Макс Далин - Лунный бархат

• Название: Лунный бархат
• Автор: Макс Далин
• Издательство: Издательство «Крылов»
• Жанр: Городское фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-9717-0197-5

Мог ли ожидать Женя, скульптор и «последний романтик», что, познакомившись по дороге с работы с очаровательной девушкой, переступит грань, из-за которой смертному нет возврата?

Мог ли маньяк, подкарауливающий в темных подворотнях припозднившихся школьниц, ожидать возмездия от того, кто пришел с совершенно неожиданной ночной стороны жизни?

А бывший наемник, сущий бандит — почему он бросает свою «карьеру» среди братков ради другой, совсем другой — невероятной?

Всё это ночь — глубокий океан, не достанешь до дна! Родной, с детства знакомый город может оказаться таким странным, таким непредсказуемым местом, если правильно посмотреть!

Ночь обманывает и меняет, ночь срывает маски и надевает новые. Ночь — удивительная стихия, а принадлежит она Властителям Смертей и Вечным Князьям.

Осторожнее после полуночи!

---

— Ну что тэбе нада? Сколька? Ты скажи, слушай…

— Ты что ж, гнида, девчонок отдал гадам этим?

— Оны гады, правда. Оны и мнэ нэ заплатылы. Толко оны — крыша…

— Какая, на псул, крыша?!

— Дэвочкам — крыша. Охрана, слушай…

Тимур опустил пистолет. Он успокоился. Кэт с наслаждением подумала, что гад надеется договориться. Блажен, кто верует.

— Я ж никого нэ заставляю, слушай. Дэвочки дэнги зарабатывают. Быки дэвочки охранают. Чужие быки наедут — хуже будэт…

Марат слушал с брезгливой усмешкой. Тимур заискивающе улыбнулся.

— Я толко так — дэвочки сами дэнги хотят. Сами прыходят. Я нэ заставлаю, слушай… Сами гаварат — кушать нада, тряпки нада… Оны ж нэ дэти… Оны про быки знают — спросы Катя, слушай. Оны сами гаварат — охрана нада…

В какой-то момент Кэт подумала, что Тимуру удалось-таки Марата уболтать. Сделать этакий невинный вид — овечка кроткая. Ну да, хорошо говорит. Сами. Но ведь Марат знает — буржуйки эти, папины дочки, новые русские бизнес-леди, небось, сами не пойдут, а вот когда без образования, коммуналка, родители-алкаши… Тоже мне деньги, подумаешь! Разок нормально оттянуться в приличном месте.

Но она напрасно сомневалась. Марат давно решил. Все остальное было просто игрой в кошки-мышки, хохмой — для того, чтобы Кэт полюбовалась на Тимурово унижение. Вероятно, сам Марат тоже развлекался — он улыбался, он двигался не угрожающе, расслабленно, неторопливо. Все выглядело до такой степени безобидно, что Тимур поверил окончательно.

— Вина выпьешь, слушай? Дэвочке дэнги дам, бэз обыд… А?

Он повернулся к комнатному бару — и в этот момент Марат стремительно прыгнул вперед. Просто удивительно, какова оказалась реакция у Тимура, располневшего, ленивого в повадках, как сытый кот — в последнюю секунду он все-таки успел вскинуть пистолет и выстрелить наугад.

Марат остановился. На светлых обоях за его головой остались черно-красные брызги. Тимур охнул и выстрелил снова. Марат дернулся от удара пули об тело, шагнул вперед и вырвал пистолет. Тимур медленно осел на пол, глядя вверх, изжелта-белый, как корка сыра — и не закричал даже, а тихонько заскулил, как побитая собака.

Марат хмыкнул и с оттяжкой пнул его ногой в пах. Скулеж оборвался судорожным вздохом.

Марат обернулся к Кэт. В белой маске его лица зияла черно-багровая дыра на месте глазницы, внутри дыры, как показалось Кэт, горел раскаленной монетой уцелевший зрачок. Рот покривила снисходительная усмешечка, которой мешали длинные волчьи клыки.

— Готов. Поплыл, — сказал Марат злобно и весело. — Хлебнешь?

— Че-че-го?

— Кровушки, говорю, хлебнешь, товарищ? Пока теплая.

Его тон странным образом успокоил Кэт. Она подошла. Марат наотмашь ударил Тимура по лицу, не торопясь, с расстановкой запустил пальцы в его волосы и запрокинул его голову назад и набок, подставив Кэт вывернутую шею.

Кэт брезгливо взглянула на лицо злосчастного сутенера — посиневшее окровавленное лицо с дикими глазами — и, присев на корточки, вонзила в его горло зубы. Кровь хлынула потоком — в этот раз она имела отчетливый привкус власти, власти и безнаказанности. От этого привкуса закружилась голова и стало тепло и весело.

— Эй, пусти полечиться, товарищ, — окликнул Марат.

Кэт отстранилась. Марат подставил пригоршню под алую струю и плеснул кровью в обезображенное лицо. Сделал несколько глотков и замер, стоя на коленях.

— Ничего… — пробормотал он, раздувая ноздри. — Сейчас зарастет. Как на собаке… башку жалко, с неделю башка трещать будет, как с похмелья… Вот гнида, а?

— Больно, Маратик? — Кэт присела на пол и обхватила его за шею, пачкая руки в крови.

Марат неожиданно схватил ее за плечи, толкнул назад и повалил спиной на окровавленный ковролин. Его железные пальцы, липкие от крови, распахнули ее дубленку, дернули блузку вниз, а юбку — вверх, белье разлетелось по швам. Он вымазал ее грудь кровью, прижал ее к полу всей тяжестью, рычал, как хищник, охраняющий добычу, багровый огонь горел в его впавших глазницах.

