Семен Бронин - История моей матери

• Название: История моей матери
• Автор: Семен Бронин
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Ладно, выясни. Хотя если уже были сомнения, то дело, можешь считать, хреновое. Знаешь, что такое по-русски - хреновое?

- Нет,- искренне отвечала Рене.

- Не знаешь и не надо... Значит, ничего хорошего не жди,- перевел он все-таки и обернулся к подруге: - Пойдем. Пусть она свою книгу за рубеж везет, дальше ее мусолит - раз ей так хочется.

- Да пусть,- сказала та, будто не отстаивала только что обратную точку зрения - лишь поглядела памятным взором на женщину, допускающую пребывание на улице без нижнего белья - пусть даже в самое жаркое время года...

В Таллинне она увидела на улицах фашистов со свастиками на рукавах таких же, как в Германии в тридцать третьем. То же было в Копенгагене. "Фашизм,- говорила она себе,- идет по Европе, заражая ее не только своим духом, но и сыпью, своими внешними проявлениями". Ее сомнения и душевная боль, вызванные "чистками" в России, понемногу улетучивались и пропадали по мере удаления от границы. В Копенгагене, на последней явке, ей дали британский паспорт на имя уроженки Канады Марты Саншайн. Канадское происхождение должно было объяснить и узаконить ее французский, а английское подданство (Канада была тогда британским доминионом) придать ей больше веса и облегчить прохождение через границы: к этому паспорту относились с особенной почтительностью. В нем были визы в Брюссель и в Лиссабон: хоть тут о ней позаботились, но это не облегчало ее задачи - ей предстояло объяснить, куда и зачем она едет, и если с Брюсселем все было ясно: он был по дороге на родину - то в Лиссабон, несмотря на визы, ее бы так просто не пустили: это была известная промежуточная посадка, трамплин для прыжка в воюющую Испанию, куда сейчас стремились слишком многие...

В Брюсселе она докупила гардероб: то, что дали ей в Москве, ее лично удовлетворяло, но не годилось для роли, которую ей предстояло играть,-богатой канадки, разочаровавшейся в любви и в жизни и ищущей на стороне развлечений и утешения. Прежде всего она приобрела шубу: что за канадка без шубы - да и женщина в шубе производит иное впечатление, нежели в пальто, пусть самом модном,- так было, во всяком случае, в то время. Купила она также сумочки, прочие аксессуары верхнего платья, хорошее белье - обо всем этом офицер, ее готовивший, не подумал, хотя это была женщина. Вещи были куплены - что дальше? Как въехать в Португалию - даже при наличии визы в паспорте? Пытаться сделать это в одиночку без прикрытия, означало совершить туристическую прогулку за счет Советского государства и вернуться ни с чем: ее бы впустили, но на границе она бы неминуемо попала в поле зрения португальской охранки, тоже фашистской и нацеленной на вылавливание одиночек, пытающихся прорваться в Испанию, чтоб воевать там на стороне правительства. Нужны были связи, чтобы объяснить въезд в Португалию родственными отношениями, торговлей, коммивояжерством или другим, но где взять их? Компартия Португалии скрывалась в глубоком подполье и не могла ей помочь, да она и не имела права обращаться к ней: Коминтерн скрывал свое участие в испанской войне - никто из русских, например, не участвовал в ней под своим истинным именем, все брали испанские фамилии.

К счастью, мировые секты не исчерпываются коммунистической и фашистской и в истории человечества бывали интернационалы помимо этих. Против универмага, в котором она докупала свои туалеты, располагался женский католический монастырь. Она не вступила в него и не постриглась - нет, но вспомнила, что родилась в католической Франции и в лоне этой церкви крестилась и причащалась, и решила прибегнуть к ее помощи (да простится ей это свыше: не она одна взывала к Богу не только из любви к нему, но и в поисках выхода из трудного положения).

