Надин Миллер - Сватовство по ошибке

• Название: Сватовство по ошибке
• Автор: Надин Миллер
• Издательство: Олма-пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999

Это история прекрасной и загадочной любви незаконнорожденного сына графа Тристана Тибальта и дочери богатого горожанина, владельца судовой компании, Мэдди Харкур. Двум любящим сердцам пришлось испытать немало невзгод и даже удалось исправить ошибки, совершенные их отцами…

---

– Надо найти укрытие! – прокричал Тристан сквозь налетевший шквал ветра.

Прикрыв глаза от дождя, уже бившего ей в лицо, Мэдди огляделась по сторонам в поисках сарая или навеса, где можно было бы переждать бурю. Поначалу ничего подобного вокруг не обнаружилось. Но затем Мэдди разглядела слева от дороги, на холме, покрытом виноградными лозами, небольшую беседку, из тех, в которых в пору сбора урожая ночевали работники. Это крошечное каменное строение, похожее на пчелиный улей, не имело окон и едва могло вместить двух человек… но этого было вполне достаточно, чтобы защититься от ливня.

– Вон там, – указала Мэдди Тристану на едва различимую вдали беседку.

Тристан проследил за ее рукой, и лицо его застыло в ужасе. Он побледнел, лоб его мгновенно покрылся каплями пота.

– Вы шутите, – пробормотал он. – Там едва поместится пара белок… а внутри, должно быть, темно, как в погребе!

Мэдди улыбнулась про себя и направила свою лошадь к беседке. Видимо, Тристан боялся, что, если они окажутся вдвоем в таком тесном помещении, он снова испытает соблазн поцеловать ее. Не слишком ли этот повеса погряз в добродетели? Теперь Мэдди уже почти не сомневалась, что в Лондоне Тристан к ней посватается.

– Нет времени спорить из-за мелочей, – заявила она, спешившись, привязала кобылу к ближайшему шесту и заползла в узкий вход беседки.

– Внутри просторнее, чем кажется! – крикнула она, обернувшись.

Тристан молчал. Высунув голову наружу, Мэдди увидела, что он стоит у беседки под проливным дождем.

– Не глупите, – с укором проговорила она. – Здесь полным-полно места для двух человек, если пригнуть голову.

Тристан испустил стон. Ни за что на свете он не согласится залезть в эту тесную темную беседку!

– Я подожду здесь, – отрезал он. – Это всего лишь весенний дождик. Он скоро кончится.

– Но прежде вы успеете схватить воспаление легких! – Мэдди уставилась на него снизу вверх, наморщив лоб. – Не думайте, что я не ценю вашу заботу о моей репутации. Ваше благородное поведение делает вам честь, однако, подумали ли вы, каково будет мне, если из-за моего доброго имени вы серьезно заболеете?

Тристан уставился на нее во все глаза, разинув рот от удивления. О чем это она? И какое отношение имеет его страх перед замкнутым пространством к ее доброму имени? Но тут он вспомнил, что Мэдди ничего не знает. Откуда ей знать, что, оказавшись в тесном помещении, он начинает сходить с ума от страха?!

Черт побери! Наверное, придется признаться ей в этом. Она не отстанет от него, пока не услышит правду, и какая разница, если она, правда, покажется ей отвратительной? Все лучше, чем то очарованное выражение, не сходившее с ее лица с тех пор, как он имел глупость поцеловать ее.

– Поверьте мне, я не смог бы забраться в эту беседку, даже если бы от этого зависела моя жизнь, – мрачно сообщил он. – Я с детства боюсь закрытых помещений… особенно тесных и темных. С меня довольно трабулей. Если я залезу в эту беседку, я превращусь в безумца.

Вот он и признался. Пусть теперь презирает его, если хочет. До сих пор в эту постыдную тайну были посвящены только Гарт и Кэролайн.

Мэдди не сводила с него глаз.

– Я слыхала о подобных страхах, – спокойно проговорила она. – Думаю, они встречаются не так уж редко. Но, ради Бога, объясните, почему вы не сказали мне об этом еще там, в трабулях? Почему вы просто рычали на меня, как дикий зверь, всякий раз, как мы оказывались в замкнутом пространстве? – Мэдди нахмурилась. – Ладно. Не объясняйте, я уже все поняла. Ваша дурацкая мужская гордость! Не понимаю, почему добрый Господь сделал мужчин господами мира. В них столько глупости, столько гордыни.

В считанные секунды Мэдди превратила страх, преследовавший его в детства, в простое неудобство, которое “встречается не так уж редко”. Можно подумать, он признался ей не в позорной трусости, а в том, что у него на пальце заусеница. Но, черт побери!.. спокойствие, с которым эта девушка восприняла известие о его унизительной слабости, смутило Тристана едва ли не больше, чем сама эта слабость.

Неловко переминаясь с ноги на ногу, Тристан смотрел, как Мэдди смахивает со лба капли воды.

– Ладно. Возьмите, по крайней мере, одеяло и накройте голову, – внезапно потребовала она. – Я не собираюсь нянчиться с вами весь остаток путешествия, если вы простудитесь!

