Семен Майданный - Крестовый отец

• Название: Крестовый отец
• Автор: Семен Майданный
• Издательство: Эксмо, Нева
• Жанр: Боевик
• Год: 2002
• ISBN: 5-7654-2224-1, 5-224-03525-2

Сергей Шрамов по кличке Шрам, уже знакомый читателю по бестселлеру «Смотрящий», оказывается в следственном изоляторе. Его силы воли и власти в воровском мире хватило бы, чтобы не пропасть и там, однако в СИЗО царят порядки, привнесенные бандитами нового поколения и неприемлемые для правильного вора. И приходится Шраму встать на защиту воровского закона…

---

Трансляция вывела сейчас на монитор экран внушительных размеров, на котором Шрам узнал сперва рубашку, затем признал самого себя, а также увидел, что в эфир уходят находящиеся за его хребтиной верхний край шконки и отрезок серой стены с похабенью из «Плейбоя».

– Здравствуй, Циолковский! – Динамики зашуршали нетвердым, по-брежневски причмокивающим, старческим голосом, реплики по ту сторону экрана сразу затихли. – Слышишь ли нас, соколик?

И еще одна камера, оказалось, участвует в телеконференции. Если номер два транслировала спину посаженного во главу стола человека, то номер три дала его с лицевой стороны. Высушенное, как вобла, лицо с глазами египетской мумии. Правая старческая куриная лапа возложена на рукоять трости. Левая что-то гладит под столом. Микрофончик на вороте фланелевой рубашки.

– Вензель. – Праслов назвал по имени героя этой минуты эфирного времени. Потянулся за эспандером и не дотянулся. Забыл.

Шрам нажал кнопку передачи. Он ощущал себя в эфире, как на трибуне Мавзолея. Тянуло двинуть речугу.

– Слышу вас. Мое почтение уважаемым людям.

– Говори, с чем пожаловал. – И камера наехала, взяла крупный план, вяло, как у рыбы, шевелящиеся губы. – Извини, что за стол не зову. Близок кусок, да не вцепишься. Сам удумал к нам по проводам спуститься. – Вензель хехекнул. – Да ты не должен голодать по своему-то положению. И еда-то у тебя должна быть с подогревом. Ну, говори, говори!

– Есть у меня основания считать, что один человек – и он сегодня здесь – на закон положил, беспредельничает и миру среди братвы не хочет.

За столом загудели голоса, но тут же смолкли, едва опять слово взял Вензель.

– Что ж, соколик, выслушать мы не против, а если на людей зазря наговариваешь, так уж не обессудь. О тебе тогда потрем.

Неизвестные режиссеры переключились на камеру, что снимала Вензеля сзади, она чуть отъехала в сторону и опустила «гляделку» вниз. Объектив поймал худую морщинистую руку в перстнях, бликанувших в экран. Узкие пальцы теребили черную с бурым отливом густую шерсть. Судя по очертаниям, острым ушам и хвосту, мотающемуся туда-сюда, на табуреточке, приставленной к стулу Вензеля, лежал кто-то из кошачьих.

– Ну, говори, говори, разоблачай. Чего ж ты замолчал.

– Мои люди пришли? – спросил Сергей.

– Пришли? – Вензель отфутболил вопрос не видно кому.

Не видно кто не промедлил:

– Пришли какие-то, которые говорят, что от Шрама.

– Я б хотел, чтоб мы одного паренька для начала послушали.

– Ну, раз хочешь, соколик, как можно отказать? – И с игривого тона на приказной: – Сходи, Балык,

Экран заполнили плечи и шея, видимо, Балыка.

– Не ангорец у него сегодня…

Шрам понял, что депутат имеет в виду кошку, но не въехал, зачем Праслов обращает внимание на ерунду. Да и некогда заморачиваться – пока камеры сопровождали, меняя ракурсы, променад Балыка к студийной двери с шестиугольным окошком, динамики выпустили из себя дребезжание старческого голоса:

– Ведаешь ли, почему мы на твою затею дали себя уговорить? Не только от доброты. Мы же тоже не хотим плестись в хвосте у прогресса. Надо опробовать… как это по-новому называется. Валет?

– Ноу-хау, – влез в звуковое оформление невидимый и неизвестный Валет.

– Вот-вот. Если понравится, с Владивостоками будем разборы вести напрямую, видя их во всей красе. Тебя, Шрам, добром поминать.

На этом Вензель вроде бы отключился.

– Я тоже ведаю, почему они согласились, – массирующий шею Праслов принял эстафету от Вензеля. – Очень уж ты, Шрам, интересен дедушке Вензелю, сморчку старому. Кошатник долбаный подходы к тебе ищет. Кстати, палач обязан быть сентиментальным, ты в курсе этого закона. Шрам? У нашего дедка имеется страстишка – его котяры. Другие-то страстишки отмерли два столетия назад.

Ага, вот теперь Шрам понял. Из серии – намеки на будущее. Вензель рано или поздно встанет им поперек большой дороги, если, конечно, не загнется в ближайшее время от естественных причин. Так вот, если он не скопытится, надо будет что-то думать. Только неужто депутат помышляет использовать в замысленной игре кошколюбие старого гриба? Каким образом?

