Евгений Брандис - Вокруг Жюль Верна

• Название: Вокруг Жюль Верна
• Автор: Евгений Брандис
• Жанр: Публицистика

---

Брандис Евгений Вокруг Жюль Верна

ЕВГ. БРАНДИС

ВОКРУГ ЖЮЛЬ ВЕРНА

Жюль Верна называли изобретателем без мастерской. Один из образованнейших людей своего времени, он внимательно следил за всеми новинками науки и техники. Модели механизмов, действовавшие в мастерских изобретателей, машины, существовавшие только в проекте, открытия, которые не вышли из стен лабораторий, он дорисовывал в воображении, представлял в законченном, идеальном виде. Он изображал желаемое как уже осуществленное, и в этом, может быть, заключается главная задача научно-фантастической литературы. Жюль Верн был ее основоположником и первым общепризнанным классиком.

За сорок с лишним лет непрерывной творческой работы он написал шестьдесят пять фантастических и приключенческих романов, составляющих грандиозную серию "Необыкновенные путешествия".

Осенью 1871 года, находясь в расцвете своей славы, Жюль Верн покинул Париж и поселился в Амьене, где оставался да конца своих дней (он умер в 1905 году). В этом спокойном провинциальном городе, в двух с половиной часах езды от Парижа, он мог без всяких помех заниматься своим делом, не теряя связи со столицей.

Здесь знаменитый писатель создал большую часть своих книг. Его жизнь из года в год шла своим заведенным порядком, в непрерывных трудах, перемежавшихся редкими поездками в Париж к издателю Этцелю, который выпускал его "Необыкновенные путешествия", или экскурсиями на самоходной яхте "Сен-Мишель", которая терпеливо дожидалась своего хозяина на рейде в Соммской бухте.

Его дом находился на краю города, на углу улицы Шарля Дюбуа и бульвара Лонгевиль. Над крышей возвышалась круглая каменная башня, и в этой башне на третьем этаже писатель устроил себе кабинет. Трудно было придумать более скромную обстановку: узкая железная кровать, напоминавшая койку матроса на корабле, письменный стол, кожаное кресло, старенькое бюро с выдвижными ящиками, где всегда были под рукой тысячи самодельных тетрадок с выписками и справками на все случаи жизни - незаменимое подспорье в работе, - и в качестве украшения бюсты Мольера и Шекспира на каминной полке.

Трудовой день Жюля Верна начинался в пять утра. Из окон своего кабинета он видел и зимой и летом, как над Амьеном вставало солнце. Паровозные гудки, доносившиеся с вокзала, провожали его героев в дальние странствия.

ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

МИНУТЫ НА

ВОЗДУШНОМ ШАРЕ

Вы, наверное, видели превосходный чешский фильм Карела Земана "Тайна острова Бек-Кап"? В нем оживают старинные иллюстрации к романам Жюль Верна, показан мир его техники. Игра актеров удачно комбинируется с рисованными кадрами, напоминающими гравюры Риу, Бенетта, Невиля, Фера и других художников, долгие годы работавших в содружестве с писателем. Голос диктора восторжен, а сама техника по нынешним временам наивна. Получается остроумнейший контраст: фантастические машины, восхищавшие когда-то читателей Жюль Верна, сейчас вызывают только улыбку.

...По воздуху плывет корабль. Вместо парусов на мачтах укреплены медленно вращающиеся двухлопастные винты.

Аэростат с температурным управлением. Под гондолой подвешена жаровня для нагрева газа.

Управляемый аэростат сигарообразной формы. Пилот вертит велосипедные детали, приводя в движение воздушный винт.

Подводные лодки разных конструкций - с плавниками, заменяющими весла, с гребными винтами, работающими от педального привода, и - чудо техники! электрическая. Но как лениво ходят неуклюжие шатуны и каким допотопным кажется машинное отделение!

Воздушные в подводные аппараты, придуманные Жюль Верном или существовавшие в проектах изобретателей, соседствуют с всамделишными машинами вроде "первобытного" локомотива с громадной трубой - воронкой и смешными вагончиками, похожими на дилижансы.

Тут имеются и нарочитые временные смещения: кое-что перетянуто из самого начала XIX века. В изображении фантастических машин легко уловить и оттенок шаржа. Но всё вместе взятое дает представление об уровне технической мысли столетней давности.

