Петр Капица - В открытом море

• Название: В открытом море
• Автор: Петр Капица
• Издательство: «Детская литература»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1965

Мотобаркас с четырьмя черноморцами на борту встретился с фашистской подводной лодкой. Что произошло дальше, чем окончилась схватка с подводниками, как моряки попали на удивительный катер «Дельфин», рассказывается в повести «В открытом море».

В книгу вошли также рассказы о балтийцах, защищавших блокадный Ленинград, о моряках-китобоях и пограничниках.

---

Зимой влажные стены и холодный каменный пол пещеры принесли старикам ревматические заболевания. Начала одолевать цинга. Пришлось варить хвою вместе с плодами шиповника, делать в нишах отепленные кабины и настилать полы. За деревом, досками, гвоздями и жестью ходили ночами в развалины санатория.

Хлеба и овощей не было. Питались каштанами, свежей рыбой, прокопченным дельфиньим салом, крабами и рачками.

Два старика умерли в феврале, третий весной подорвался на немецкой мине, а Витин отец был похоронен еще раньше.

Жизнь стала невыносимой. Решили во что бы то ни стало связаться с партизанами. На берег у приморской дороги высадили обеих девушек и Витю. Девушки, выдав себя за беженок из Керчи, легко устроились на работу в селении за мысом и начали запасать кукурузную муку, лук, картофель. А Витя завел обширные знакомства с мальчишками и вскоре разыскал партизан. Он вернулся в пещеру с их представителем – кареглазым и курчавым парнем Тарасом Пунченком.

Так наладилась связь и довольно сносное существование, но не было главного – боевых стычек, взрывов и диверсий, о чем мечтал Тремихач. Штаб партизанского отряда приказал сохранить пещеру как тайный склад трофейного оружия, бензина, взрывчатки, медикаментов и запасной радиосвязи с «Большой землей». О существовании пещеры знали только командир отряда, его заместитель, начальник штаба и связной партизан Пунченок. Состав пещерной группы решили не увеличивать, чтобы не затесался в ее среду предатель или болтун. «Дельфин», который мог покрывать большие расстояния и быстро скрываться от погони, использовался лишь в редких случаях для разведки и связи с дальними отрядами.

Безмятежная жизнь сторожей запасной рации не устраивала воинственного Тремихача и неугомонного экспериментатора Калужского. Летом они отозвали из селения Нину и предложили ей поочередно с Витей нести вахты по охране пещеры, а сами занялись исследованием подземного русла речки.

Пещерная речка во время сильных дождей вздувалась и мутнела. Стало быть, где-то близко она соприкасалась с верхними слоями глинистой почвы.

Тремихач с Калужским поднялись наверх за водопад и, после двух дней работы, подорвали скалу, из-под которой вытекала вода.

Скала рассыпалась в щебень, и перед исследователями открылось русло реки, похожее на туннель. Старики зажгли факел, захватили с собой автомат, взрывчатку и, согнувшись, по колено в воде, двинулись вперед.

Тоннель круто сворачивал на северо-восток. Исследователи зажгли еще один факел и, где ползком, где в полный рост, стали продвигаться дальше. Вдруг впереди послышалось ворчание. Тремихач увидел в колеблющемся свете факела двух небольших рыжеватых псов с оскаленными зубами.

Он дал по ним очередь из автомата, псы исчезли.

– Горные шакалы, – определил Калужский. – Раз они здесь обосновались, – значит, где-то есть выход на сушу.

И правда, метров через тридцать был найден лаз, выходивший в каменистый ров, заросший колючим кустарником.

Тремихача это открытие привело в воинственный раж.

– Теперь мы сами будем нападать на немецкие обозы и снабжать других боеприпасами.

Но первый же набег на приморское шоссе несколько охладил его пыл. Ему с Калужским, правда, удалось подорвать гранатами две грузовые немецкие машины, но воспользоваться трофеями они не сумели. У стариков не хватило сил и ловкости, чтобы своевременно спуститься со скалы вниз. К оккупантам подоспела помощь, и два храбрых вояки с трудом спаслись.

Бег по пересеченной местности измотал перетруженные сердца стариков. После вылазки они два дня отлеживались и покорно выслушивали весьма нелестные отзывы Нины о своем поведении.

Появление Восьмеркина с Чижеевым могло все изменить. Возбужденный Тремихач уже заносчиво поглядывал на дочь и, расхаживая по пещерной площадке с заложенными за спину руками, строил почти фантастические планы побед на суше и на море.

А моряки все не просыпались. Они что-то бормотали во сне, дружно всхрапывали и посвистывали носами. Тремихач, нетерпеливо ждавший их пробуждения, в конце концов не выдержал и, не обращая внимания на уговоры дочери, принялся тормошить Восьмеркина.

Разоспавшийся исполин чуть не закатил ему затрещину, и только благодаря своему опыту тренер успел увернуться, перехватить запястье моряка и так нажать на пальцы, что тот мгновенно проснулся.

