Илья Носырев - Карта мира

• Название: Карта мира
• Автор: Илья Носырев
• Издательство: ФОРУМ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-91134-018-6

Что за время на дворе? Законы физики отменены, вместо них на Земле действуют законы волшебства. Только заглянув в календарь, можно понять: век на дворе-то уже тридцатый… Мужичье жжет ведьм, засиживающихся до поздней ночи в Интернете. Поэты сравнивают свои душевные терзания с ошибками на жестком диске. Эстет-маркиз, большой поклонник де Сада, по ночам превращается в анатомически отвратительное чудовище и опустошает собственную деревню. Ожившие мертвецы ведут классовую борьбу, а правительство призывает относиться к нежити по возможности политкорректно!

Рыцарь Рональд и монах Иегуда, прозванный Слепцом за дар теплового зрения, должны продраться сквозь фэнтезийный абсурд, который на поверку оказывается… абсурдом современной жизни. «Нам не понять этих людей: они мыслили ограниченными категориями своего жестокого XXI века», — вздыхает монах.

«Алиса в стране чудес», написанная историком, — страшная… и страшно комичная.

---

— Правда, у нас есть чудо-оружие, о котором они и не подозревают, — загадочно произнес монах. — Но управлять им даже я не решился бы. Тут нужен человек вполне отважный и сведущий в тактике и стратегии.

— Что это за чудо-оружие? — заинтересовался Иегуда.

— Увидите, увидите… Это, конечно, слабое подражание тем чудесам, которые творил король Эбернгард — и все же.

— Вот что нам и нужно выяснить, — проскрипел Иегуда. — Какие чудеса, когда и с какой целью творил здесь король Эбернгард. Не бойтесь, мы не из Святой Инквизиции. Арьес поручил нам отыскать короля любой ценой и вернуть его в Рим.

— Сущая правда, — подтвердил Сквайр.

— О, король здесь целых пять лет прожил. Он явился в наш монастырь инкогнито и сообщил, что он пророк, несущий радостную весть о том, что небо даровало прощение сему миру и что град Божий будет построен на земле при помощи электричества, таинства жидкого света, текущего по проводам. Он попросил у меня сорок братьев, чтобы проверить его слова, посадил одного из них крутить педали динамо-машины (вы, наверное, читали о ней в древних книгах), а остальных поставил молиться о даровании света. К динамо-машине была прикручена лампочка. Монах вертел ногами с утра до вечера, а братья молились; братья молились, а он вертел. Так шли недели. Братья: Те deum, laudatur! — а он — вжж, вжж… Прошел месяц, и в четвертую стражу ночи лампочка вспыхнула ослепительным пламенем, а король громким голосом возгласил: «Се, прощен народ мой; ныне отпущены грехи его!». Мы обнимали друг друга и плакали. Король сказал, что отныне земля преобразится, и на ней не будет больше тьмы — свет будет гореть и днем, и ночью. Он давал нам точные указания — и мы сооружали мастерские, а затем — фабрики и заводы, где электричество двигало причудливые механизмы; мы создавали рукотворные чудеса и старались перещеголять своим волшебством друг друга. Наш монастырь сиял красными, синими и зелеными огнями все ночи напролет — мы построили железную дорогу в замок сэра Кверкуса и подвозили сюда наше вино и продукты. Король открывал нам новые планы переустройства земли — как вдруг случилась странная вещь.

По его мысли, мы должны были постепенно знакомить с благами науки всех живущих в стране. Из наших монахов он набрал апостолов, дал каждому по карманному фонарику с батарейками и направил в разные стороны света, дабы мы обошли все монастыри и свидетельствовали о чудесах. Прошел месяц, но никто из братьев не вернулся и не доложил о результатах. Как выяснилось впоследствии, часть из них свои фонарики продала, прельстившись златом, часть пропила, а самые верные из апостолов были попросту разорваны толпой, заподозрившей их в колдовстве.

Затем потеряла с нами связь чудесная сеть волшебных зеркал, созданная нами в лесу. Для активной пропаганды научных изобретений король собрал несчастных и одиноких крестьянок, поселил их в избушки со всеми удобствами и дал возможность общаться друг с другом посредством обмена отражениями, а также собственными мыслями, напечатанными их руками (пришлось ради этого их еще и писать обучать).

Выяснилось, что крестьянки эти, прикоснувшись к диву науки, не возвысились в помыслах своих, но, напротив, опустились до животного уровня. Они вовсе перестали работать, есть и спать — их пальцы отбивали дробь по клавиатурам, а по проводам текла во все стороны их бессмысленная болтовня. Возможно, они уже и не были мыслящими существами: их разговоры все более напоминали лепет обезьяньих детенышей, играющих между собой. Все попытки вырвать их из этого состояния оказались тщетными.

Самый же большой удар репутации короля-чудотворца нанес взрыв, приключившийся на одном из химических заводов, расположенных в монастыре. После этой катастрофы вся трава в округе сделалась черной, а крестьянки, что были на сносях, родили по поросенку. Местные мужики грозились разобраться с королем по-свойски.

