Кристофер Сташефф - Маг и кошка

• Название: Маг и кошка
• Автор: Кристофер Сташефф
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-022745-0, 5-9577-1188-8

Кристофер Сташеф — человек, который сумел сказать собственное — бесконечно оригинальное — слово там, где сделать это, казалось бы, было уже практически невозможно. То есть — в жанре иронической фэнтези. В "сагах" о высоких замках, сильно нуждающихся времонте, и прекрасных принцессах, из последних сил правящих разваливающимися по швам королевствами, о веселых обольстительных ведьмочках, гнусных до неправдоподобия монстрах — и, конечно, о благородных героях, чье единственное оружие в мире "меча и магии" — юмор, юмор и еще раз юмор!

Итак. Добро пожаловать в один из лучших миров Сташефа — мир, где всякое РИФМОВАННОЕ СЛОВО — хоть Шекспир, хоть детская дразнилка, хоть малопристойная частушка — ИМЕЕТ МАГИЧЕСКУЮ СИЛУ. Мир, который становится истинной "находкой" для попавшего в него студента-недоучки Мэта Мэнтрела.

Это у нас Мэт был никто и звали его никак.

А там... впрочем, а ЧТО — ТАМ?!

Прочитайте — и узнаете сами!

НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ Мэта Мэнтрела в НОВОМ РОМАНЕ К. Сташефа "Маг и кошка"!

---

— Отец говорил нам, что в жилах и у нас, и у всех народов, живущих по эту сторону гор, течет греческая кровь, — стал рассказывать Антоний. — Наши предки были воинами в войске Александра Великого. Когда он умер, а его генералы остались в здешних краях, чтобы править империей, воины последовали примеру Александра и стали брать в жены женщин из местных племен.

— Так вот почему у тебя светлые волосы и голубые глаза!

— Наверное, — ответил Антоний. — Но в сказаниях говорится о том, что среди людей из племен, обитавших в горах, и до прихода Александра попадались рыжеволосые, а ведь у меня волосы рыжеватые.

— Золотистые, — возразила Балкис, стараясь отвлечься от тех чувств, которые у нее возникали, когда она разглядывала Антония. — Я-то думала, что у твоих сородичей волосы у всех черные, как у многих народов в этих краях.

— Черные волосы и желтая кожа — как у караванщиков с востока? Ясно. Но в наших преданиях говорится про то, что первые горцы в здешних местах ведут свой род от диких племен, которые перешли горы, чтобы завоевать Индию, — сказал Антоний. — У тех кожа была бронзовая, а волосы — рыжие, каштановые и черные. Но если у большинства народов в Азии узкие раскосые глаза, а кожа — желтая, почему же у тебя глаза круглые, а кожа — золотистая?

— Мараканда разбогатела на торговле, — пояснила Балкис. — Караваны туда приходят не только с востока, но и с запада и с юга, и с ними часто приходят странники. Некоторые паломники остаются в Мараканде. Так что мои предки были родом со всего света.

— Если все их потомки похожи на тебя, то у вас очень красивый народ!

Балкис смущенно потупилась, надеясь, что Антоний не заметит, как она покраснела.

— Ты очень добр…

— Вовсе нет, — выдохнул Антоний.

— Только я думаю, что все люди красивы — просто другие этого порой не видят, — продолжала Балкис, старательно игнорируя последние слова Антония. Она все еще не решалась посмотреть на него. Когда щеки у нее остыли, она наконец оторвала взгляд от земли и спросила: — А вот эта ваша стихотворная игра? Ее тоже занес в эти края Александр Великий?

— Этого никто не знает, — честно признался Антоний. — Но все же мы так думаем, что игра существовала до его прихода на эту землю. Это ведь, в конце концов, состязание для того, чтобы скоротать долгие зимние вечера.

Балкис задумчиво кивнула:

— Да. Пожалуй, летом сидеть у огня не стоит. Но быть может, в эту пору вы садитесь во дворе на закате?

— Верно, — ответил Энтони. — Но правда, летом после вечерних трудов мы почти сразу ложимся спать — ведь мы работаем на полях чуть не до самой темноты. Нужно много трудиться, чтобы было чем жить, а земли у нас немного, да и та неважная.

— Понимаю, — кивнула Балкис и вспомнила просторные, ровные поля вокруг Мараканды. — Скажи, тебе никогда не надоедают древние сказания?

— Никогда. Их очень много, и некоторые из них — к примеру, «Махабхарата» — очень длинные. — Казалось, для Антония не было ничего странного в том, что он, христианин, знаком с этой индуистской сагой. — И к тому же любую строфу и даже строчку нельзя повторять дважды.

— Значит, всякий раз вам приходится одну и ту же историю рассказывать по-новому?

Антоний кивнул:

— И новые рифмы, и размер — все надо придумывать заново, сразу. Для некоторых это просто забава, но наш отец всегда говорил, что это — состязание между нами, братьями. Закончив сказание, мы обсуждаем, кто был лучше всех, а отец определяет, кто победил, а кто проиграл. — Он отвел взгляд и помрачнел. — Меня почти всегда называли проигравшим, потому что я неуклюже рифмую и часто выбиваюсь из размера.

— Вот уж не знаю! — вырвалось у Балкис. — Я что-то не заметила. И ритм у тебя ровный, а рифмы у тебя, по-моему, просто изысканные. Ты никогда не побеждал?

