Владислав Русанов - Пасынок судьбы

• Название: Пасынок судьбы
• Автор: Владислав Русанов
• Издательство: Издательство «Крылов»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-9717-0284-Х

Заречье — край, где еще встречаются оборотни и вампиры, драконы и людоеды; где правители крошечных королевств с утра воюют, а к вечеру заключают договор о дружбе.

Здесь по дорогам бродят разбойники и просто искатели приключений. Среди них рыцарь, мечтающий стать поэтом, и бродячий певец, который хочет постигнуть ремесло воина. Они встретились в придорожной корчме и договорились путешествовать вместе, обучая друг друга. И очень скоро выяснилось, что каждый из них не тот, за кого себя выдает...

---

Словинец приподнялся на локте.

По другой бок дороги торчал точно такой же шест, стояли дом, хлев, конюшня и… Короче, все, что полагается.

Оттуда тоже поспешал корчмарь, вытирая на бегу руки передником. Видно, прямо от кухонных забот оторвался.

Гостеприимные хозяева достигли телеги почти одновременно. Правый, худой и сутулый, с изрытым рябинами лицом, кинулся сразу к стремени пана Тишило:

— Я — Андрух, пан рыцарь. Андрух Рябой. Прошу ко мне в корчму. Не пожалеешь!

Второй корчмарь малость промахнулся, шарахнулся в сторону, чтобы не попасть под копыта запряженного в телегу светло-солового конька, поскользнулся на глиняной корочке, покрывшей колею. Упал на колени, ударил кулаком оземь:

— Опять Андрух обошел!

Пан Тишило, добродушно улыбнувшись, бросил ему скойц.

А Ратиш с Баженом уже заводили коней на подворье правой корчмы.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ КОРЧМА И БРОДЯГА

Внутреннее устройство корчмы Андруха почти не отличалось от такого же заведения на всей протяженности тракта от Быткова к Стрешину и снова на юг, к зареченским королевствам. Закопченные стены — ведь, по обыкновению, сельские дома топились по-черному; под потолком тележное колесо, уставленное плошками с топленым салом; скобленные столы, сбитые из досок. В общем, корчма как корчма. Не хуже и не лучше других.

В зале присутствовали грустный худой кметь, молчаливо уткнувшийся носом в кружку с пивом, и двое проезжих купцов, отличающихся от селян более добротной одеждой и сапогами вместо опорок. Судя по стоявшей в теньке телеге, затянутой сверху плотной холстиной, торговцы, как и пропавший Пархим, направлялись в Ошмяны, на турнир. Еще бы! В местном захолустье только на турнире и можно встретить больше десятка человек сразу.

Сутулый Андрух, еще больше сгибаясь, с поклонами завел пана Тишило, Годимира и Олешека в корчму.

— Как я рад, вельможные паны, что вы почтили вниманием меня, убогого. Муками Господа клянусь, не пожалеете…

— Не клянись, сын мой, ибо грех это великий есмь! — сурово провозгласил отец Лукаш, перешагивая порог следом за шпильманом. — Ибо клянущийся прежде всего тешит гордыню свою неумеренную.

Корчмарь склонился так, словно ему по затылку поленом ударили. Забормотал что-то в оправдание.

Иконоборец, истово сотворив знамение, благословил полного раскаяния грешника небрежным жестом и прошагал за единственный пустой стол из трех. Уселся, подобрав полы черного балахона и, сложив руки перед грудью, погрузился в размышления. Или молитву… Это кто как понимает, а спрашивать сурового священнослужителя неловко.

Прочие иконоборцы последовали за предводителем. В общем, вели они себя без малейшей доли стеснения и, похоже, тешили гордыню вовсю. Но кто ж из мирян возьмется вслух осудить монаха? Разве что потом, вечером, за глаза. И то может быть, но не наверняка…

Андрух вздохнул, огляделся по сторонам и принялся сгонять насмерть перепуганного появлением благородных господ кметя. Причем, селянин с перепугу никак не мог уразуметь, чего от него хотят, и только крепче вцеплялся пальцами в глиняную кружку.

Корчмарь вполголоса ругался. Кметь сопел и вращал глазами, как страдающий заворотом кишок конь.

— Если благородный рыцарь не будет возражать… — поднялся один из купцов, плечистый, невысокий, с огненно-рыжей бородой. Он сделал приглашающий жест широкой ладонью. — Милости прошу к нам. В тесноте да не в обиде, как говорится… Не побрезгуйте…

Пан Тишило великодушно кивнул:

— Почему бы и нет?

Обрадованный, что неловкость положения разрешилась на удивление легко, Андрух кинулся сметать несуществующую пыль с лавок.

— Прошу вас, прошу, панове. Премного наслышаны о славном рыцаре герба Конская Голова… Польщен честью.

Полещук крякнул, потер затылок. Видно, не любил излишней лести. Качество, достаточно редкое для странствующего рыцаря, ибо для этой братии похвала — бальзам на душу, заживляющий любые раны.

Годимир уселся рядом с паном Тишило. Олешек присел на край лавки напротив них, рядом с потеснившимися купцами.

— Андрух! — повысил голос рыжий. — Хорош суетиться, пива неси. За мой счет пану… — Его цепкий взгляд скользнул по бытковцу. — Прошу прощения, панам рыцарям. И уважаемому шпильману, само собой! Живо!