Степа минут пять протирал глаза и с изумлением оглядывал каменные стены пещеры и ее обитателей. Затем спросил:

– А где боцман Клецко?

Узнав, что о мичмане никому ничего не известно, что они с Чижеевым проспали почти сутки, Восьмеркин испуганно вскочил и приподнял за плечи приятеля.

– Очнись! Аврал! Сачкуем здесь, а мичман с Костей в плену… Проснись!..

Чижеев вскочил еще сонный, начал шарить рукой, разыскивая свои брюки и ботинки у незримого рундучка.

Нина так и покатилась со смеху.

– Сенечка, ты же не на корабле… Раскрой глаза, оглядись!

Услышав девичий голос, Чижеев замер, затем раскрыл глаза и, вскрикнув, бросился обнимать Ежика.

В радости и Нина забыла о присутствующих. Прильнув к Чижееву, она так горячо отвечала на его поцелуи, что Восьмеркин стыдливо отвернулся. Ему стало ясно, кого девушка ждала всю войну.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Из одежды у друзей сохранились лишь флотские ремни, тельняшки и трусы. Это привело обоих в уныние: где взять обмундирование по мерке? У Тремихача в запасе имелись только стеганые ватные куртки и такие же брюки, сохранившиеся для зимы. Их нужно было еще латать и стирать.

На первое время Нина отдала Сене свой пестрый халатик, а для Восьмеркина отыскала в тряпье отцовские тренировочные брюки и резиновые сапоги. Делать было нечего, друзьям пришлось смириться с пещерным обмундированием.

– Добро, – сказал Сеня, – будем ходить как «пираты», пока не разденем каких-нибудь фашистов. Вот только для Восьмеркина найдем ли?

– Найдете, – заявила Нина. – Я одного дылду здесь видела, в очках он ходит.

– Спасибо, Ежик! – поблагодарил Восьмеркин, мрачнея.

– Прости, Степочка, дорогой, я не хотела обидеть. Ты ведь без очков и пропорциональный… совсем другой.

– В общем, понятно: я пропорциональный дылда, – с унынием сказал Восьмеркин.

Все было необычным здесь, в пещере. Рядом с сосульками сталактитов пристроились бойко стучавшие ходики, а ниже их к стене был приделан электрический звонок.

В нишах, прорубленных в известняках, были устроены обшитые досками каюты с крошечными печурками. В каюте, где обитала Нина, виднелась низенькая койка, по-девичьи застланная белым кружевным покрывалом. На обломке сталактитов стоял портрет Нининой матери и высокая хрустальная вазочка с засохшими ветками мимозы.

В глубине нового жилья черноморцев шумел водопад; его воды скатывались вниз к пристаньке и, шипя, уходили под низкий и черный свод в море.

На первой, довольно широкой площадке, метра на три вздымавшей над уровнем воды, кроме плитнякового стола, похожего на плоский гриб, в полумраке виднелся обтянутый клеенкой узкий и длинный деревянный стол. Над ним высились стеллажи с замысловатыми приборами и висел фонарь «летучая мышь». На клеенке стояли аптекарские весы, какие-то склянки, спиртовки и набор мензурок.

Невдалеке, почти в самом углу, из кирпичей, мраморовидного камня и глины был сложен странный очаг. С одной стороны он имел вид камина, а с другой – обычной кухонной плиты, на которой сейчас бурлила вода в кастрюле, шипело масло на сковородке и тоненько попискивал медный чайник. Приятное тепло распространялось вокруг.

«Вот тут я себе койку устрою, – деловито подумал Восьмеркин. – Около камбуза веселей будет».

В противоположной стороне были прорублены ступеньки крутого трапа на верхнюю площадку, уходящую вглубь пещеры за водопад. Там наверху помещались склады, рубка радиостанции и был проход на наблюдательную площадку.

Все это благоустройство, смешанное с дикостью пещерного века, привело Чижеева в восторг. Что же касается Восьмеркина, то он несколько оживился, только когда услышал приглашение к обеду и увидел на каменном столе миску с поджаристыми пончиками, плавленый сыр и копченую рыбу.

Он любил «бачковую тревогу» (так матросы называли сигнал к обеду) и за столом не уступал первенства даже самым резвым и опытным едокам из старослужащих.

Но в пещере за столом диктаторствовала медичка Нина. Она выставила друзьям по чашке пустого бульона и по блюдцу мелких сухарей и сказала:

– После длительной голодовки вам больше нельзя.

– Что ты, Ежик! С нами от зажаренного барана ничего не случится.

Нина была непоколебимой. И это опять ввергло Восьмеркина в мрачность. При обсуждении плана дальнейших действий он, несмотря на слабость и недомогание, настаивал на немедленной вылазке – для поисков Клецко и Чупчуренко. И стоило Чижееву поддержать Нину, советовавшую подождать возвращения Вити, день тому назад ушедшего в разведку в селение за мысом, как Восьмеркин обрушил на Сеню все свое раздражение.