Ольга Чигиринская - Ваше благородие

• Название: Ваше благородие
• Автор: Ольга Чигиринская
• Жанр: Альтернативная история

Продолжение романа В. Аксёнова «Остров Крым». 1980 год, Советский Союз готов аннексировать «белогвардейский» Крым. На Черноморском Побережье разворачиваются три армии против всего лишь четырех крымских дивизий. Это тем более обидно, что Крым присоединяется добровольно. Ввод войск начинается 29 апреля в 01 час 00 минут. В 21-40 в программе «Время» звучит «Красный пароль» — сигнал к началу боевых действий для Вооруженных Сил Юга России. Ирония судьбы и военная удача (хотя скорее — неудача) делают капитана из Корниловской дивизии Артема Верещагина полковником и командиром дивизии…

---

Он первым вышел в ярко освещенную гостиную, в запах хвои, в новогодний смех и в песню:

— Что же за всем этим будет? — А будет апрель…

— Будет апрель, вы уверены? — Да, я уверен…

У княжны Багратиони-Мухрани прекрасный голос, отметил Востоков, присоединяясь за роббером к компании полковника Константина Берлиани.

* * *

— Хорош грустить, ковбой, — сказал майор Лебедь. — Труба зовет.

— Что случилось?

— Да пес его знает. Велят брать батальон и двигаться к телецентру Роман-Кош. Ты знаешь, где это?

Глеб представления не имел.

— Иди, собирай роту, — майор расстелил на витрине карту. — Ага, вот! За десять минут доехать можно.

— А что случилось-то?

— Да ничего не случилось. Нужно занять телецентр и перевал Гурзуфское Седло. — Майор загнал сигарету в угол рта. — Черт их поймет.

Через полчаса Глеб стоял перед строем мрачных сержантов. Группка рядовых толкалась неподалеку, но в целом было собрано не более 30% личного состава.

— Или через 15 минут тут будут все, — ярился Глеб, — Или я с кого-то своими руками оборву нашивки. Бардак, а не рота! Нас зачем сюда послали — водку пить? Есть в строю хоть один трезвый?

Трезвых не было.

— Ладно, цвет советской армии, — оскалился капитан. — Я вам еще устрою кабацкую всенощную. Кваснов, что у тебя торчит из кармана?

Потянув за белый краешек, он извлек на свет кружевной лифчик.

— Не маловат? Кваснов, я тебя спрашиваю!

— Я… сестре, товарищ капитан.

Глеб скомкал лифчик и швырнул его в ближайшую урну.

— Чтобы через полчаса мне тут была собрана рота!

— Ничего, — утешал себя Кваснов, шагая по улице к бару, где он рассчитывал найти свое отделение, — у меня в запасе еще два есть.

Ефрейтор Шерстилов сочувственно вздохнул. Пока офицерский состав хозяйничал в оружейном салоне, сержанты и ефрейторы растащили магазин «Виктория’с Секрет». У всех дома были сестры, матери, возлюбленные или даже жены, поэтому никто не пренебрег заграничными трусами и лифчиками. Кроме того, что-то можно будет сдать в комиссионку по приезде домой и поднакопить таким образом, скажем, на магнитофон или модную куртку… Впрочем, магнитофон или модную куртку можно было бы достать и здесь — но не факт, что дадут вывезти. Дед рассказывал, что в сорок пятом солдатам разрешали отправить домой посылку весом в пять килограммов, а офицерам — десять.

Шерстилов, в полном соответствии с лозунгом, висевшим в актовом зале части, продолжал славные боевые традиции своего деда. В программе у него стояли еще джинсовый костюм, модные «лунные» сапоги из болоньи, плейер, о котором по их городу ходили легенды, что вот есть в Москве такие крохотные магнитофончики с наушниками, которые можно слушать прямо на ходу, кассеты к нему, потому что обычные бобины тут не годились, замшевый пиджак, сапоги «гармошкой» для мамы, часы «Сейко», сигареты «Кэмел», пяток бразильского кофе — на продажу, фотоаппарат «Поляроид» и к нему пластины, для брата — кроссовки «Адидас», спортивный костюмчик «Адидас», да и вообще побольше всякого «Адидаса», рубашку с отливом, или даже две — одну себе, другую — на продажу. Нет, три: одну — себе, другую — бате, хоть он и сука, и бросил мать, но пусть знает, что Шерстилов — добрый и не злопамятный, третью — на продажу…

А тут капитан, гад, велит собирать народ и двигать на какую-то гору. Где, может статься, будут стрелять. И даже, вполне вероятно, в него. Гады, пока он будет там кровь проливать, они же все тут растащат!