— Мы им еще покажем, — слышалось Кэт в его рычании. — Мы их еще разъясним. Не бойсь… покажем…

Кэт задыхалась от счастья. Она обвилась вокруг Марата с цепкостью и страстью растения и тоже урчала — тоном выше, оскалившись, прикрыв глаза. Белая рука мертвеца лежала в кровавой луже в полуметре от лиц мертвецов, обладающих способностью двигаться.

Шторы на кухне раздернули. Небо за окном было черное и глубокое, а огромная полная луна висела низко над соседними крышами, тяжелая, медно-желтая, бросающая красноватые отблески на серые рваные облака. Тусклая лампочка под дешевым абажуром из тонких цветных реек не столько освещала кухню, сколько создавала неожиданно уютный сумрак. На стенах качались длинные тени; стоило немного напрячь воображение — представлялось, что это тени хозяев квартиры. Иногда очень приятно забыть, что Хозяева не отбрасывают теней.

Женя и Генка молча сидели за столом, на котором стояла початая бутылка кагора в окружении грязных стаканов и лежали неизменные пачка сигарет, зажигалка и пепельница. Говорить, действовать, думать не хотелось; тишина, луна, сумрак — прекрасное лекарство для больной души. Все, что хочется сказать, понятно без слов. Зародилась робкая надежда, что плохое уже позади — вдруг что-нибудь наладится.

Ляля, сидя на полу, возилась с кроликами. Кролики расположились в кухне, как дома, три серых и черный — они-то отбрасывали тени, шевелящиеся темные овалы неправильной формы с торчащими бантиками ушей. Ляля пыталась заинтересовать их капустными листьями. Кроличье общество доставляло ей огромное удовольствие — как будто сигнал, символ того, что с убийствами покончено. Теперь все будет иначе — без кровавых приключений и ужасных гостей, почти как у живых.

Женя с Генкой не заблуждались на этот счет. Просто хотелось сделать Ляле приятное. От звонка в дверь вздрогнули все трое.

— Барыня Нина Петровна, — предположил Генка.

— Дед Саша-алкаш, — поправил Женя. — Из гостей да в гости.

Ляля отпустила кролика, рассмеялась. Она приняла эти предположения за чистую монету; занятая живыми зверьками, не учуяла мертвого.

Женя пошел отпирать дверь. Генка и Ляля высунулись из кухни, как дети — с любопытными минами, готовые исчезнуть в любой момент.

За дверью стояли Кэт и Марат. Марат соорудил снисходительно-надменный вид, черная кожанка и то ли кепка, то ли фуражка придавали его внешности такую же гармонию и колорит, как бриллианты и лунные шелка — мертвой Рите Дракула. Кэт куталась в роскошное песцовое манто; она благоухала смертями, ее лицо, ее глаза светились, мерцали чужими смертями изнутри — она была восхитительно хороша, как любой сытый вампир, и так же оглушительно страшна.

— Женечка, — промурлыкала Кэт с такими же снисходительно-надменными нотками, — я — сумку забрать. Ладушки?

— Забирай, — Женя отступил от двери. — Никто ее не трогал, стоит там, куда ты поставила.

Вошли оба. От Марата довольно ощутимо пахло не ладаном, а погребом, мерзлой землей и падалью. Кэт опять надушилась своими тяжелыми медовыми духами, но сквозь их сладкий хмельной запах пробивался все тот же вкрадчивый душок, вызвавший у Жени мгновенный приступ тошноты.

Кэт взяла сумку и принялась рыться в ней. Марат рассматривал Женю и Генку, прикрывшего дверь в кухню, как двоих опасных преступников, которые прячут третьего. Его темные глаза казались глубокими, пустыми и холодными, как пистолетные стволы.

— Ага… Интеллигенция, значит. Тощая прослой ка… гнилье либеральное… так-так, — констатировал Марат беззлобно, но неодобрительно. — Или богема?

— Богема, — сказал Женя. — Я тебя как бы к себе не приглашал, призрак коммунизма. Помоги даме собрать вещи — и идите с богом. Не смею задерживать.

— Н-да… — протянул Марат задумчиво. — Правильно сделала, что ушла, товарищ. Сознательно. Разлагающая обстановочка. Чуждая, можно сказать.

— Катюша, — вкрадчиво спросил Генка, — шубку, то сперли? Или как?

— А вот это не твое дело, Генчик, — огрызнулась Кэт с улыбкой, высоко обнажившей клыки. — Я полное право имею. Я, солнышко, может, всю жизнь мерзла да чужие обноски таскала, так что теперь, у всяких сволочей богатых…

— Ну, товарищ Ежов! Ну, товарищ Берия! Ну педагог! — восхитился Генка, тоже оскаливаясь. — Молодец! Быстренько ее перековал в сознательную гражданку! Хвалю!

— Ген, как бы…

— Да что там! Восторг!

— А ты, я смотрю, разговорчивый, друг ситный, — сказал Марат, делая к Генке шаг. — Видали мы таких в девятнадцатом, в Добровольческой, в золотых эполетах…

Генка так рванулся к нему навстречу, что Жене пришлось схватить его за плечи и удержать.

Его трясло от ярости, он уже не думал о том, как это выглядит — и Марат презрительно усмехался, глядя, как Генка пытается освободиться из Жениных рук.

— А главные враги, мил человек, не внешние, главные — внутренние. Ренегаты, враги народа. Так что ты скажи спасибо, что Катьку перетащил — а то мне все равно, вампир ты, не вампир, я и тех, и других разъяснял в лучшем виде. Ты мне не попадайся, и девочку мою не трожь — неприятностей не оберешься… Пошли, товарищ.