Генри Триз - Закат викинга

• Название: Закат викинга
• Автор: Генри Триз
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1995
• ISBN: 5-300-00199-6

Викинги – морские воины из Скандинавии, ушедшие за добычей – держали долгое время в страхе почти всю Европу.

Норвежские воины-наемники добрались даже до самого большого города того времени – Константинополя, где их охотно принимали на службу в варяжскую дружину византийских императоров.

В очередном томе нашей серии рассказывается о подвигах викингов за пределами родной Скандинавии, о неожиданностях и опасностях, с которыми им приходилось сталкиваться на морских просторах, и о законах чести и доблести, по которым жили эти северные разбойники.

Счастливого плавания на викингских драккарах!

---

Оба «воина» издавали такое страшное рычание, что иннуиты прибежали и, стоя наверху, нацелили стрелы на медведя.

– Не стреляйте! – крикнул им Груммох. – А то еще ненароком пришпилите меня к земле, вместо медведя!

Но стрелять не понадобилось, потому что минуты через три Груммох выпростался из-под обмякшего медведя и выбрался из ямы.

– Ну, я на сегодня работу кончил, – сказал он, обращаясь к Яга-Кага. – Теперь пошли кого помоложе, пусть вытащат медведя из ямы.

Чтобы поднять тушу медведя наверх понадобилось двенадцать «троллей». Сам Груммох был почти невредим, если не считать нескольких глубоких порезов на руках и на груди. Сам он назвал их «пустяковыми царапинами», однако на пути к стойбищу все же рухнул, потеряв сознание. Чтобы поднять его, тоже потребовалось ровно двенадцать иннуитов. Так что и медведь, и Груммох в стойбище прибыли на санях одновременно. Женщины принялись горько оплакивать раны викинга: они боялись, что медвежьи когти испортили прекрасную татуировку у него на груди.

С этого времени Груммох получил имя «Медвежий человек». И ему было предложено немедленно взять в жены любую из иннуитских девушек по собственному выбору. Но от этой чести он отказался, заявив, что не пристало изящной девушке из иннуитов брать в мужья такого неповоротливого верзилу, тем более, что он весь набит скверными привычками и ложится спать, не снимая сапог.

Его отказ стоил девушкам многих слез, но потом они с ним согласились и решили не проситься за него замуж, подарили ему ожерелье из лисьих зубов, спальный мешок из тюленьей шкуры, украшенный голубыми бусинками из мыльного камня, и маленький топорик из моржового клыка, насаженный на рукоятку из кости нарвала.

А старая колдунья, бросив тюленьи кости, предрекла Груммоху, что он в конце концов сделается великим вождем.

– Ну да, – прошипел Торнфинн Торнфиннссон, которому кроме маленьких тюленят ничего ни разу добыть не удалось, – не иначе как великим вождем собак!

Он таким образом собирался пошутить. Но, забывшись, высказал это на языке иннуитов, и собаки его расслышали. Когда же, погнавшись за ним, они наконец от него отстали, то на Торнфинне не осталось и клочка от его штанов. Таким образом у своих соплеменников он получил прозвище Торнфинн Бесштанный.

Но Груммох так и не сделался великим вождем иннуитов. Потому что в дальнейшем произошло следующее.

Когда стаяли снега, а лед сделался мягким и податливым под теплым дыханием нарождающейся весны, к стойбищу, причалил огромный каяк. В нем находились два иннуита, но из другого племени. Они были настолько худы, что, казалось, их кости просвечивают сквозь кожу. И были они так слабы, что сидели в своем каяке неподвижно, точно покойники. Их оттуда вынесли на руках и отогрели возле огня в ледяном доме.

Прошло несколько часов. Наевшись китового жира и горячей тюленьей печени, они слегка оправились и рассказали, как их каяк вмерз в лед и они не могли добраться до своего стойбища и как, едва выбравшись, они повернули на юг.

Так они гребли в южном направлении много дней подряд и доплыли до незнакомой страны, где текли реки и высились холмы, густо поросшие травой, и жили люди, у которых рога торчали на головах, а не во рту, как у моржей.

И были там еще люди, совсем не такие, как иннуиты, хотя многие слова их языка казались понятными. Кожа у них красная, а на голове растут перья. И надето на них совсем мало одежды, и носы у них длинные-предлинные.

И еще братья, приплывшие в каяке, сказали, что эти красные люди очень высокие, почти с Груммоха, и что они здорово сражаются топорами.

Гудбруд Гудбрудссон, которому обязательно надо было кого-нибудь поддеть, сказал:

– Лучшие боевые топоры изготовляются только в Норвегии, у нас там настоящее железо, у которого не тупится острый конец. А то, с чем вы говорите, не иначе, как просто игрушки, которыми женщинам только лучины щипать или маленьким мальчишкам забавляться друг с другом.

– У нас в каяке есть такие топоры, – откликнулся один из братьев. – Можете поглядеть сами.

