Робин Хобб - Дорога шамана

• Название: Дорога шамана
• Автор: Робин Хобб
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 5-699-19751-6

Древняя магия леса столкнулась с нарождающейся магией холодного железа, и началась беспощадная война на выживание. В ее центре оказался юноша, не по своей воле соединивший волшебным мостом два враждующих мира. И только от него зависит, одержат ли победу дикие племена, где каждый человек умеет творить заклинания, или же их раздавит тяжелая поступь цивилизации.

"Дорога шамана" — первая книга новой трилогии "Сын солдата", вышедшей из-под пера признанного мастера фэнтези Робин Хобб. Мир, где разворачивается действие книги, не менее своеобразен, чем мир "Саги о Видящих", "Саги о живых кораблях" и "Саги о шуте и убийце", уже снискавших заслуженную популярность среди читателей.

---

— Не доверять. — Отец ответил так тихо, что я едва разобрал его слова.

Я даже засомневался, произнес ли он их вообще. Затем он откашлялся и добавил уже более твердым голосом:

— Не знаю, сможешь ли ты это понять, Селета. Но я попытаюсь тебе объяснить. Ты когда-нибудь слышала о проклятом недомыслии Дернела?

— Нет, — негромко ответила она.

Меня не удивило, что мать никогда не слышала про капитана Дернела. Он пользовался дурной славой среди военных, но гражданские про него не знали. Его обвиняли в нашем поражении в битве при Тобале, когда победу одержали жители Поющих земель. Ему доставили приказ генерала, где говорилось, что он должен повести наступление в очевидно самоубийственной ситуации. Дернел находился в самом центре боя и прекрасно знал, что расстановка сил значительно изменилась с тех пор, как из тыла был отдан приказ. Он даже сказал об этом своему адъютанту, которого оставил в палатке. Однако Дернел поступил как послушный солдат и повел на верную смерть 684 кавалериста. Он подчинился приказу генерала, несмотря на то что понимал всю его абсурдность. Каждый кавалерист знает о непоправимой глупости, совершенной капитаном Дернелом. Его имя стало нарицательным, и теперь так называют офицеров, слепо выполняющих приказы.

— Ладно. Я не стану читать тебе лекцию по военной истории. Но я не хочу, чтобы мой сын стал таким, как Дернел. Ты совершенно права, Невар хороший сын. Послушный. Он делает все, что я ему приказываю, без малейших сомнений и колебаний. Он подчиняется сержанту Дюрилу. И тебе. Всем. Это отличное качество для сына и необходимое для солдата. Последние несколько лет я наблюдал за тем, как он растет и взрослеет, и все ждал, когда он выкажет неповиновение, пойдет против моей воли. Я ждал, когда он попытается сделать так, как считает правильным сам. Более того, я рассчитывал, что наступит время, когда он противопоставит собственное мнение моему или сержанта Дюрила.

— Ты хотел, чтобы он тебя ослушался? Почему?

Я услышал в голосе матери неподдельное изумление.

— Я знал, что ты не поймешь, — тяжело вздохнув, проговорил отец. — Селета, я хочу, чтобы наш сын стал хорошим командиром, а не просто послушным солдатом. И чтобы он достиг высокого положения не только из-за того, что мы купим ему чин, но и благодаря собственным способностям. Чтобы стать настоящим офицером, он должен быть больше, чем просто честным и старательным. Он должен научиться вести за собой людей. А это означает умение принимать решения и находить выход из сложных ситуаций. Ему необходимо уметь правильно оценивать происходящее и понимать, когда следует полагаться на интуицию.

Вот почему я совершенно сознательно поместил его в такие трудные условия. Я знал, что Девара сумеет научить его самым разным вещам. Но я также не сомневался, что однажды Невару придется самостоятельно принимать решение. Когда он усомнится в необходимости подчиняться Девара, а также в правильности моего выбора. Я прекрасно понимаю, что пошел на крайние меры, но, судя по моим наблюдениям, Невар не сумел бы самостоятельно развить в себе необходимые качества.

Я знал, что ему придется пересечь границу, за которой заканчивается детство и начинается взрослая жизнь. И надеялся, что он научится верить себе и распознавать, когда следует проигнорировать приказ, отданный теми, кто находится в безопасности и не знает истинного положения дел на поле боя. Я хотел, чтобы он понял: каждый солдат несет ответственность за свои действия. Чтобы он овладел искусством управлять собой, ведь только тогда он сможет вести других. — Отец пошевелился в кресле и откашлялся. — Он должен был уяснить, что даже его собственный отец не всегда знает, что для него хорошо.

Повисла долгая пауза, а потом моя мать заговорила, и в ее голосе явственно слышалась едва сдерживаемая холодная ярость:

— Иными словами, ты доверил жизнь нашего сына дикарю, чтобы мальчик смог до конца осознать: оказывается, его отец не всегда знает, что для него хорошо. Ну что ж, я тоже получила урок. Жаль, что Невар не выучил его раньше.