Корчмарь согнулся в поклоне и исчез.

— Я, панове, Ходась, — представился рыжий. — А это, — он кивнул в сторону молчаливого сотрапезника, — Дямид. Мы издалече. Почти из-под Дыбще. Торгуем помаленьку…

— А я — пан Тишило герба Конская Голова. Странствующий во исполнение обета рыцарь, — ответил полещук. — Со мною пан Годимир герба Косой Крест из Чечевичей, также из странствующих рыцарей, а еще шпильман Олешек, по прозванию Острый Язык. Он из самого Мариенберга. Так ведь?

— Точно так, — подтвердил музыкант.

— Очень, очень рады, — затряс бородой Ходась. — Надеюсь, вы в Ошмяны, на турнир?

— Так.

— Ну, слава тебе, Господи! — Купец размашисто сотворил знамение. — По пути!

— Да? — удивился пан Тишило. — С чего бы такая радость?

— Да вы не переживайте, панове рыцари, — замахал руками рыжебородый. — Всю дорогу угощение с меня!

Годимир подумал про себя, что это очень даже неплохо. Чаще бы ему на дороге встречались такие щедрые купцы. Обычно в небогатом Заречье торговые люди были прижимисты. Куда там! За грош удавятся, за скойц на преступление пойдут. А тут… Рыцарь даже головой тряхнул, стараясь отогнать недостойные мысли. Заступник обиженных должен прежде всего радоваться не заработку нечаянному, а возможности проявить доблесть. Но, вместе с тем, когда в кармане что называется вошь на аркане, а живот урчит с голодухи, трудно избавиться от корыстных желаний.

Пан Конская Голова, видно, о том же подумал. Подергал себя за ус. А что? Он может себе позволить размышлять. Серебра, поди, хватает и на себя, и на двух оруженосцев, и на слугу.

— А с чего бы такая щедрость, а, Ходась? — вмешался по обыкновению нетерпеливый и прямолинейный Олешек.

— Ну… — замялся купец.

— Подковы гну! — усмехнулся шпильман. — А все-таки?

Их беседу на время прервал Андрух, притащивший жбан с пивом и три кружки. Поставил на стол.

— А чего панове откушать изволят?

Пан Тишило почесал шею:

— Яичницы с салом для начала. А там поглядим.

— Я заплачу! — снова влез Ходась.

— Тогда можешь прихватить окорок. Только гляди, выбирай посильнее прокопченный, — добавил Олешек. — И чего там положено к окороку с пивом? Лучка зеленого, к примеру… Ладно! Сам разберешься.

Корчмарь закивал и умчался, задержавшись на мгновение у стола иконоборцев. Годимир не сомневался, что святые отцы вновь, как и в заведении Яся, заказали жаренную без масла рыбу. Что ж, кому-то умерщвлять плоть, а кому и поесть не помешает поплотнее.

— Так все-таки, отчего такая щедрость происходит, а, купчина? — Олешека, раз что-то втемяшившего в голову, не так просто было сбить с мысли. — Или лишних десяток скойцев завелся?

Ходась отвел глаза. Дямид, так тот и вовсе не отрывал взгляда от столешницы.

— Сыдора из Гражды они боятся, — раздался хриплый голос.

От неожиданности Годимир вздрогнул, хоть и не пристало рыцарю шарахаться от чужих слов.

Голос шел, как первоначально показалось, из кучи тряпья, что лежала в углу. Но когда из-под верхней тряпки показалась лохматая, засаленная голова, стало ясно — бродяжка. Как это Андрух терпит присутствие такого неряхи? Так-то корчма довольно пристойная — чистая, опрятная. Полы выметены, столы выскоблены, в углах пучки душистых трав.

— Сыдора из Гражды, кровососа проклятого, они боятся, — твердо повторил бродяга, глянув на сидевших за столом ясным взглядом одного глаза. Левого, поскольку всю правую часть лица он замотал серой тряпкой, местами покрытой желтыми потеками, похожими на гной.

— Ты!.. — захлебнулся от возмущения купец. — Ты… Сторона твое дело! Сиди себе в грязи, пока взашей не вытолкали, да объедки жри, пока дают!

— А что, правда глаза колет? — нисколечко не смутился бродяга.

— Да пошел ты со своей правдой!

— Я-то пойду, а вот тебя Сыдор как прихватит за мошну!.. — оскалился одноглазый, высвобождая из-под тряпья грязную до черноты руку. Почесал бороду и принялся с наслаждением ковыряться в носу.

— Прочь пошел! — заорал Ходась, вскакивая и замахиваясь кружкой.

— А ну-ка потише, любезный, — остановил его Годимир. — Кой-чего я про этого Сыдора слыхал от стражников на мосту.

— И не только от стражников, — ввернул Олешек.

— И не только от стражников, — согласился рыцарь.

— А от кого? — Бродяга вынул палец из носа, хотел вытереть его об одежду, но передумал. Видно, побоялся еще больше запачкать.

— Тебе какое дело? Кто таков, вообще? Гнать бы…

— И этот туда же! — Человек в отрепьях закатил в притворном ужасе глаз. — Странник я, странник. Душа неприкаянная. Сегодня здесь, завтра там. Такой же, как и ты… пан рыцарь, — проговорил он, допустив довольно непочтительную паузу перед словом «пан».