Виктория Платова - Анук, mon amour...

• Название: Анук, mon amour...
• Автор: Виктория Платова
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-038634-6, 5-271-14604-9

Это – невозможно уместить в жанр детектива.

Это – загадка на уровне чувств, ощущений, ассоциаций.

Это – флер, возникающий иногда в голосах моря, песка, ветра…

Это – безупречность формы и парадоксальность содержания.

Это – язык, на котором говорит со своим читателем литература XXI века.

---

– Это может случиться даже раньше, чем вы думаете, – коротышка все же решил показать зубы. – И я прошу вас не покидать город, пока идет следствие.

– Я под подпиской о невыезде?

– Нет, – ничего кроме сожаления по этому прискорбному поводу в голосе Бланшара не прочитывается. – Это моя личная просьба.

– Даже не знаю… В любом случае вы всегда можете найти меня по этим телефонам…

Я вытаскиваю из заднего кармана джинсов визитку, но протягиваю ее не коротышке, который надоел мне хуже горькой редьки, а его экзотической переводчице. Рука кореянки слегка подрагивает, а на лице застыло выражение почтительности, граничащей с религиозным экстазом. Восточные штучки, впрочем, довольно искренние. Меньше нужно читать журналы, сладкая моя…

PARIS LOUNGE: MOTHERLESS CHILD11

– …Ули? Ули Хубахер?

– Точно.

– Меня зовут Дидье Бланшар. Инспектор Бланшар. Вот мое удостоверение… Мне сказали, что вас всегда можно найти в этом баре.

– В других тоже можно, но в этом – чаще всего. Хотите выпить, инспектор?

– Нет.

– А я выпью. Если вы по поводу Азиза, то больше, чем сказал, я уже не скажу. Нет… Скажу. Вы меня заколебали, вы все. Вся ваша свора.

– Меня интересуют совсем другие фигуры из «Сават и Мустаки». Совсем.

– Я больше не работаю в «Сават и Мустаки».

– Я знаю.

– Не хочу иметь ничего общего с этим клоповником.

– Меня интересует Ги Кутарба. Что вы можете о нем сказать?

– Ничего. Хотите выпить?

– Вы ведь достаточно долго работали вместе… Три года, не так ли?

– Три с половиной.

– И за три с половиной года не составили о нем никакого представления?

– Мы виделись только на показах. Так что вам лучше навести о нем справки не у меня.

– У вас ведь были м-м-м… трения?

– Никаких. Говорю же, мы не общались.

– У меня прямо противоположные сведения.

– …Ну хорошо… Один раз мы набили друг другу морды. Это можно считать трениями?

– И что же послужило поводом?

– Мне бы не хотелось об этом распространяться. Видите этот шрам? Вот здесь, над бровью… Его рук дело. Его поганых рук. Больше я вам ничего не скажу. Поищите других. Тех, кто хорошо его знал.

– Те, кто хорошо его знал, – мертвы. Вот в чем дело. Что вы пьете?

– Виски. Все те, кто хорошо нас знает, как правило, мертвы, инспектор.

– Вы полагаете?

– Жить с этим знанием уж точно невозможно… Человеческая природа – вещь неприятная, если не сказать – отвратительная.

– Пожалуй, я тоже выпью.

– Вообще-то, мне он даже нравился.

– Кто?

– Ги.

– Драка произошла именно по этой причине?

– Вы не поняли. Если я гей, это не значит, что я готов пристроиться к каждой мало-мальски привлекательной заднице. Я любил Азиза.

– Нуда…

– Знаю, что вы подумали. Все так думают. Азиз никогда не платил мне за любовь, запомните это, инспектор. Зарубите на носу.

– У вас квартира на улице Лафитт. В девятом округе.

– Да. Рядом с бульваром Итальянцев…

– А до этого?

– Намекаете на то, что до этого я жил в вонючих меблирашках в двадцатом? Об этом меня тоже спрашивали, и больше, чем сказал, я уже не скажу.

– А ваш друг Энрике оказался более разговорчивым.

– Это какой Энрике?

– Энрике Пинёро. Ваш друг.

– Рики-морячок? Вы и его откопали? Странно, что он не сдох прежде, чем вы его откопали… Никакой он мне не друг, самая обыкновенная дешевка. Продажная девка – Рики-морячок. Два члена в жопе для него не предел, уж поверьте.

– Каков же предел?

– Рики – беспредельщик. Мог засосать в свою задницу пол-Парижа. Я думаю, ему это удалось… С души воротит. Знаете, мне иногда кажется, что весь мир – это задница Рики-морячка. У вас ведь тоже есть свой Рики-морячок, а, инспектор? У каждого есть свой Рики-морячок…

– Вы перебрали, Ули.

– Туфта. Так что вам назудела эта шлюха?

– Вы ведь какое-то время жили вместе…

– Снимали в складчину один отстойник. Две комнатушки и кухня, горячей водой и не пахло, как-то раз мне в ухо залез таракан. Вот и все воспоминания.

– Так уж и все…

– Есть еще кое-что. У этой шлюхи Рики вечно не было денег. Или он говорил, что не было. Тратил башли на шоколад, дурь и краску для волос. Черный – его натуральный цвет, а Рики всегда хотелось быть блондином. Это была его идея фикс. Черные корни его раздражали. Просто сума сводили. Так что свою долю за квартиру он зажимал. Сука.

