое путешествие. На маленькой площади купили сувлаки[67], воспользовались фуникулером, чтобы подняться на вершину горы Ликабеттус. Выпили на площади Колонаки, а вокруг нас колесили на мотоциклах божественно красивые люди. Чери быстро отбросила трезвость, и к моменту прибытия в бар возле Плаки, где она работала, мы оба отлично проводили время.