Семен Бронин - Каменная баба

• Название: Каменная баба
• Автор: Семен Бронин
• Жанр: Русская классическая проза

---

-Вы не говорите никому! Не дадут проходу! Ни мне, ни детям!..- и стала совать ему в бок кулак с трешкой: из-за нее она на миг задержалась в доме Пирогов не сразу понял, зачем она тычется.- Я ему всегда говорила: не чешись, не чешись! А он чешется, чешется, чешется!- повторяла она в исступлении: тоже, как муж, вспоминая их последнюю жизнь под новым углом зрения.- Это за мазь вашу!

-Мазь не у меня, а у Ефремова. Спрячь деньги!- распорядился он и с любопытством поглядел на взбудораженную, встрепанную женщину, которой все происшедшее придало некую дикую, почти сумасшедшую привлекательность.- Кто он у тебя?

-Механизатор,- пренебрежительно отвечала она, бог знает о чем в эту минуту думая.

-Зарабатывает хоть?

-Какое?! Как уборка, так всегда конбайн ломается! На части воруют, а он не видит!.. А детям не будет ничего?- заговорщически зашептала она и, ободренная тем, что Пирогов не уходит, а остается и ее слушает, жарко прижалась к его тулупу и еще раз попыталась украдкой просунуть деньги за пазуху.

-Перестань!..- Пирогов невольно отстранился от нее.- Что с ними сделать могут?- Он опешил от ее напора.

-На учет не поставят? Чесоточный?

-Окстись, нет такого... Как звать тебя?

-Марья.- Она поникла, поглядела на Ирину Сергеевну, стоящую поодаль у калитки, и вдруг увидела в ней соперницу.

-Полечите - все пройдет...- и пошел к Ирине Сергеевне - хозяйка же осталась где была: с невысказанным сожалением на бледном вытянутом лице, понурая и совершенно нечувствительная к холоду...

-Бабы,- сказал Пирогов Ирине Сергеевне.- Как беда, так на шею бросаются. Со своей чесоткой вместе...- и она простила ему и это: за двух освобожденных от мук юных страдальцев и за преподанный ей урок чесотки.-Может, поедем все-таки?- попросил он.

-Нельзя.- Она поглядела с благодарностью: будто была признательна ему за эту просьбу.- Надо смотреть всех. Я с этой сыпью столько времени потеряла. Забываю всякий раз, что нужно мнение других спрашивать...

Он не понял, озадачился, но не стал спорить. Они пошли к дому Ефремова, и было что-то неловкое в их совместной ходьбе: шаг не то сбивался от взаимного магнетизма, не то приноравливался друг к другу...

13

Больничная "Волга" стояла у дома фельдшера. Они вошли в сени, где и в самом деле было прибрано, подметено и выскоблено, как у невесты в день перед свадьбой. Судя по всему, хозяин и водитель перед их приходом ожесточенно спорили: Ефремов был зол, Иван разочарован.

-Поссорились?- Пирогов оглядел чисто беленные стены и вышитые рушники ивановского фельдшера, которому, по общему мнению, следовало родиться девушкой.

-Да вот! - Ефремов заиграл желваками и нервно блеснул глазами, что было у него высшей мерой сдержанного, подавляемого им гнева.- Требует - чего сам не знает!..

Ему было около тридцати пяти, лицо его, хотя и выглядело невыразительным и бесцветным, но сейчас было исполнено напряженной и скрытой от всех внутренней борьбы: глаза навыкате, а манеры, обычно церемонные и жеманные, теперь заострены и искажены засевшей в нем досадой. Он жил холостяком: чтобы поддерживать в доме стерильный порядок, который не потерпела бы ни одна здешняя молодка - в один момент бы все переставила и переложила по-своему, а для него это была почти что религия.

Лукьянов перебил его - хладнокровно и раздражительно разом:

-Не требую, а прошу, китайская твоя голова!

-Никакого порошка нет - одни предрассудки! Просто поддерживаю порядок! Неужели не ясно?!

-Конечно, не ясно,- вмешался, как всегда неизвестно на чьей стороне, Иван Александрович.- Как понять, когда с тараканами рождаемся и в гроб с ними ложимся?

-Крошки не надо на столе оставлять - их и не будет. -А куда их девать?-Лукьянов не любил, чтоб его поучали, да еще столь бесцеремонно.

-На улицу вынеси - пусть куры склюют.

-Кусок хлеба съел и неси-труси на улицу?..- Иван был задет за живое.-Жмотишься просто - скажи лучше.

-Опять!- возмутился до глубины души Ефремов, но не успел сжевать свои желваки - Пирогов снова встрял в их разговор:

-Тараканы - ладно, с ними замнем пока, а что это ты чесотку в селе развел? Да еще диатезой ее называешь?..

Фельдшер изменился в лице. Упоминание чесотки вызвало у него род столбняка и лицевого спазма.

-У кого?!

-У Петрушиных. Есть такие? Всем кагалом чешутся. К бабе только клещ не пристал: брезгует ею, что ли?