Черт бы ее побрал! Сначала она выставила его дураком, а теперь хочет, чтобы он, как какой-нибудь жалкий молокосос, прикрывался одеялом от простуды!

– Я не простужаюсь! – рявкнул Тристан. – За всю свою жизнь я не болел ни разу!

Набросив на голову капюшон сутаны, он прислонился к стене беседки, защищавшей его от ветра, и приготовился пережидать бурю.

– А вы помните, из-за чего у вас в детстве возник этот страх перед теснотой? – спросила Мэдди, когда ветер утих и больше не мешал разговору.

Тристан надвинул капюшон на брови. Конечно, помнит. Но этим воспоминанием он еще не делился ни с кем… даже с Кэролайн и Гартом.

– Иногда, если удается облечь подобный страх в слова, это становится первым шагом к избавлению от него, – заявила Мэдди так бесцеремонно, словно не понимала, что требует от Тристана выдать самую мрачную тайну его души.

Интересно, права ли она? Неужели, обнажив свои страхи, он и вправду сможет ослабить их цепкую хватку? Тристан сомневался в этом, однако знал по опыту, что рано или поздно Мэдди все равно вытянет из него унизительную правду.

– Моя мать была шлюхой в одном из самых известных лондонских борделей, – выпалил он, наконец, и услышал, как Мэдди потрясение ахнула. Пусть переварит это, если сможет! – Хозяйка борделя разрешила ей оставить меня при себе, но при условии, что я не буду мешать ее профессиональным обязанностям. Всякий раз, когда к матери приходил клиент, а это бывало почти каждую ночь, она запирала меня в платяном шкафу. Там было очень темно и тесно, а я тогда был еще несмышленышем с чересчур богатым воображением. Чтобы не кричать от страха, я засовывал кулак в рот.

В ужасе вытаращив глаза, Мэдди выползла из беседки и уселась под дождем рядом с Тристаном.

– Но зачем она это делала, если знала, что это вас так пугает?

– Она не знала, – возразил Тристан. – Я ничего ей не говорил. Даже шестилетнему ребенку было понятно, что у нее просто нет другого выхода.

Мэдди показалось, что сердце ее разрывается на части. Перед ее мысленным взором предстала эта чудовищная картина: маленький черноволосый мальчик дрожит от страха в темном шкафу, пока его мать торгует своим телом как грошовая шлюха.

Тристан отвернулся, не желая встречаться с ней взглядом, и уставился на далекий горизонт, где солнце уже пробивалось сквозь тучи.

– А потом, – продолжал он вполголоса, – все мои проблемы с платяным шкафом решились благодаря одному кучеру. Он переехал мою мать. Тот день был очень похож на сегодняшний. В лицо этому кучеру бил ветер и дождь, и, наверное, он даже не заметил, что кто-то угодил под колеса экипажа. Моя мать была такой маленькой и худенькой… ее легко было принять за кучу тряпья, которое кто-нибудь уронил посреди Хеймаркет-стрит.

– Ох, Тристан! Какой ужас вам довелось пережить! – Мэдди ласково коснулась его руки. – А после этого вас взяла к себе графиня Рэнда?

– Да. – Тристан, наконец, взглянул в лицо своей собеседнице, и губы его искривились в болезненной улыбке. – Хозяйка борделя знала, кто был моим отцом, и велела одному из своих громил-помощников доставить меня в дом графа. Разумеется, граф все отрицал. Но графиня прижала меня к своей груди, осушила мои слезы поцелуями и приняла меня в своем доме как родного сына. С тех пор я стал лордом Тристаном, и ничто уже не напоминает мне о моем отвратительном детстве и о моей бедной матери, кроме этой проклятой трусости, которая, должно быть, будет преследовать меня до могилы.

Мэдди ободряюще сжала его руку.

– Никогда больше не называйте себя трусом! Вы самый смелый человек из всех, кого я когда-либо встречала! Когда я думаю о том, какую пытку вам пришлось вынести в тех ужасных темных трабулях, мне просто хочется плакать. – И опустив голову на плечо Тристана, она действительно расплакалась.

Тристан ошеломленно тряхнул головой. Он ошибся, предполагая, что внушит Мэдди отвращение этой грязной историей. Очевидно, его откровения ничуть не изменили ее отношения к нему. Когда Мэдди выплакалась, на лице ее было столь же очарованное выражение… и это грозило бедой, если только Тристану не удастся сию же минуту выбить из ее головы идиотское представление о нем как о трагическом герое.

И это была не единственная его ошибка. Вторая состояла в том, что Тристан все же простудился. Следующие два дня и две ночи его лихорадило. Мэдди ни разу не упрекнула его в том, что он не прислушался к ее совету, однако в глазах ее явственно читалась укоризна.

Однажды она даже предложила ему задержаться на несколько дней в очередной гостинице, где они остановились на ночлег, но это лишь укрепило Тристана в его решимости как можно быстрее добраться до Парижа. Вечером девятнадцатого марта, когда они въехали в город, Тристан чувствовал себя слабым, как котенок. Мало того, он постоянно кашлял, а мышцы его то и дело сводило судорогой, отчего верховая езда превратилась для него в постоянную пытку.