Николай Морозов - Откровение в грозе и буре

• Название: Откровение в грозе и буре
• Автор: Николай Морозов
• Издательство: Издание редакции журнала «Былое», типо-литография «Энергия»
• Жанр: История
• Год: 1907

В настоящей книге Николая Морозова (1854—1946) основным является астрономическое вычисление времени возникновения Апокалипсиса.

Книга содержит 62 рисунка работы художников Э. Э. Лиснера и Я. Г. Билита, снимки с древних астрономических карт Пулковской обсерватории и вклейку «Старинные Астролого-Астрономические карты неба».

---

Читатель видит сам, что «Откровение в грозе и буре» настолько же нужно для понимания жизни Иоанна, насколько и сам он нужен для понимания некоторых мест «Откровения». И Апокалипсис, и жизнь Иоанна являются незаконченными, пока они в отдельности. Вся биография Иоанна без «Откровения» является какой-то сплошной фантасмагорией, где последующие события не вытекают из предыдущих, а одновременные не вяжутся между собою.

Действительно, чем был Иоанн Антиохийский? Сначала учёный язычник с блестящим по своему времени образованием и блестящими перспективами в будущем, затем пустынник-аскет, раздавший всё своё имение бедным и обратившийся к созерцанию невидимого мира и мистицизму, а после этого беглый монах, приютившийся в качестве проповедника у оригенитского епископа Флавиана, не признаваемого епископом официальною церковью.

Затем следуют: низвержение царских статуй в Антиохии и немедленная поздка его епископа Флавиана в Константинополь для каких-то оправданий, полный пробел фактов в жизни Иоанна после этого времени до 398 года и вдруг назначение этого оппозиционного и непризнанного проповдника на пост верховного константинопольского епископа, с титулом патриарха и неограниченным влиянием, как раз через два года после вычисленной нами даты составления Апокалипсиса, когда уже успело разойтись значительное количество копий с этой книги!

Потом мы видим: отчаянное сопротивление этому неожиданному возвышению как его самого, так и его антиохийских сторонников, – его похищение из Антиохии и привоз в Константинополь под стражей, чтобы не убежал, – его торжественную небывалую встречу всеми сословиями столицы, – его отказ принять предлагаемое назначение до созвания к нему на собор остальных епископов Востока, – созыв этого собора и единогласное утверждение им Иоанна, – всеобщий порыв населения к его базилике в последние три года четвёртого века и его проповеди о беспредельном милосердии бога к раскаявшимся грешникам, со странной склонностью возвращаться при каждом удобном поводе к отменённым богом пророчествам.

Затем с первым перевалом в пятый век, когда фиаско апокалиптического пророчества стало явным, следуют одно за другим: бешеное гонение на оригенитов после какой-то его объяснительной поездки в Малую Азию, – назначение над ним суда и его «извержение» всеобщим собором за то, что оскорбил восточную церковь и какую-то Иезабель, тогда как шесть лет тому назад те же самые епископы насильно водворяли его у себя, – непомерно сильная паника во всём населении Константинополя при маленьком, безвредном землетрясении после его изгнания, немедленно приведённого в связь с этим землетрясением, – крики: весь город разрушится, если Иоанн не будете возвращён, – его новое торжественное водворение в противность «извергнувшему» его собору, – его проповеди о уничтожении выставленной на площади статуи императрицы, напоминающие о низвержении при нём же статуй всего императорского семейства в Антиохии, – ссора за это с императрицей и императором, – второй соборный суд над ним с вторичным «извержением» уже извергнутого из церкви, – необычные церемонии при его удалении из города по эшелонам: сначала домашний арест в самом городе, затем заточение по соседству со столицей в Никее, чтобы в случае опасности можно было возвратить его в Константинополь, и, наконец, (уже после смерти будто бы обиженной им императрицы Евдоксии), целый ряд всё более и более отдалённых ссылок, вплоть до самой смерти на пути из одного места изгнания в другое ещё худшее. Что это, скажите, как не фантасмагория, если мы не будем считать его автором Апокалипсиса?

Но вставьте в хронологическом ряду этих бессвязных по внешности событий «Откровение в грозе и буре», как произведение, написанное им осенью 395 года, и весь этот кошмар сразу обращается в непрерывный ряд фактов, логически и хронологически вытекающих один из другого, и вся личность Иоанна, как автора «Откровения», встаёт перед нами в совершенно новом и самом ярком свете.

Нам остаётся теперь только рассмотреть вопрос, каким образом и когда «Откровение» было приписано другому времени и лицу, и каким образом сам автор, «изверженный» двумя всеобщими соборами восточной церкви, попал потом в её собственные святые?