Я никогда не слышал, чтобы мать говорила такие ужасные вещи отцу. Я вообще представить себе не мог, что между ними возможен подобный разговор.

— Наверное, ты права. Но в этом случае он не слишком долго протянул бы на военном поприще.

Еще никогда голос моего отца не звучал так холодно. Однако я услышал в его словах еще и печаль. И, кажется, вину… Я не мог примириться с тем, что отец корит себя за то, что со мной произошло, и попытался заговорить, но у меня ничего не вышло. Тогда я попробовал поднять руку. И тоже не смог. Мне удалось лишь слегка пошевелить кистью, и я почувствовал, как мои пальцы скребут по постели. Мне показалось этого мало, я поглубже вдохнул, напрягся изо всех сил и приподнял-таки правую руку. Я дрожал от напряжения, но сумел удержать ее в воздухе.

Я услышал, как мать тихонько позвала меня по имени, и почувствовал, что отец обхватил мои забинтованные пальцы своей мозолистой ладонью. Только в тот миг, когда он взял мою руку, я понял, что весь замотан бинтами.

— Невар, послушай меня! — Отец говорил очень громко и четко, словно я находился где-то далеко. — Ты дома. И в безопасности. С тобой все будет в порядке. Не пытайся ничего сделать. Ты хочешь воды? Сожми мою руку, если да.

Мне с трудом удалось пошевелить пальцами, и тут же около моих распухших и покрытых коркой губ появился стакан с холодной водой. Пить было трудно, и я намочил бинты на подбородке. Потом меня снова уложили, и я провалился в сон.

Позже я узнал, что меня вернули в родительский дом со свежим порезом на ухе, рядом с уже заросшим — за непослушание, как и обещал Девара. Но пока я был совершенно беспомощен, он сделал не только это.

В предрассветных сумерках лай собак предупредил отца, что кто-то приблизился к дому. Талди сбросила меня на порог вместе с грубыми носилками, сделанными из веток. Моя одежда превратилась в лохмотья, кожа кое-где была содрана до мяса, поскольку время от времени кобылка тащила меня за собой по земле. Кроме того, я сильно обгорел на солнце. В первый момент отец решил, что я мертв.

Девара сидел на своем скакуне на некотором расстоянии от нашего дома. Когда во двор выскочили отец и слуги, чтобы посмотреть, что происходит, он поднял ружье и выстрелил Кикше в сердце. Она закричала, упала на колени, а потом на бок. Девара же развернул Дедема и ускакал прочь. Никто не стал преследовать кидона, потому что все бросились к моему бесчувственному телу, чтобы уберечь его от дергающихся в предсмертной конвульсии копыт маленькой талди. Если не считать моего дважды надрезанного уха и умирающей кобылы, Девара не оставил моему отцу никакого послания. Позже я узнал, что он либо не вернулся к своему народу, либо кидона спрятали его, чтобы не выдавать гернийскому правосудию. Наличие огнестрельного оружия у представителя его народа уже само по себе являлось преступлением. Почему он так открыто его продемонстрировал, до сих пор остается для меня загадкой — возможно, хотел бросить моему отцу вызов или же надеялся на то, что его тут же прикончат.

Я получил множество самых разных повреждений, но только одно из них угрожало моей жизни: я обгорел на солнце и страдал от обезвоживания. Кроме того, кожа была во многих местах содрана оттого, что меня волокли по земле, а из свежепорезанного уха обильно шла кровь. На макушке был вырван клок волос размером с монетку. Отец пригласил врача, тот осмотрел меня и покачал головой.

— Если не считать ожогов и мелких ран, он не нуждается в моей помощи. Возможно, мальчик получил сильный удар по голове, который, по-видимому, стал причиной комы. Но наверняка я не знаю. Придется подождать. А пока сделаем то, что можно.

Он промыл раны, наложил швы и повязки, и я стал похож на тряпичную куклу. Мой отец сказал, что я произошел из рода крепких и сильных мужчин. Выздоровление шло медленно и мучительно, но когда я пришел наконец в себя, то сразу же начал поправляться. Мать настояла на том, чтобы мое тело обильно покрывали мазью с целью не допустить к ожогам воздух. Благодаря этому мои пальцы не слипались, когда с них сходила старая кожа и появлялась новая, бледно-розовая, но лежать на жирном белье, когда зудит все тело, было ужасно. Этого ощущения я не забуду никогда. Вонючая мазь не подпустила ко мне инфекцию, зато моя комната надолго провоняла ее резким запахом. Рана на голове зажила, но волосы на крохотной проплешине так и не отросли.

Говорить тоже было трудно, и в течение двух дней отец не задавал мне никаких вопросов. Родные боялись за мою жизнь, и я со смущением обнаружил, что возле моей кровати постоянно находится либо мать, либо кто-нибудь из сестер. То, что эту обязанность не возложили ни на кого из слуг, указывало на глубину беспокойства глав нашего семейства.

Когда пришел отец, подле меня сидела Элиси. Он отослал сестру из комнаты и тяжело опустился в кресло для чтения.