Михаил Попов - Плерома

• Название: Плерома
• Автор: Михаил Попов
• Издательство: Корпорация «Сомбра»
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-91064-017-8

Плерома в переводе с древнегреческого означает полнота, гармония мира, где нет смерти и тьмы. И вот однажды наш мир изменился. В нем не стало ни дня, ни ночи. На всей планете установился ровный мягкий климат. И вдобавок люди получили необыкновенно мощный и неисчерпаемый источник дармовой энергии. Стало возможным воплотить в жизнь любую, даже самую дерзкую мечту. Например, возвращать к жизни умерших. Но когда царит только свет, укрыться от него негде. И наградой за преступление служит не смерть, а жизнь. Но как жить с нечистой совестью, особенно когда твоя жертва постоянно находится рядом и каждый день смотрит тебе в глаза? Сделать вид, что ничего не происходит? Или надеяться на прощение?

Но в мире Плеромы есть одна лишь надежда — надежда на конец света!

---

— Поздно, Толя, поздно.

Из-за дома появился, вертя поднятой головой и неловко ступая, Матвей Иванович. Видимо, только что сюда явившийся

— Люба! — крикнул он растеряно. Дочь обернулась, он увидел ее и торопливо подсеменил поближе. Они обнялись, но, при этом, продолжая в основном таращится в небо.

Бажин очередным ударом переломил топорище и замер, бурно дыша и трагически оглядываясь. Матвей Иванович, в этот момент глянувший вниз в яму, понял его тоску и бросился обратно к дому, пожарному щиту, и почти мгновенно вернулся, неся багор и лом. Спрыгнул в яму, отдал лом директору бани, и они начали вдвоем крушить стойкий, самодовольно поблескивающий металл.

Валерик тоже поднял глаза. Он не успел еще сообразить, что происходит, как услышал рядом с ухом плачущий голос конвоира.

— Это же черт знает что!

— Гони, гони! — командовал Александр Александрович, водитель и без этого выжимал из раритетного механизма все, что только возможно. Вадим и Алевтина Сергеевна стояли на полусогнутых ногах, и, держась за переднее сиденье, глядели вправо-влево-вверх, отчаянно надеясь высмотреть причину жуткого всеобщего волнения. «Зим» влетел на территорию бывшего техникума.

— Куда ты!? — крикнул Александр Александрович. — Нам не туда!

Но было понятно, что водитель уже не занимается извозом, а мчится по своим надобностям. По улицам бежали или быстро шли в разных направлениях, оглядываясь, выворачивая шею, растерянные мужчины и перепуганные женщины. «Зим» нервно затормозил, водитель выскочил, оставив распахнутой дверь, и помчался в ближайшую подворотню.

— Домой, домой, домой! — приговаривал Александр Александрович, когда его семейство трепещущей троицей пробегало мимо фонтана, вдоль садового забора и вваливалось во двор. Вдоль всей их дороги слышались звуки захлопывающихся ставень. Когда вбежали во двор, семья вдруг разъединилась. Отец остановился посередине двора, изо всех сил задирая голову, в его облике проснулось что-то исследовательское. Он как бы выпал из состояния всеобщей паники, наблюдающейся повсюду. А что, собственно говоря, происходит — как бы говорила его поза. Никаких явных физических изменений в состоянии окружающей природы не заметно. Произошло вроде бы изменение в настроении мира, как будто из огромного шприца впрыснули дозу тревоги в атмосферу.

Алевтина Сергеевна завернула за правый бок здания, туда, где на плохо натянутых веревках висело вручную выстиранное белье. В возможности предаваться кустарной стирке был, надо думать, для нее смысл жизни.

Вадим остановился на крыльце, повернулся к отцу, удерживая рукою открытую дверь. Ему было интереснее всего то, как сейчас поступит папа. А вдруг высмотрит что-то из этой непонятной, мысленно замутившейся атмосферы. Он бы простоял так и долго, когда бы не одна мысль. Зашипев, как обрызганный утюг, он помчался по лестнице на второй этаж в свою комнату.

Он рывком открыл дверь и замер от неожиданности. В комнате было темно. Вадим точно знал и прекрасно помнил, что, уходя, оставил комнату без светомаскировки. На секунду он принял твердое решение — не входить! Но тут же сообразил, что это наверняка «она», и «она» там, внутри искусственной пещеры. Опять палатка? Опять этот позор? Ни за что! Он сделал два быстрых, нервных шага вперед. Дверь за его спиной услужливо закрылась и заговорщически щелкнула замком. Господи, даже дверь знает, что ему нужно. Вадим задержал дыхание, чтобы его шум не мешал прислушиваться. Кажется, объект там, впереди справа, у книжной полки.

Горячие руки обвили его за шею сзади, и он почувствовал пятно влажного дыхания на своей шее и проступивший из этого дыхания шепот:

— Наконец-то!