Односторонние, тенденциозные и неполные материалы, находящееся в нашем распоряжении, позволяют мне отвечать на первый вопрос только с оговоркой. Подлог, конечно, мог быть сделан тысячами разнообразных способов. Но пока какие-либо новые факты не покажут противного, мы можем остановиться только на одном способе, на который мы находим косвенные указания в имеющихся у нас материалах. Вот эти указания.

В Ватикане, в Риме, находится коллекция средневековых книг в латинском переводе, называемая Versio Vulgata. Начало ей, как говорят, было положено папой Дамазом (Damasus), поручившим в 382 году монаху Иерониму перевести на латинский язык все существовавшие тогда священные книги евреев, а также и все произведения проповедников Иисуса-Егошуа, какие тогда имелись или можно было разыскать. Но не следует забывать, что Библия в то время ещё не представляла законченного целого, а была простой коллекцией отдельных книг, приписываемых различным еврейским и христианским пророкам и учителям, признанным по тем или иным причинам боговдохновенными, и потому мы не можем сказать, какие книги были в ней в V веке.

Кто же был этот их переводчик Иероним? – Тот самый Иероним Блаженный, с которым мы уже не раз встречались здесь. Это был известный христианский писатель и ревностный коллектор манускриптов. Он родился в Риме около 340 года, а затем переселился в 379 году, вероятно, тоже с коллекторскими и историографическими целями, в Сирийскую Антиохию, где жил в то время и Иоанн. Но только Иоанн (который был на 14 лет моложе его, а следовательно, должен был казаться ему «некомпетентным» в литературе) поступил после 381 года пресвитером к непризнанному господствующей церковью оригениту Флавиану, а Иероним, наоборот, пресвитером (с 379 года) к соперничавшему с Флавианом официальному епископу Павлину. Таким образом, Иероним был противником Иоанна по религиозной фракции и соперником его в качестве христианского писателя.

Над переводом Библии (а, вероятно, и над разысканием и внесением в ватиканскую коллекцию всяких новых посланий, пророчеств и книг, какие можно было приписать в то время апостолам Христа и пророкам древности) Иероним трудился очень долго, вероятно до конца своей жизни, т. е. до 30 сентября 420 года. Таким образом, как утверждают, и произошла Vulgata, хотя необходимо заметить, что коллекция эта постоянно редактировалась заново, вплоть до 1546 года, и не раз пополнялась новыми книгами даже и в средние века.

Когда астрологическое предсказание Иоанна потерпело полное фиаско и Теофил начал соборно проклинать и избивать у себя оригенитов, к нему присоединился, как мы уже знаем, также и Иероним, который (вместе с кипрским епископом Епифанием) стал стремительно изобличать оригенитов и Иоанна. Поэтому было бы странно даже предположить, чтобы при всей своей враждебности к Иоанну и личных счётах с ним в Антиохии, Иероним не участвовал также и в двух соборах, осудивших Иоанна, хотя в имеющихся у меня документах и нет ничего об этом, кроме косвенных намёков.

Но как бы ни было, мы уже знаем, что одно из обвинений против Иоанна на этих соборах заключалось в том, что он будто бы похитил какую-то церковную собственность, и я показал в своём месте, что речь здесь могла быть никак не о золоте или серебре, а только о похищении Иоанном старинных рукописей из того самого монастыря, откуда он после 1-го константинопольского собора «тайно» убежал неизвестно куда.

Понятно, что для принципиального противника и личного соперника Иоанна на литературной почве, каким был Иероним, признание Иоанна не автором, а похитителем и присвоителем таких замечательных книг, как «Откровение», имело двойную ценность. Во-первых, это унижало серьёзного соперника и делало Иеронима первым, а не вторым писателем своего времени, а во-вторых, оно давало ему, как усердному коллектору старинных христианских книг, возможность пополнить свою библию Вульгату новыми книгами, отдав важнейшие сочинения Иоанна одному из легендарных апостолов. Вместе с тем (и это ещё третий важный довод) оно совершенно снимало с господствовавшей тогда фракции византийского духовенства, к которой принадлежал Иероним, все обвинения, выставленные против неё в «Откровении», так как относило эту книгу совершенно к другому времени и другим врагам и делало её даже орудием устрашения противников в руках самой фракции Иеронима.

Когда говорят дурное на врага, этому легко и охотно верят даже и в настоящее, более гуманное и объективное время, а не только в грубую старину, когда всякого личного или партийного противника непременно представляли извергом человеческого рода и отказывались наотрез признать в нём хоть одну хорошую черту. Что же удивительного в том, что если, получив решение собора, обвинившего Иоанна, и признав его рукописи за похищенные и присвоенные им произведения непосредственного ученика Иисуса, Иероним немедленно принялся за их перевод на латинский язык и послал затем торжественно в Ватикан для пополнения своей Вульгаты ещё при жизни Иоанна[317].