Рэй Брэдбери - Сладкий дар

• Название: Сладкий дар
• Автор: Рэй Брэдбери
• Жанр: Научная Фантастика

---

Брэдбери Рэй Сладкий дар

Рэй Брэдбери

СЛАДКИЙ ДАР

Перевод с англ. И. Софронова

Все началось с запаха шоколада.

В дождливый июньский день, ближе к вечеру, отец Мэлли дремал в исповедальне в ожидании грешников.

- Ума не приложу, куда они подевались? - недоумевал он. Бесконечные пути греха скрывались где-то за теплым дождем. А почему бы не быть и бесконечным путям покаяния? Отец Мэлли устроился поудобнее и закрыл глаза.

Нынешние грешники так быстро носятся в автомобилях, что наша старая церковь мелькает для них каким-то пятнышком на обочине. А сам он? Древний акварельный священник - краски уже выцвели.

"Подождем еще пять минут и хватит", - подумал он не то чтобы в панике, но с тихим стыдом и отчаянием, которым лучше бы возлечь на чьи-нибудь другие плечи.

За решеткой исповедальни послышался скрип открываемой двери.

Отец Мэлли встрепенулся. Из-за решетки повеяло запахом шоколада.

"О Господи, - подумал святой отец, - какой-нибудь паренек со своей маленькой корзинкой грехов, вывалит и уйдет. Ну давай..."

Старый священник склонился к решетке, откуда несся шоколадный дух и откуда должны были воспоследовать слова.

Но слов не было. Никаких "отпусти грех мой, отец, ибо я..." Только странный шорох, как будто кто-то... жует! Грешник за перегородкой - зашей, Господи, его рот - сидел и просто жрал шоколад!

- Нет! - прошептал священник сам себе.

В желудке его, получившем новую информацию, заурчало, напоминая, что с самого утра он ничего не ел. От некоего греха гордыни, в котором он сам себе не признался бы, он пригвоздил себя к диете, сгодившейся бы и для страстотерпца, а тут... на тебе!

Жевание за стенкой продолжалось.

Желудок отца Мэлли зарычал. Он почти прижался губами к решетке, закрыл глаза и крикнул:

- Да хватит же!

Мышиная возня, запах шоколада стал улетучиваться. Юношеский голос произнес:

- Это как раз то, с чем я пришел, отец.

Священник открыл один глаз и обозрел тень за завесой.

- То есть с чем именно?

- Это все шоколад, отец.

- Ч т о?

- Да вы не сердитесь, отец.

- Да кто тут сердится?!

- Вы, отец. Меня просто придавило звуком вашего голоса, я и начать не успел.

Священник откинулся в скрипнувшем кожей кресле, стер с лица гримасу и встряхнулся.

- Да, да. День жаркий. И я немного не в духе. Да и вообще...

- Чуть позднее станет прохладнее, отец, и вам будет хорошо.

Старый священник разглядывал завесу.

- Тут кто, собственно, исповедуется и кто дает отпущение?

- Да я, отец...

- Ну так приступай!

Голос быстро выпалил:

- Вы почувствовали запах шоколада, отец?

Священников желудок глухо ответил за него.

Оба прислушались к печальному звуку.

- Понимаете, отец, если по правде, то я... шоколадный наркоман.

Что-то давно забытое вспыхнуло в глазах священника. Любопытство уступило место юмору, затем со смехом вернулось обратно.

- И ты поэтому пришел сегодня к исповеди?

- Да, сударь, то есть святой отец.

- А не из-за того, что задумал блудодеяние с сестрой своей или из-за изнурительной войны с онанизмом?

- Нет, отец, - сокрушенно ответил голос.

Священник нашел нужный тон и сказал:

- Ну, ну все в порядке. Давай к делу. По правде сказать, ты для меня большое облегчение. Я уже по горло сыт рыщущими особями мужского пола и страдающими от одиночества - женского и всем этим мусором, который они вычитали из книг... Продолжай, ты меня заинтересовал. Рассказывай дальше.

- Понимаете, отец, вот уже десять или двенадцать лет, я съедаю фунт или два шоколада в день и никак не могу бросить. Тут и конец и начало всего.

- Звучит как эпидемия прыщей, угрей и карбункулов.

- Вот именно.

- И не прибавляет стройности фигуре.

- Если я сейчас попытаюсь наклониться, отец, я опрокину исповедальню.

Послышался скрип, все вокруг них затрещало, когда невидимая фигура зашевелилась.

- Тихо, сидеть! - крикнул священник.

Треск прекратился.

Священник проснулся окончательно и чувствовал себя прекрасно. Давно уже он не ощущал себя таким живым, так, чтобы сердце билось уверенно и кровь доходила бы до самых отдаленных уголков тела.

Жара спала.

Он почувствовал бесконечную прохладу. Какое-то радостное чувство пульсировало в запястьях и наполняло горло. Он наклонился к решетке почти совсем как возлюбленный к предмету своей страсти:

- Вот какой ты исключительный.