Она обратилась к настоятельнице монастыря и представилась девушкой из хорошей семьи (это, собственно, явствовало из ее шубы, но она лишний раз об этом напомнила: к грешницам из хорошего общества почему-то относятся лучше и делают им больше скидок и поблажек, чем девушкам из простых семей,- такова природа человеческая). Она, мол, направляется в Лиссабон, но хотела бы задержать свой отъезд на две-три недели и быть это время полезной церкви: это поможет ей забыть кой-какие душевные раны, которые лучше всего лечатся служением Господу. Это было правильно: нельзя начинать с просьб - надо сначала их отработать. Настоятельницу звали Флоранс - француженка с севера страны, где живут более строгие и внешне чопорные люди, но душа у них бывает жарче и живей, чем у жителей средней Франции. Мать Флоранс не стала ни о чем ее спрашивать, но направила к матери Луизе, ведавшей столовой, которую монастырь держал для продавщиц соседнего универмага: видимо потому, что те подвергались особым искушениям на работе - как со стороны клиентов, так и предлагаемой им роскоши - и нуждались в первоочередной заботе и попечении. Две недели Рене засучив рукава мыла посуду и разносила обеды, не требуя ничего взамен и лишь скромно подсаживаясь к продавщицам: разделить с ними трапезу. Она не искала общества матери Луизы, обсуждала с ней лишь число едоков и их посадку за столами, но та поглядывала на нее день ото дня все благосклоннее. По-видимому, она рассказала о Рене своей начальнице, или, скорее, та потребовала от нее отчета по прошествии некоторого времени: обе были любопытны, как это бывает свойственно пожилым дамам, отдавшим себя служению Богу и ближнему. Мать Флоранс вызвала к себе Рене для более обстоятельного знакомства, мать Луиза, разумеется, при сем присутствовала.

- Мы все эти дни наблюдали за тобой, Марта, и составили о тебе хорошее впечатление,- сказала мать Флоранс, глядя на голову Рене, которая в этот момент прикладывалась к ее ручке. Разговор происходил в кабинете настоятельницы: здесь было много резного черного дерева, столь же дорогих, пожелтевших от времени, кружев цвета слоновой кости и гравюр на стенах, изображавших отцов церкви; над креслом настоятельницы висел большой поясной портрет святой, основательницы монастыря, его патронессы и попечительницы. Мать Луиза сидела у окна поодаль и, пока говорила начальница, помалкивала. Она построжела и даже посуровела по сравнению с обычным своим видом - зато мать Флоранс, приступившая к Рене с расспросами, была само гостеприимство и доброжелательность.

- Мы бы хотели тебе помочь, если у тебя есть такая нужда...- Сердце у Рене екнуло, но она не подала виду, а задумалась над своими нуждами.- А наверно, она у тебя есть,- уверенно сказала мать Флоранс,- раз ты пришла к нам и взялась работать на кухне,- и пресекла величественным жестом лицемерные разуверения в обратном, которые появились уже на устах грешницы. Рене, подчиняясь правилам человеческого общежития, действительно намеревалась произнести вслух что-то подобное, но, увидев предостерегающее мановение руки, сообразила, что разоблачение ей даже на пользу, и примолкла.- Мы тебе поможем,- пообещала ей та,- но прежде хотели бы кое-что о тебе узнать и выяснить - чтоб не попасть впросак со своими благодеяниями. "Не мечите бисера" - так ведь сказано в Писании? Церковь велика и щедра в своих делах, но и она не любит тратиться попусту.- В продолжение всей этой вводной части она изучала и щупала взглядом Рене снизу доверху, но особенно сосредотачивалось на лице, желая прочесть в нем столь дорогое всякому церковнику чистосердечное признание в грехах и терпеливое ожидание своей участи.- Тебя крестили в Канаде?

Рене встрепенулась: ход и обстановка разговора напомнили ей задушевные беседы в других стенах и обстоятельствах.

- Нет,- чуть помешкав, отвечала она, снова вспомнив, что лучший способ врать - это говорить правду.- Я крестилась под Абвилем, на побережье, возле Ё и Дьеппа. В одной из тамошних церквей.

- Кто крестил тебя?

- Отец Жозеф. Его все очень любили.

- Высокий и красивый? - без стеснения спросила мать Флоранс: ее годы позволяли ей такую откровенность.- Я его знала. Я бывала в ваших местах. Знаешь, где он сейчас?

- Нет. Мы уехали в Канаду, когда мне пяти лет не было.

- Отец был англичанин?

- Канадец. Служил в это время.

- Моряк, наверно?

- Наблюдатель летного полка. Я даже не знаю, что это такое.

- Я тоже,- успокоила ее мать Флоранс, проникаясь между тем доверием к ней именно вследствие ее неосведомленности.- Так вот отец Жозеф сейчас в Китае...- Пришла очередь удивляться Рене - она поглядела вопросительно на собеседницу.- Поехал миссионерствовать и исчез - мы о нем уже начали беспокоиться.

- Там вроде тревожно? - спросила Рене.- Я в газетах читала.

- Тревожней не бывает. Война...- и глянула значительно, затем ободрила ее: - Видишь, у нас с тобой и общие знакомые нашлись. А конфирмация была в Канаде?

- Да. Мы живем под Квебеком.- Рене приготовилась рассказывать свою историю, сопровождая ее пересказом рисунков, которые она изучала в библиотеке Управления, но мать Флоранс отмахнулась от всего этого:

- Бог с ним. В Канаде я не была и никогда уже не буду. Знаю только, что там французский язык уродуют. А ты говоришь вроде правильно.