Удрученный столь горькими мыслями, ефрейтор Шерстилов шел по улице и не смотрел по сторонам. Возможно, тот старшина, который вел БМД по той же улице, был удручен еще более тяжкими мыслями… Во всяком случае, он тоже не смотрел по сторонам. В результате Шерстилов ощутил жестокий удар в спину, и раньше, чем успел почувствовать боль, увидел стремительно приближающуюся разбитую витрину, острые осколки которой, торча из прочных пазов, придавали ей сходство с акульей пастью. Если бы не эта чертова витрина, Шерстилов отделался бы только переломом лопатки. А так — он влетел в нее со всей скоростью, которую способен развить восьмидесятикилограммовый парень, ударенный и отброшенный восьмитонной машиной. Один из осколков резанул его через внутреннюю сторону бедра -глубоко и быстро, как сабля. Шерстилов истек кровью раньше, чем прибыла санитарная машина.

БМД, ведомый задумчивым старшиной, остановился в конце улицы, упершись в бетонную стену одного из зданий. Старшина находился в таком состоянии, что своими ногами из машины выйти не мог.

7. Сентиментальный марш

— Павел Андреевич, вы шпион?

— Видишь ли, Юрий…

Фильм «Адъютант его превосходительства»

Господи, помоги мне написать хороший диалог!

— Капитан Асмоловский, — представился Глеб.

— Старший лейтенант Верещагин.

— Знаменитая фамилия, — улыбнулся Глеб.

— Черт бы ее подрал! — с чувством сказал старлей.

Глеб его понимал. Шуточка на тему «Уходи с баркаса» сама просилась на язык, и такие шуточки должны были уже изрядно поднадоесть обладателю знаменитой неудобной фамилии.

— Значит, что у нас тут? Определимся, — Глеб прошел за ним по коридору

в святая святых — аппаратную телепередающего центра.

— Сколько вас здесь остается? — спросил старлей.

— Два взвода. Третий будет находиться на перевале Гурзуфское Седло, — сообщил Глеб.

— Разумно. Как долго вы здесь будете?

— Неизвестно. Сутки — точно.

— Мнда… — Верещагин побарабанил пальцами по спинке стула, на котором сидел «верхом».

— А что, будем мешать?

— Скажем так: на вас рассчитано не было. Мы тут уже настроились приятно провести время… Короче, нужно как-то устраиваться. Поскольку мы пришли раньше, административный корпус остается за нами, мы там ночуем. Яки?

Глеб не наблюдал специально за здоровенным светло-русым очкариком, который сидел за пультом. Если бы он за ним наблюдал, то заметил бы, как у того напряглась спина.

— Яки — это что такое? — спросил Асмоловский.

— Яки — это здесь так говорят. Как в Америке — «О-Кэй».

Он проследил вопросительную паузу и пояснил:

— Давно тут сидим… Знаете, на чем горит разведчик? На мелочах. Так что мы еще какое-то время будем больше похожи на крымцев, чем на наших. Вы не удивляйтесь, если что-то будет не так. Спрашивайте прямо — я или прямо отвечу, или честно скажу, что не имею права отвечать или не знаю.

— Административный корпус… — напомнил Глеб. — Что еще?

— Я хотел сказать, что там смогут ночевать ваши офицеры, места хватит. В комнате отдыха будем отдыхать все вместе, опять-таки веселее… Но вот куда я категорически не должен никого пускать — это генераторная, — он показал прямоугольничек на плане, — И сама вышка. Не взыщите, приказ звучал именно так.

И тут Глеб мельком обратил внимание на небольшой экран, который передавал новости «ТВ-Миг».

Он на секунду оторопел, а потом оглянулся на старлея.

— Передаете? — потрясенно спросил он.

— Нет, зачем? — отозвался технарь. По всем каналам идет Москва. А это мы только смотрим… — он усмехнулся и добавил: — И пишем.

— Орел наш, благородный дон Рэба, озабочен знать, что говорят и думают новые подданные короля… — весело и зло откомментировал старлей.

Щелк! Протянулась ниточка — нет, еще не симпатии — узнавания. Словно два волка, оказавшись в одном лесу, еще не знают, как относиться друг к другу, но определяют в воздухе запах брата по крови.

По голосу старлея было слышно, что к «орлу нашему» он относится без всякого пиетета. Глеб почуял родственную душу. Кто думает, что цитата — это всего лишь пижонство, бравирование читанными премудростями, тот ошибается. Это пароль, по которому отличают своих.

— Пойдем покурим? — предложил он старлею.

— Спасибо, я не курю, — ответил тот. — Но все равно выйдем.

— Вас тут, я смотрю, мало, — сказал Глеб.

— Хватит, — отозвался спецназовец. — Здесь очень разумно все устроено. Надо будет — остановим на дороге хоть роту.

Глеб оценил лично его возможности. Старлей не выглядел человеком, способным остановить роту. Он вообще не выглядел военным человеком. В камуфляже он смотрелся так же нелепо, как и сам Асмоловский.

После короткого молчания старлей добавил:

— Ваши люди пьют…

Это было нечто среднее между вопросом и утверждением. Глеб промолчал.

— Многие, — голос старшего лейтенанта таил некоторое осуждение. — Это может создать проблему. Мне, конечно, все равно… Я только хочу предупредить: у меня и моих ребят приказ стрелять на поражение, если кто-то попытается приблизиться к телевышке, войти в аппаратную или генераторную.