Многие иноки отошли от научных методов познания и прилепились к ереси; иные шли к новому папе Каликсту с челобитными и просили его положить конец пыткам, которые, по их мнению, король творил над землей. Каликст против короля выступить не пожелал — ведь самый удобный, с его точки зрения, король — король отсутствующий, но умы простых прихожан это смутило настолько сильно, что они стали толпами идти в наши места и вступать в основанное маркизом Бракксгаузентруппом общество «Радость через силу». Маркиз исповедовал учение практически языческое — он хотел вернуть на землю Золотой век, а для этого, по его словам, нужно было уничтожить людей, разобрав их на — его любимое словцо — «запчасти» — и из них создать прежние расы Древних, некогда населявших землю. Прихожане восхитились его словами — и стали нам пакостить: пускали под откос наши поезда, ломали машины. Ретивые фанатики кидались в турбины наших самолетов, надеясь попасть в рай посредством мученической смерти, испражнялись в плавильные котлы наших заводов, портя качество стали, съедали обмотки наших генераторов, заблевывали микросхемы, вызывая в них короткие замыкания… Некий брат Зоровавель прославился тем, что проглотил пятьсот электрических лампочек — после чего, как вы сами понимаете, умер, как ни странно, с улыбкой на устах. Король страдал и скорбел душою, но бороться с фанатиками запрещал — он уважал свободу выбора и говорил, что люди должны прийти в объятия Науки добровольно.

Вскоре весь наш Наукоград лежал в руинах, став прибежищем гадам и диким зверям. Начались еще и набеги разбойников, грабивших и маркиза, и сэра Кверкуса, и наш монастырь. Эбернгард взирал на гибель дела всей своей жизни с печалью. Когда удалой казак располосовал своим палашом наш последний генератор, он стал собираться в дальнюю дорогу.

«Прощайте!» — сказал он. — «Я пытался дать вам свет разума, тот естественный свет, о котором писал Картезий.

Ныне же вижу, что не принес ничего, кроме зла. У меня есть новая мысль, как сделать людей счастливее, а подал мне ее старик-нищий, что сидит у ворот вашего монастыря». И с этой загадочной фразой он нас покинул, и мы его больше не видели. Зато уж чертовщина в его отсутствие началась еще большая, и крестьяне вспоминали эпоху Наукограда как баснословные, счастливые времена… Особенно когда сравнивали короля и злодея-маркиза…

— Ну и что, что злодей? Зато полон идей! — возразил сэр Кверкус и нервно захихикал.

— Итак? — спросил брат Кристоф, поднимая бровь. — Вы поможете нам в обороне замка? — Мертвецы приходят каждую субботу, в одно и то же время — точны, как часы. А сегодня, как изволите видеть, суббота.

— Действительно, суббота — согласился Рональд. — Что ж, будем только рады вам помочь — однако что могут сделать два человека против толпы мертвецов?

— Заметано, — брат Кристоф радостно вскочил. — Тогда, сэр, позвольте показать вам нашу мастерскую.

Он едва ли не вприпрыжку помчался по двору. Рональд оставил Иегуду и Сквайра за столом, а сам поспешил за монахом, который то и дело вспоминал, что бежит не сам по себе, а показывает дорогу гостю, и делал сотню шагов назад.

Во дворе трудились монахи, на паперти низенькой Церкви просили подаяния нищие.

— Подай, барин, копеечку-от, — канючил старик со слезящимися глазами. — Отнимут ее у меня, конечно, детки, хулиганы наши-то — а все равно приятно: не зря здесь сижу с протянутой рукой, а чрез меня экономика совершается.

И заплакал. Рональд подал ему золотую монету, старик запричитал и попытался поцеловать носок его обуви, но рыцарь поспешно отошел. Однако старик не унимался — Догнал его:

— Ить, добрый человек, у меня грызь-то нутряная… — здесь он неопределенно почесался по телу, изображая чрезвычайное разлитие этой самой «грызи». — Болею страшно, жизнь не в радость совсем, на белый свет, как на копеечку, смотрю…

Рональд полез в карман за второй монетой, но старик остановил его:

— Да денежка-то мне тож не в радость, ты что! Ты лучше вот что: убей меня, что ль!

— Что? — оторопел Рональд.

— А вот тебе дубинка, добр-человек! — и старик подал ему палку. — Ты по макушке меня-то хрясни, я в Светлый рай-то и вниду…

— Это еще зачем? — удивился граф.

— А грызь-то нутряная? А гармония-то мировая? Люди голодають, люди недоедають, люди впадають в тоску… — надрывно запел старик, а глаза его поленились и заблестели. — Давай, старинушка, сердцем умилися, дубиною сей пребольно перекрестися…

И он стал прыгать с ноги на ногу, распевая песенку.

— Пожалуй, барин, смертию! Смерть — и искус, и новый, насыщенный вкус…

Рональд повернулся и зашагал прочь. Старик бежал за ним и ныл:

— Ну что тебе, трудно что ли? Ну, убей, пожалуйста!

И колотил себя дубинкой по голове. Положение было предурацкое: то ли ударить его, то ли попытаться отнять дубинку.

Слава Богу, подоспел брат Кристоф; при виде его старик подобрал полы рубища, выбросил дубинку и побежал с глаз долой.

— Это Иов из секты циркумцеллионов[19], — пояснил монах. — Тяжко им дожидаться рая, все ускорить хотят процесс. Остальные его собратья уже на тот свет себя отправили — а этот все никак не смеет, других просит грех на душу взять…