Крафт пил кофе, Бандалетов пил чай. Они как всегда сидели друг напротив друга и молчали. Козловский гость был в прекрасном расположении духа. У него имелось, как минимум, две причины для этого. Во-первых, он «вычислил» Любашу. Основываясь только на знании жизни и своих представлениях о человеческой натуре. Он доказал, что житейская мудрость действеннее голого интеллектуализма. Тот, кто отпал от сохи, умнее того, кто припал к энциклопедии. Вечный, еще на семинарах в советской Москве начатый спор. И на данном этапе лапа почвенника ломит длань книгочея. У Крафта была целая папка с документами на бедного убивца Вадима, а у него всего то три дрянных письма, и все-таки он, Бандалетов, абсолютно правильно определил образ данной девичьей личности, а высоколобый курильщик выпустил в свет неспособного дебила. Во-вторых, у него появилась одна весьма красивая мысль по поводу символических посланий с «радужной» подоплекой. Тихон Савельич знал, что нужно делать, дабы подготовиться к встрече наилучшим образом. Более того, чтобы разгадать Гарринчу, его местоположение и маскировку. Два утра подряд подарили ему великолепные открытия. Вчера разгадка ребуса с девушкой, сегодня шарады со старым дружком. Тихон Савельич пил специально, вероятно с перепугу, заваренный персонально для него чай с наслаждением, смакуя не только напиток, но и план своего победоносного выступления перед самодовольным хозяином. Хватит, натерпелся. Всегда и в те советские времена, и в эти новосветские, проклятый трубочник поворачивал ситуацию их отношений так, что он, ядреный парень Тиша Бандалетов был всего лишь бабник и балбес, тогда как он, Ваня Крафт, интеллектуал и белая кость. Когда-то это схема была предметом шутливого дружеского комментария, потом превратилась в вооруженное противостояние, потом стала просто бесплотной тенью. Но смысл ее всегда был таков: один носит сапоги, другой их чистит.

Иван Антонович чувствовал, что к нему пришел победитель, все панические попытки собраться с силами ни к чему не приводили. Он ощущал внутри бессильную пустоту, и поэтому даже кофе казался ему отвратительным.

Ну давай уже, начинай!

Некую перемену в отношениях с толстяком он почувствовал уже во время их предыдущего разговора. Вечно тормозящий, округло-неконкретный в своих размышлениях Тиша, вдруг выставил себя как лидера в деле. Глубже проник в проблему, с меньшей суетой добился больших результатов. Конечно, он не мог без того, чтобы не добить.

Так добивай! Надо испить чашу до дна. А от дна можно оттолкнуться.

Бандалетов допил чашку и поставил ее на блюдце дном вверх. Подчеркнуто азиатский способ сказать — довольно! Крафт поморщился и пополз пальцами по столу в поисках трубки. Тщательно, вдумчиво ее раскурил, чтобы хоть в этом найти опору. Потом встал и подошел, дымя, к окну. Исключительно для того, чтобы показать — а мне наплевать, что вы там задумали товарищ. Он стал глядеть со своего девятого поверх черных крыш, стоящих строем, пятиэтажек. Ему нравилось это место в своей квартире и нравилась открывающаяся картина. Только вот сейчас… Непонятно! Что бы это могло быть!? Крафт сделал, не оборачиваясь, жест рукой гостю — подойдите! Тот почти мгновенно встал рядом. Будто тоже что-то почувствовал. С минуту они молча смотрели перед собой. Выражение лиц делалось все более удивленным.

Для начала — лес. Он выглядел так, что в него не тянуло. Как будто он что-то замыслил. Во дворах и проулках между домами появилось что-то смущающее зрение. Вон там над сквером бьется, как замедленный смерч, из стороны в сторону, стая ворон. Дети разбегаются с площадок, бросая совки и игрушки. Хлопают двери подъездов. Истерически просвистела мимо окна пара геликоптеров.

— Что это? — прошептал Бандалетов.

Александр Александрович внезапно как бы заныл небом и бросился к жене, схватил ее за предплечье и потащил за собой.

— Аля, скорее, Аля!

Она невольно подчинилась и неловко переступала вслед за мужем, роняя на траву влажные наволочки. Александр Александрович тащил ее к «гаражу».

— Зачем, Саша?!

— Я там кое-что придумал на такой случай.

— А Вадик?

— Я за ним сбегаю.

Больше всего «это» походило на огромную, занимающую половину неба тучу. С закругленным выпуклым краем. «Оно» заметно продвигалось, как бы подминая под себя город. Дальние кварталы микрорайона, наблюдаемого из окна немыми недругами, уже были помрачены и постепенно переходили в полную невидимость.

Бандалетов издал звук «с-с-с» и схватился руками за подоконник.

Крафт выпустил дым бессильным ртом.

Бажин отбросил пожарный лом и схватился горящими ладонями за виски. Люба спрыгнула в яму и обхватила отчаянными руками толстое мокрое тело. Матвей Иванович прищурился и сжал кулаки. Валерик с Суриным встали из лежачего положения, растопырив руки, и теперь напоминали пару пингвинов, как бы вечно говорящих «здрасьте».

Туча заняла уже большую часть неба и продолжала ползти. У нее не обнаруживалось заднего края. Она закрывала небо полностью и как-то плоско, как будто надвигаемая крышка пенала.

Когда тьма за окном сделалась полной и слилась с темнотой в квартире, Крафт и Бандалетов осторожно вернулись в свои кресла, пока перед мысленным взором еще светилась карта комнаты. Через примерно минуту, с огромным опасением нарушая молчание, хозяин дома сказал неуверенно: