Стивен Дональдсон - Первое Дерево

• Название: Первое Дерево
• Автор: Стивен Дональдсон
• Издательство: АСТ, Terra Fantastica
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-7921-0197-3, 5-15-000487-1

Томас Ковенант возглавляет поход к Первому Дереву, из ветви которого некогда был вырезан Посох Закона. Ныне тот Посох утрачен, и для того, чтобы создать новый, уходит в далекий поиск корабль Великанов "Звездная Гемма" — ибо без Посоха магической Стране не преодолеть проклятия Солнечного Яда...

Роман "Первое Дерево" продолжает повествование о приключениях Томаса Ковенанта, Неверящего. На долю героев Стивена Дональдсона выпадает множество испытаний, и не все они смогут достойно противостоять искушению силой и искушению бессилием, горечи верности и сладости предательства...

---

Я пыталась помочь. Да я чуть не свихнулась от натуги объять то необъятное, что открылось мне благодаря моему пресловутому видению. Но даже оно не может помочь мне понять свое предназначение. Я не имею никакой власти, никакой силы.

Власть. Сила. Всю свою жизнь Линден жаждала силы и власти. Но эта страсть ее была зачата в глубоком мраке сна разума, и ее тайный брак с сердцем был намного крепче, чем иные браки по любви и согласию.

— Единственное, на что я способна, — это удержать в нем жизнь, и то боюсь уморить его своей заботливостью. Вообще все, что я делала в своей жизни, я делала из чувства противоречия. Я ведь стала врачом не потому, что хотела, чтобы люди жили. А потому, что ненавижу смерть.

Теперь ей стало легче говорить. Здесь, на согретой ярким солнцем палубе, ощущая на лице свежий ветерок и глядя в мудрые, участливые глаза Красавчика, ей было проще отважиться вскрыть все нарывы своей души.

— Говори, Избранная. Ты запуталась в своих заботах, сомнениях и страхах. Но все они — только следствия того, о чем ты пока не решаешься заговорить. Я, — Красавчик сделал попытку распрямиться, насколько позволял искривленный позвоночник, — все-таки Великан. Мне очень хочется рассказать тебе одну нашу историю.

Линден не ответила. Но она знала, что Красавчик поймет ее молчаливое согласие. Никто и никогда не понимал ее так хорошо, как этот уродливый Великан.

— Я думаю, ты уже знаешь, что я муж Первой в Поиске. — Линден молча кивнула. — Это для всех она Первая, а для меня — Горячая Паутинка. Нелегко мне будет рассказывать тебе об этом, но слушай.

Прежде всего тебе нужно знать, что у нас, Великанов, дети рождаются довольно редко. Семьи с тремя детьми скорее исключение, чем правило. И потому дети для нас — самое драгоценное, что может быть в жизни. Мы бережем их как зеницу ока. Любого. Даже такого больного и уродливого, каким родился я. И в то же время живем мы очень долго. Для нас ребенок, проживший столько, сколько ты, еще только вышел из младенчества. Поэтому мы считаем не годы, а десятилетия. У нас родители и дети на всю жизнь остаются связанными теснейшими узами любви, доверия и взаимопонимания.

Тебе необходимо знать все это, чтобы понять, что значило для Первой лишиться родителей. Утрата первого из них до сих пор для нас — открытая рана. Обычно Великанши довольно легко переносят беременность и роды, но мать моей Паутинки, Пенистая Волна, была исключением: она умерла, дав жизнь своей дочери. Ее отец, Скалистый Утес, был строителем и капитаном корабля, названного «Плясунья на волнах», и частенько уходил в плавание, оставляя свою малышку на берегу. Она росла, не зная материнской заботы, и поэтому привязалась к отцу настолько, что, когда он наконец появлялся, не отходила от него ни на шаг. Ее грациозность и нежность были для него памятью о безвременно ушедшей жене, и потому, как только Паутинка стала чуть постарше, отец стал брать ее в море. Все ее детство прошло на ходящей ходуном палубе, и первым ее украшением были брызги морской воды в кудрях, сверкающие на солнце, как бриллианты.

В те времена, — Красавчик бросил на Линден затуманенный взгляд, а затем снова устремил его к небесам, возвращаясь мыслями в далекое прошлое, — я уже служил на «Плясунье». Для меня Паутинка вскоре стала отрадой всей моей жизни. Ее нежное личико было для меня светочем и источником радости. А я для нее — всеобщей любимицы и баловня — был только одним из многих. Я и не ждал другого отношения: она была совсем ребенком. А я — калекой. Таков уж мой удел: женщины, а особенно девушки, относятся к таким, как я, с жалостью и состраданием. В лучшем случае они могут испытать ко мне дружескую симпатию. Но надеяться на что-то большее… Мне?..

И вот однажды (рано или поздно это случается со всеми кораблями) «Плясунья на волнах» по счастливому стечению обстоятельств заплыла в Душегрыз.

Я сказал «счастливое стечение обстоятельств», Линден Эвери. И до сих пор благословляю этот день. Душегрыз — море капризное и опасное, и до сих пор не существует ни одной подробной его карты. Но Скалистый Утес положился на свой морской опыт. Он допустил в своих расчетах какую-то ошибку и тем самым поставил нас на край гибели.