А еще Шраму пришло на ум, что не только на хрыча Вензеля малюет наброски депутат, но и на него тоже делает прикидку. До поры до времени они пойдут с депутатом в спайке, да только Праслов не тот человек, который будет делить с кем-то власть. И когда-нибудь пробьет час – кто кого? Не прозевать бы. Однако чего там о будущем, успеется…

Пока депутат сообщат, намекал и строил планов коварных громадье, по телевизору шла трансляция ввода в студию Жуфа Багром и Петром. Постоянно переключались камеры, показывая со всех сторон участников торжественного ввода: вид сверху, вид сбоку, крупные планы, капельки пота на скисшей харе Жуфа, Багор покусывает губу.

– Режиссер балуется. Повыдрючиваться охота, – не без одобрения прокомментировал Антон.

– Привели, как заказывал, соколик, – вновь задребезжал Вензель. – Что нам с ними делать-то, объясни.

– Жуф, начинай.

Камера забегала по лицам: Багор, Петро, Жуф, Петро, Жуф, Багор…

– С чего начинать?

Наконец камера отыскала героя. Жуфа было слышно не так хорошо, как главных действующих лиц, микрофон ему еще не навесили.

– Валяй с начала. Как и кому ты проигрался. И по прямой до червивого конца.

Шрам отметил, что Жуф выглядит неухоженным, помятым и типа выпотрошенным. Пожав плечами, уперев гляделки в пол, Жуф завел знакомую историю.

Сергей слазил к ножке стула за пластиковой бутылкой «фанты», профантил горло.

– Если хочешь, я могу набирать сопроводительный текст, – предложил несколько затосковавший Антон. – У них на экране снизу побежит дорожка субтитров.

– Отдыхай, – угомонил его Шрам.

Режиссер трансляции какое-то время крепился, терпеливо держал понуро бубнящего признание Жуфа в кадре, но уж слишком невыразительным выходил эпизод. Камера уже облазила выступающего сверху донизу. В визир попали давно не чищенные ботинки, пуговица, свисающая из петли на последней нитке, жирные пятна на брюках. Потом режиссер махнул рукой на оратора – слышно, и ладно – и переключился на другие объекты.

Сначала почета удостоился край скатерти, о который кто-то вытирал пальцы. Потом камера крупно наехала на тарелку с разрезанным на квадратики антрекотом и с насаженным на вилку горошком, прошла над бутылочными жерлами, над воронками рюмок, селедочными «шубами» и салатными полянами, колесами колбас и сырными треугольниками и замерла над чьей-то пятерней с обгрызенными ногтями, с массивным обручальным кольцом. От пальцев изображение взбежало по волосатой руке, миновало синий якорь и закатанный рукав коричневого баллона, прошлось по ухоженной трехдневной небритости, по волевым складкам на скулах, по армейского образца стрижке и вновь вернулось к натюрмотрам стола.

– Карбид, – узнал депутат. – Сволочь. Ходил в занюханных бригадирах у Свистуна. Поднялся, переметнувшись к Монголу. Оттяпал у меня ресторан на Фонтанке и ночник на Вознесенском. Уверен, что я не вернусь. Карбид у нас утонченный сладострастник, сношается с родной сестрой.

Сергей догадывался, что Праслов набрасывает эскизы к их будущей совместной стахановской вахте.

Тем временем камера вырвала из застолья новый портрет: пухлогубого и тяжелоносого человека с раздвоенным подбородком, в глазах которого шкодливо поблескивали контактные линзы. Персонаж чему-то по-тихому улыбался.

– Махно. Смешная кликуха для еврея. Любит трахать малолеток, наряжая в пионерскую форму. Трется по Смольным, нашего брата, депутатишек, скупает и складывает в кулек. Короче, не мнит себя вне политики. – Праслов мял ладонью кистевой эспандер. Депутату западло просто так сиднем сидеть – для поддерживания формы использует все паузы. – А начинал с туфты. Подмял гонялово в табачный кризис на Мурманск сигарет «Арктика» с золотым ободком. Они там были дюже в фаворе. Тщеславен. Наверняка видит себя на трибуне, делающим ручкой проходящей толпе демонстрантов.

«На последнем можно сыграть», – Шрам долепил про себя недосказанное депутатом вслух.

– Вот и все, – закончил Жуф свою повесть.

Опять пришла пора Шраму вдашшвать кнопку передачи.

– А теперь кассета. Слышишь, Багор?

Багор показал в камеру открытую ладонь, мол, все путем, Шрамыч, и достал из кармана диктофон.

Запись телефонного разговора Жуфа и его хозяина, прослушанная в сторожевой хибаре перед признанием Жуфа, зазвучала теперь в студии.

– Что это? – Шрам показал на появившийся в правом нижнем углу экрана синий квадрат с белыми цифрами.

– Плюс двенадцать, – издали разобрал Праслов. – Температура окружающей среды.

– Мастера идиотничают. Обкурились, – сказал Антон. Зависть показала кроличьи уши. Еще Антон подумал, что происходящее будет покруче, чем «Моргал комбат», только высказать эту простую мысль вслух уже не решился.