— О, конечно, нет!

— «Конечно», — саркастично повторила Балкис. — Ведь ты — самый младший, разве кто-то позволил бы тебе стать первым?

Антоний нахмурился.

— Мои братья не виноваты в том, что я слишком неумел в стихосложении.

— А я в этом не уверена, — покачала головой Балкис и, не дав Антонию возразить, добавила: — В конце концов, тебе ни разу не дали начать повествование. Тебе всегда приходилось подстраивать свои мысли под чужой размер.

— Да, это верно, — кивнул Антоний и обвел взглядом пустыню. — Зато я набрался опыта в продолжении историй. Но в один прекрасный день я добьюсь того, что мои братья станут уважать меня — даже если я никогда не стану победителем.

— Не их уважение ты заслужишь, — возразила Балкис, — а мое и многих других, кто услышит тебя.

— Ну да, если кто-то будет сочинять за меня первую строку! — с печальной усмешкой проговорил Антоний. — Мне недостает воображения и самобытности.

— Либо тебя заставили в этом увериться твои братья, — резко бросила Балкис. — А мне кажется, что воображения тебе недостает только в сравнении с другими твоими талантами. А вот я, к примеру, могу легко запомнить любое стихотворение наизусть, а когда сочиняю, никак не могу завершить последнюю строфу.

Она думала о том, что Антоний уже доказал, как хорошо умеет импровизировать и добавлять собственные строчки к ее незаконченным строфам. Если она могла начать заклинание — он мог его закончить, и от этого оно только стало бы сильнее.

Она этого не сказала, но, глядя в глаза Антония, догадалась, что он все понимает. Балкис зарделась и отвернулась. Ей не хотелось, чтобы он оставался убежденным в том, что он — никудышный поэт, как о том говорили его братья. Нет, его талант был полезен. Балкис решила, что Антонию нужно как можно больше практиковаться в сочинении первых строчек стихотворений. Она имела твердое намерение помочь ему в этом.

Антоний потянулся к Балкис. Казалось, он хотел коснуться ее руки, но все же не осмелился.

— О чем ты думаешь? — негромко спросил он.

— Только о том, как долог путь до Мараканды, — отозвалась Балкис и взяла юношу за руку. — Путь долог, и за эти месяцы мы сможем лучше узнать друг друга. А теперь нам нужно поспать, покуда есть такая возможность. Когда солнце сядет, можно будет еще немного пройти вперед, к нашей цели.

Они шли на север до темноты. Закатное солнце садилось слева от них. На ночлег путники устроились у подножия высокой, одиноко стоящей скалы, которая довольно-таки странно и неожиданно выглядела посреди бескрайней пустыни. Антоний развел небольшой бездымный костерок из веточек сухого кустарника, росшего около скалы. Балкис превратилась в кошку и отправилась на охоту. Разыскивая мышей, она держалась против ветра. Мыши сновали в кустах, подбирали высохшие ягоды. А потом мышей обнаружил козодой, а козодоя изловила Балкис, и в итоге у них с Антонием появилась свежая дичь на ужин.

Они держали путь на север два дня. Вставали, как только начинало светать, и шли до полудня, затем пережидали жару, а потом снова шли — до тех пор, покуда сумерки не сменялись полной тьмой. Утром третьего дня Балкис и Антоний вышли к краю долины и с изумлением увидели перед собой реку, вливавшуюся в небольшое озеро, берега которого поросли деревьями.

— Мне кажется или я вправду вижу замки? — вытаращив глаза, спросил Антоний.

— Видишь, и я тоже вижу, — сказала Балкис. — Они стоят вдоль берега реки на всем ее протяжении, и между ними — не более дня пути. Даже не знаю, что более удивительно: река посреди пустыни или эти замки!

— Нам следует вести себя осмотрительно, — предупредил девушку Антоний. — Вода в пустыне на вес золота. Быть может, люди, что живут здесь, порой нападают друг на друга, дабы отвоевать побольше места у реки. Как знать — может, они и эти крепости выстроили, чтобы обороняться друг от друга.

— Если так, то они вряд ли тепло примут чужаков, — заключила Балкис. — Но эта долина тянется к северу не менее чем на два дня пути, а вода — слишком большое искушение, чтобы мы могли устоять против него.

— Если дойдет до беды, ты всегда можешь обратиться в кошку, — напомнил ей Антоний.

— Что верно, то верно, — буркнула Балкис — она как раз сама об этом подумала. — Но в кого превратишься ты?

— В пленника, — честно и откровенно ответил Антоний. — Но ты вызволишь меня из плена с помощью своего волшебства.

Балкис вздрогнула, напряглась.

— Не советую тебе так беззаветно полагаться на волшебство. Порой у врагов может отыскаться чародей могущественнее тебя.

— Если так, придется перехитрить наших врагов.

Антоний лучисто улыбнулся девушке и решительно зашагал вниз по склону.

Балкис поглядела ему вслед, покачала головой, но извечный оптимизм Антония заразил ее и на этот раз и поднял ей настроение.

Спуск в речную долину оказался не сложным — тем более что вниз вела торная тропа. Судя по всему, обитатели здешних мест нередко выбирались наверх, в пустыню — быть может, чтобы встречать караваны. Балкис шла и думала о том, как это странно, что здесь, поблизости от драгоценной воды, нет ни караван-сарая, ни торгового города.