Викинги направились к каяку и обнаружили там завернутые в тюленью шкуру топоры. Они были сделаны из красного металла, насажены на раскрашенные деревянные рукоятки и украшены разноцветными перьями.

– Удивительно красивые вещи, – сказал Груммох. – Правда на мой вкус они чересчур легкие. Но если бы у меня был такой топор, только размером побольше, неизвестно какие подвиги я бы еще совершил.

На что Харальд заметил:

– Ты отлично управляешься и с простым костяным колышком, названный братец!

Но Груммох продолжал:

– Хотел бы я встретить этих красных людей и прикупить у них парочку таких топориков. Я бы с ними поторговался!

– Как бы не выяснилось, что они умеют торговаться половчее, чем ты, Грумох Великан, – заметил Торнфинн Торнфиннссон, – и где ты тогда окажешься, неизвестно!

– Помру и успокоюсь, и буду счастлив, дружище! – отозвался Груммох. Ничего более разумного он к этим словам не прибавил. Но в этот вечер, когда все с изумлением рассматривали пестрые бусы и медные браслеты, привезенные братьями, Груммох завел беседу с Яга-Kara, убеждая его позволить викингам предпринять путешествие на «Длинном Змее» в эти неведомые страны, о которых рассказывали приплывшие в стойбище братья.

Попервоначалу старик только качал головой и даже плакал. Он сказал, что полюбил викингов и теперь считает их своей семьей. Но под конец Груммох все-таки убедил его, и тот согласился отпустить викингов с тем, однако, условием, что они обещают вернуться обратно.

И вот иннуиты отвезли норвежцев на санях к «Длинному Змею». Корабль был в целости, как они его оставили, а все их оружие лежало в хижине, которую они сами построили прошлой весной.

И вот викинги снова отправились в путь, и снова весной, и ветер надувал их сшитые из тюленьих шкур паруса.

– Если я вернусь к иннуитам, – заметил Торнфинн Торнфиннссон, – то Один может заявить свои права на мою голову!

– Мало выгоды извлек бы Один из твоей головы, – пробурчал Гудбруд Гудбрудссон. – Потому что она набита китовым жиром. Как, впрочем, и твое толстое брюхо.

– Не забывайте про быка, которого я встретил в поле над Ягесгардом! – напомнил Харальд Сигурдссон. – А также не забывайте про большой палец моей правой ноги!

И тогда все замолчали и стали махать руками, прощаясь с иннуитами, которые плакали на берегу и тоже махали руками и кивали своими опушенными мехом головами. Даже собаки казались опечаленными, расставаясь с Груммохом и его «стаей». Они лежали на мокрой, оттаивающей траве, уткнув морды в передние лапы, и так громко и жалобно скулили, как не скулили никогда до этих пор.

10. ЗЕМЛЯ

Весна была в самом разгаре, когда «Длинный Змей» развернулся носом в сторону новых неизведанных земель.

Викинги, покинув страну иннуитов, ни о чем другом не могли говорить, как только о раскрашенных топорах, о диковинных ожерельях и шлемах с перьями. Правда, иногда они вспоминали родную свою Норвегию, но это воспоминание быстро вытеснялось из головы мыслями о том, что ожидает их впереди.

– Если там есть золото, – мечтательно заметил Харальд, – то мы сделаемся богатыми, хоть ты и говоришь, что это редко удается людям, Груммох.

– Золото было упрятано под землю и в речной песок единственно к человеческому соблазну, вот что я думаю, братец. Кто берет себе это золото, берет с ним вместе и свою смерть. Подумай-ка о случае с Турвальдом Никлассоном из Йомсбю, который добыл целый ящик золота в стране франков и приволок его в свой дом в норвежском фьорде. А для чего? Только для того, чтобы какой-то жалкий мужичонка, прятавшийся в стволе дерева, перерезал ему глотку, не успела его ладья причалить к берегу.

– Зачем это я стану о нем думать? – отрезал Харальд. – Лучше я подумаю о Груммохе и Харальде Сигурдссоне, у которых хватит ума не быть захваченными врасплох какими-то мужичонками из древесных стволов. Турвальд Никлассон из Йомсбю обладал умом барана. Он стащил золото у франков из церкви, а это было священное золото и принадлежало Христу, Человек, который перерезал горло Турвальду, и был послан франкскими священниками, чтобы вдолбить ему это.

– Да не вдолбил он ему, а нож воткнул, чудило ты! – воскликнул Груммох. – И ножечек-то был, видать, острый, если вспомнить, как притих Турвальд Никлассон.

И тут они увидели прямо по носу корабля несколько полосок земли. Зеленых-презеленых.

– Никогда еще глазам моим не представлялась такая красота! – воскликнул Ямсгар Хавварссон, – а я уже тридцать лет плаваю по морям, и море – это моя стихия! Наконец-то ветры были к нам милостивы. И Фрейя – будь благословенна! – к нам благосклонна. Разрази меня гром, если я хоть когда-нибудь в жизни съем еще кусочек сырой рыбы или китового жира, или проглочу глоток мутной иннуитской воды или ягодного вина.