-Это зависит от свойств пота,- процитировал из учебника совсем уже потерявшийся фельдшер, и Пирогов, слышавший в жизни всякое, уставился на него во все глаза.- У него сыпь полиморфная,- припомнил он еще: он читал книги, которые сообщали ему то же чувство спокойствия и порядка, как и чистота в его жилище.- Я ему кальций дал...

Еще немного, и он бы обелил себя вчистую, но Пирогов грубо прервал его:

-Кальций ты своим курам дай: чтоб скорлупа была толще... Ты, оказывается, знал все?.. И давно это у них?

-Лет пять... Насколько мне известно...- Ефремов собрался с духом и решил не отступать далее:- Я считал, это у них инфекционно-аллергическое.

-А у них вот чесотка.- Пирогов умел быть жестоким.- К дерматологу их не водил?

-По телефону консультировал.- Ефремов побоялся подвести боготворимую им Наталью Ефремовну.- Решили, что это синдром наследственного диатеза.

-Она по телефону больных смотрит?..- Пирогов ругнулся про себя.- Ладно. Про синдром мы уже слышали. У тебя серная мазь есть?

-У меня все есть,- мрачно похвастал тот.

-Вот и вымоешь их и натрешь этой мазью.

-Своими руками?!- ужаснулся фельдшер и замер как подстреленный. Лукьянов тут ухмыльнулся и пошел вон из избы: он никогда не досиживал до конца представления, уходил, когда развязка делалась очевидна: был, что называется, зритель-одиночка.

-А какими еще? Иван, не уходи никуда!..- успел бросить Пирогов водителю.- Ты за школу полставки получаешь? Фельдшер собрался уже отказаться от половины ставки, которая оказалась сопряжена с беспримерными душевными муками, но Ирина Сергеевна пришла ему на помощь: -Разберемся, Иван Александрыч,- и фельдшер, поняв ее с полуслова, сложил руки в просящей елочке: -Ирина Сергевна?! Поможете?! -Она тебе так нужна?- У Пирогова были другие виды на детскую докторшу, но Ефремов взмолился: -Не то слово! Как свет в окошке, как солнце на небе!..- и Иван Александрович, переглянувшись с Ириной Сергеевной, оставил ее в Ивановке - захотел лишь взглянуть напоследок на здешние лекарственные склады: в районе о них ходили легенды, и слух о японском порошке был их отголоском...

Медпункт был на другой половине дома. Одна из комнат была отведена под хранилище.

-Такого и у меня в больнице нет,- признал Пирогов, оглядывая полки, на которых в идеальном порядке, с латинскими и, ниже, отечественными наименованиями лежали коробочки, флаконы с таблетками, пузырьки и прочие достижения фармакопеи.- А мази где?

-Мази - где им положено: на холоду.- Фельдшер открыл холодильник, где было то же ослепительное единство в разнообразии.- У меня не только мазь Вилькинсона, но и бензоил-бензоат есть: он современнее. -Вот и отдай его детям. А взрослым дашь серную: пусть пачкаются... Надо будет у тебя обыск провести с экспроприацией. С больницей надо поделиться, иначе говоря...

-Пусть сами что-нибудь соберут сначала, потом национализируют.-Ефремову не понравилось окончание разговора, и он хлопнул дверью холодильника.

-Все равно без дела лежат. Ты же им синдромы ставишь...- Фельдшер не отвечал на провокации и хмуро молчал - Пирогов не стал дразнить его больше...

Они вышли к машине. Рядом стоял Лукьянов.

-За чесоткой ехали? Через метель и бураны?.. И охота вам оставаться, Ирина Сергевна? Я вон и то - чесаться начал.

-Сами ж говорили - скорая помощь?

-Так скорая помощь - это как? Приехал, поставил диагноз, назад унесся. А вы остаетесь. Это если б моя б так поступала? Я б ей, пожалуй, отставку дал, от ворот поворот... Ладно. Приеду за вами завтра. Если снега большого не будет. А пойдет, оставайтесь тут до весны, с этой чесоткой вместе...- и мужчины уехали веселиться в Александровку...

Ирина Сергеевна почувствовала себя в первую минуту покинутой, но в следующую - одумалась: она же сама на этом настаивала. Иван Александрович поглядел на прощание едва ли не с робостью и с сожалением определенного рода, и она, припомнив этот взгляд, пришла в иное, приподнятое и почти окрыленное, расположение духа...

-Надо обойти дома,- сказала она Ефремову,- выявить чесоточных, помыть их в бане и обработать бензоил-бензоатом. Работы у нас - хорошо, если за день справимся.

Ефремов сознавал ее правоту, крепился, держал марку, но ему было не по себе, он нуждался в нравственной поддержке.

-Я, конечно, чистоту люблю: из-за этого и пошел в фельдшеры.

-Так за чем дело стало?

-Чтоб так - своими руками?.. Для этого младший персонал должен быть. Санитары, иными словами, а их нету.

-Старший возьмите вместо младшего. Я же вам помогаю. Надо кому-то...- и он поник, устыженный...