- И печальный, отец, и двадцатидвухлетний, и обманутый, и ненавидящий себя за обжорство, и желающий от него избавиться.

- А ты не пробовал жевать подольше, а глотать пореже?

- Каждую ночь ложусь спать со словами: "Убери, Господи, с моего пути все хрустящие плитки и молочно-шоколадные поцелуи фирмы "Хершиз". Каждое утро выскакиваю из постели и бегу в винный магазин, но не за выпивкой, а за восемью плитками "Hectic"! У меня уже гипертония к обеду.

- Я думаю, что это предмет медицины, а не исповеди.

- Да на меня уж и доктор орет.

- Приходится.

- А я его не слушаю, отец.

- А надо бы.

- И мать мне не в помощь, она сама толстая, как поросенок, от шоколада.

- Я надеюсь, ты не из тех, кто держится за мамину юбку?

- А куда я денусь, отец?

- Господи, да надо закон издать, чтобы мальчики не болтались в пределах округлой тени их мамочек. А отец твой... еще жив?

- Более или менее.

- А его вес?

- Ирвин Великий - зовет он себя из-за роста и веса, это не настоящее имя.

- А когда идете втроем, то от одного тротуара и до другого?

- А велосипеду не проехать, отец.

- Христос в пустыне, - пробормотал священник, - голодал сорок дней.

- Ужасная диета, отец.

- Если бы на примете была подходящая пустыня, я бы тебя туда выпихнул.

- Выпихните, отец. От папы с мамой помощи не дождешься, так же, как и от доктора и тощих друзей, которые только хихикают, на меня глядя. Я уже из бюджета выхожу от этого ожирения. Никогда не думал встретиться с вами... и вот наконец добрался. Если бы только друзья узнали, моя мамочка, папочка и этот сумасшедший доктор - что я здесь с вами в эту минуту!..

Было слышно, как что-то тяжелое наклонилось и побежало.

- Подожди!

Раздался слоновый топот. Видимо, молодой человек ушел. Остался только запах шоколада, напоминая обо всем без слов.

Сразу вернулась дневная жара, и старому священнику стало душно и грустно.

Ему пришлось выбраться из исповедальни, потому что он знал, что если останется, то начнет ругаться, а потом надо будет бежать за отпущением грехов в соседний приход.

- Я страдаю от сварливости, Господи. За это сколько раз надо прочесть "Богородицу"? Ну-ка подумай, сколько - за одну тонну шоколада?

"Вернись!" - крикнул он мысленно в пустой церкви. "Нет, теперь уж не вернется, - подумал он, - я так на него набросился".

И с этим тяжелым чувством он пошел домой принять прохладную ванну - вдруг станет полегче на душе.

Прошел день, два, неделя.

Зной растворил старого священника до состояния потного ступора и кислого расположения духа. Он дремал в спальне или перебирал бумаги в библиотеке, бросал взгляды на неухоженный газон, периодически напоминая себе, что надо бы поразвлечься с косилкой в ближайшие дни. Но в основном он пребывал в раздражении. Прелюбодеяние было разменной монетой общества, а мастурбация его служанкой - по крайней мере, так явствовало из шепота, проникавшего через решетку исповедальни день за днем.

На пятнадцатый день июля месяца он поймал себя на том, что глазеет на ребят, которые не спеша ехали мимо на велосипедах, набивая себе рты шоколадом, который они жевали и проглатывали.

Той же ночью он проснулся и принялся мысленно перебирать разные сорта шоколада.

Некоторое время он пытался бороться с собой, потом встал, попробовал читать книгу, отшвырнул ее, проследовал в неосвещенную церковь и наконец, тихонько топоча, подошел к алтарю и помолился об одной вещи.

На следующий день молодой человек, так страстно любивший шоколад, наконец появился.

- Благодарю Тебя, Господи, - пробормотал священник, когда почувствовал, как под огромной тяжестью осела другая половина исповедальни, подобно перегруженному кораблю.

- Что? - переспросил шепотом молодой голос с той стороны.

- Это я не тебе, - сказал священник.

Он открыл глаза и вдохнул. Ворота шоколадной фабрики были открыты, и приятный аромат шел оттуда, чтобы преобразить землю.

А затем случилось невероятное.

Резкие слова вырвались из уст отца Мэлли:

- Тебе не следовало приходить!

- Что, что, отец?

- Иди куда-нибудь еще! Я не смогу тебе помочь. Здесь нужны специальные познания. Нет, нет.

Старый священник был ошеломлен собственными словами, как он ог выговорить такое? От жары, что ли, или слишком долгого ожидания этого изверга? Но изо рта продолжало выпрыгивать:

- Не смогу помочь! Нет, нет. За этим иди...

- В дурдом, что ли? - прервал его голос, удивительно спокойный, как перед взрывом.