– Где вы познакомились с Азизом Мустаки?

– Вы ведь знаете – где. Раз уж трясете передо мной штанами Рики-морячка…

– В Булонском лесу, не так ли?

– Да. Тринадцатого ноября, четыре года назад. Азиз меня снял. Он часто там бывал… До того, как мы познакомились.

– А говорите, что мсье Мустаки не платил вам за любовь.

– Он заплатил один-единственный раз. Самый первый. И не так, чтобы очень щедро.

– По таксе?

– Если вам наплел об этом Рики, то вы должны знать, что эти деньги я отдал ему.

– Я знаю. Зачем вы отдали деньги Рики?

– Мне трудно объяснить. Просто… Мы встретились не в то время, не в том месте. Если бы все оказалось по-другому… Мне было стыдно. Я не хотел этих денег. Мне было стыдно.

– Перед кем?

– Перед Азизом. За то, чем я занимался… Но тогда он представился как Жильбер. В нашу первую встречу, я имею ввиду.

– А вы?

– Рет. Я просил называть меня Ретом. Меня все звали Ретом.

– Рет Батлер. «Унесенные ветром», так?

– Он и об этом вам настучал, Рики… Мне всегда нравились «Унесенные ветром», всегда, сколько я себя помню. Мне всегда нравился Кларк Гейбл. Теперь он на небесах. И Азиз на небесах…

– Ретом вас звали и в Кельне. Вы ведь там начали заниматься проституцией, правда? Сколько вам было? Семнадцать?

– Шестнадцать без двух месяцев.

– Тяжелое детство?

– У меня было счастливое детство. Относительно.

– Правда?

– Однажды я убил кошку. А потом зажарил ее у портовых складов. Снял шкуру, это оказалось легче, чем я думал, – и зажарил. У меня было счастливое детство. И мне всегда нравились мужчины. Моего первого мужчину звали Душан. Он-то и был похож на Рета Батлера, только усов не носил. Я очень его любил.

– Почему вы перебрались в Париж?

– Я искал Душана.

– Он был парижанин?

– Вряд ли. Французом он не был точно, скорее – славянином. Но тогда мне казалось, что если мы и встретимся еще когда-нибудь, то это обязательно будет Париж. Все всегда встречаются в Париже, разве вы не знаете?..

– Вы встретились?

– Нет. В этом дерьмовом городе встретить Душана невозможно, в нем натыкаешься только на Рики-морячков…

– Вы сказали Пинеро, что у вас был странный секс с одним арабом. Вы имели в виду первую встречу с мсье Мустаки. Что означает словосочетание «странный секс»?

– А разве Рики вам не пояснил?

– Что оно означает?

– Странный секс – это просто разговор. Мы не трахались в первую нашу встречу. Мы просто разговаривали. Сидели в его машине и разговаривали.

– И все?

– И все. Странно, правда?

– И о чем же вы разговаривали?

– Обо всем. Я рассказал ему о Душане. И о кошке.

– А он?

– А он – о том, что родился шестипалым. Потом он показал мне шрам на предплечье. Забавный шрам в виде мальтийского креста. Сказал, что у него на теле есть еще один шрам. Ион тоже похож…

– На что?

– Этого я вам не скажу.

– Зато я скажу. Еще один шрам под левой грудью. Очень напоминающий диагональный крест, так называемый крест святого Андрея. Около двенадцати сантиметров длиной.

– Откуда вы знаете?

– Я хорошо знаком с материалами дела, Ули.

– Можете звать меня Ретом.

– Когда вы увиделись во второй раз?

– Следующим вечером. Он снова приехал. Мы с Рики отирались совсем в другом месте, но он меня нашел.

– Он ждал сорок минут, пока вы обслужите очередного клиента.

– Это Рики-морячок напел вам в уши? Не сорок – двадцать пять. Или что-то около того.

– Что было дальше?

– Мы поехали ко мне. В тот самый отстойник, где мне в ухо залез таракан.

– Зачем?

– Чтобы забрать мои вещи. Азиз… Тогда еще Жильбер… Азиз сказал, что панель – не для меня. Что он хочет забрать меня к себе.

– Вы согласились?

– Любой бы согласился. И потом, Азиз ведь тоже был похож на Рета Батлера.

– Сильно разжиревшего Рета Батлера.

– Лучше бы вам не распространяться на эту тему, инспектор. Я любил Азиза.

– О'кей. Значит, вы забрали вещи…

– Нет. Ничего из моих вещей мы не взяли.

– Почему?

– Азиз сказал, что перестанет себя уважать, если позволит мне хотя бы еще раз натянуть на себя это дерьмо. Он так и сказал – «дерьмо». И вид у него при этом был, как будто он мокрицу раздавил. Я ведь тогда не знал, что Азиз – модельер. Владелец модного дома. Этим он потом меня по башке шарахнул.

– Сколько вы прожили у него?

– Долго. До того момента, когда он купил мне квартиру.

– На улице Лафитт?

– Да.

– Вы работали на Мустаки?