Мы попали туда в разгар сезона штормов. Яростные ветры, казалось, дули со всех четырех сторон, и море кипело, как огромный котел. «Плясунью» швыряло по волнам, как щепку. Управлять парусами при такой погоде было просто невозможно. А тут нас еще понесло течением прямо на самые опасные рифы, не зря прозванные Клыками Душегрыза: свою добычу, если уж она попадалась, они никогда не выпускали.

Проклиная себя за самонадеянность, Скалистый Утес тщетно искал выхода. И в полном отчаянии ничего другого не придумал, как распустить паруса. Но только три из них еще не были изодраны в клочья. А поставить при таком урагане удалось только один — Встречающий Восход. Вот он-то нас и спас, хоть на это никто и не смел надеяться.

Маневрируя единственным парусом в краткие моменты между шквалами, мы кое-как прохромали мимо Клыков.

Линден была настолько захвачена рассказом Красавчика, что, несмотря на бьющее в глаза солнце, словно оказалась там, на борту судна, терзаемого штормом, и краем сознания уловила в воздухе нечто непредсказуемое, но очень опасное.

— Нам невероятно, неправдоподобно повезло. Повезло, что Встречающий Восход уцелел. Повезло, что несло нас не прямо на Клыки, которые растерзали бы «Плясунью» в пять минут, а чуть стороной. Но все же на один из боковых рифов мы напоролись и застряли на нем. И тут-то Душегрыз, видя, что добыча уходит, навалился на нас со всей своей яростью.

Но нам все же удалось поставить Встречающего Восход так, что он силой одного из шквалов стащил нас с мели и вынес на глубину. Но этот последний рывок обошелся нам дорого: наш единственный парус тоже сорвало. Мы вырвались из Клыков Душегрыза, но какой ценой! В днище «Плясуньи» зияла пробоина Для корабля из камня это очень опасно. У нас, конечно, имелись помпы, но это было слабым утешением.

Капитан что-то кричал мне, но я его уже не слушал: в «Плясунье» течь, а я — Повенчанный-Со-Смолой, так какие еще нужны указания? Я подхватил свой котелок и крепь-камень и бросился в трюм. — Красавчик прикрыл глаза и продолжил, словно переживая все заново: — Пробоину я нашел быстро, но справиться с ней было выше моих сил. Она оказалась совсем небольшой — не шире моей груди, — но напор воды был настолько силен, что я даже стоять рядом с ней не мог, меня сбивало с ног, а куда уж там работать! Тем временем вода в трюме поднялась уже мне до плеч. Мне очень не хотелось умирать, тем более так: утонуть, как крыса в трюме, — никто и не заметит.

Но тут, к моему удивлению, брешь закрылась. И до меня наконец дошло, что именно крикнул мне капитан перед тем, как я спустился. Он просил меня подождать, пока сам нырнет и снаружи закроет пробоину собой. Он рисковал жизнью, чтобы хоть как-то искупить свою вину перед нами и кораблем.

Ни секунды не раздумывая, я немедленно, со всей скоростью, на какую только был способен, залил дыру смолой и заделал крепь-камнем. Я надеялся, что капитану хватит дыхания, а как только я закончу, он сможет вынырнуть. — Голос Красавчика пресекся, и вдруг он изо всех сил стукнул кулаком о палубу: — Идиот! Каким же я был идиотом!

о его голосе было столько отчаяния, что Линден, очнувшись от созерцания вызванных им образов, с удивлением уставилась на него. Но Красавчик уже взял себя в руки, оперся головой о гранит кубрика и, устремив невидящий взгляд в ему одному ведомые дали, тихо продолжил:

Я делал то, что необходимо было сделать для спасения корабля и всех нас. Смолой и крепь-камнем я замуровал пробоину, состав мгновенно схватился и превратился в камень. А вместе с ним окаменела и грудь Скалистого Утеса.

Ребята ныряли за ним, но ничем не могли ему помочь. Капитан стал частью своего корабля. А когда «Плясунья» вышла вболее спокойные воды и можно было попытаться хотя бы похоронить капитана по чести, хоронить оказалось нечего: морская живность уже об этом позаботилась.

Красавчик повернул голову и посмотрел на Линден в упор:

— Что скрывать, я всегда буду чувствовать себя виноватым в том, что мой капитан погиб. А ты сумела сохранить жизнь и Друга Великанов, и Сотканного-Из-Тумана. До конца рейса я не мог смотреть Паутинке в глаза… — Голос его потеплел, и лицо осветилось мягкой улыбкой. — И вот ведь какие странные плоды принесло семечко, посеянное в большой шторм, да еще не без моей помощи. Осиротев, она вдруг стала выделять меня из всей команды. А как иначе: кто же в ее глазах спас «Плясунью», как не мы сее отцом?! И она стала относиться ко мне не так, как я уже привык и смирился,- как к достойному жалости калеке. Нет, она видела во мне человека, который сделал смерть ее отца исполненной великого смысла. И по ее мнению, это искупало мою вину.

Потеряв отца, она вернулась на берег. Но тоска, неизбывная и глубокая, до сих пор терзает ее сердце. Пока человек дышит, большие потери рождают в нем надежду. На себя и на других. А ее утрата, хоть и погрузила в пучины одиночества и скорби, но все же не сломила. И наша хрупкая девочка закалилась так, что стала словно из железа. — Красавчик помедлил и, глядя Линден в глаза, отчетливо проговорил: — Свою тоску она решила заглушить изучением Умелого Меча. — В глазах его вспыхнули озорные искорки. — И мною.