Жюль Верн с юношеских лет мечтал о воздушном полете, но осуществилась его мечта только осенью 1873 года. Этот любопытный факт из жизни Жюль Верна, возможно, остался бы неизвестным, если бы один из французских почитателей его таланта, просматривая старые комплекты "Амьенской газеты", случайно не натолкнулся на объявление, оповещавшее о выходе из печати брошюры Жюль Верна "Двадцать четыре минуты на воздушном шаре". Заметка об этой находке была помещена в очередном выпуске бюллетеня "Жюльверновского общества".

Брошюры Жюль Верна не оказалось ни в одном из наших книгохранилищ. После бесплодных поисков мне удалось в конце концов ознакомиться с ее текстом с помощью известного знатока творчества Жюль Верна итальянского профессора Эдмондо Маркуччи, который на протяжении многих лет собирал коллекцию произведений Жюль Верна на разных языках. В обширной "Жюльверниане" итальянского ученого нашлось и это редчайшее издание. Текст забытого очерка Маркуччи прислал перепечатанным на машинке, в виде брошюры такого же миниатюрного формата, как она была издана редакцией "Амьенской газеты". Крохотная книжечка в 12 страниц снабжена титульным листом: "Двадцать четыре минуты на воздушном шаре. Письмо Жюль Верна редактору "Амьенской газеты" от 29 сентября 1873 года".

Читая этот очерк, невольно думаешь о том, как сильно отличается смелая фантазия Жюль Верна романиста от реальных впечатлений, навеянных его единственным полетом на воздушном шаре!

Вот как описывает Жюль Верн свои впечатления:

"Дорогой г-н Жене! Посылаю Вам мои заметки о подъеме на воздушном шаре "Метеор", которые Вы хотели от меня получить.

Вам известно, при каких условиях должен был произойти подъем: воздушный шар - относительно небольшой, емкостью в 900 кубических метров, весом вместе с гондолой и оснасткой в 270 килограммов, наполнен газом, превосходным для освещения, но весьма посредственным для полета. Подняться должны были четыре человека: воздухоплаватель Эжен Годар, адвокат Деберли, лейтенант 14-го полка Мерсон и я.

В последнюю минуту выясняется, что поднять столько людей невозможно. Г-н Мерсон, уже не раз совершавший полеты вместе с Эженом Годаром в Нанте, решил уступить место г-ну Деберли, который, как и я, впервые пускался в воздушное путешествие. Уже должна была прозвучать традиционная команда: "Отдать концы!", и мы готовы уже были оторваться от земли... как в гондолу неожиданно забрался сын Эжена Годара, бесстрашный девятилетний сорванец, ради которого пришлось пожертвовать двумя мешками балласта из четырех, имеющихся в запасе. В гондоле осталось два мешка! Никогда еще Эжену Годару не приходилось летать в таких условиях. Поэтому подъем не мог быть продолжительным.

Мы отчалили в 5 часов 24 минуты, медленно поднимаясь вкось. Ветер относил нас к юго-востоку, небо было чистым. Только далеко на горизонте виднелось несколько грозовых туч. В 5 часов 28 минут мы уже парили на высоте 800 метров по показанию анероида.

Вид города был поистине великолепен. Лонгевильская площадь напоминала муравейник с копошащимися на ней красными и черными муравьями - так выглядели люди в военном и штатском платье. Шпиль кафедрального собора, опускаясь все ниже и ниже, отмечал наподобие стрелки непрерывность нашего подъема.

Однако мы не ощущали никакого движения: ни горизонтального, ни вертикального. Горизонт все время казался на одной и той же высоте. Мы наслаждались абсолютной тишиной, полнейшим покоем, который нарушался только жалобным скрипом ивовых прутьев, державших нас в воздухе.

В 5 часов 32 минуты солнце восходит из-за туч, обложивших горизонт на западе, и обогревает оболочку шара. Газ расширяется, и мы достигаем высоты 1200 метров, не выбросив ни одного мешка с балластом. Это максимальная высота, достигнутая нами в течение всего полета.

Вот что открылось нашему взору.

Внизу, под ногами, Сент-Ашель с его чернеющими садами, которые уходят куда-то вдаль, словно рассматриваешь их сквозь большие стекла бинокля. Кафедральный собор кажется сплющенным, а шпиль его попадает на одну плоскость с домами, находящимися у городской черты. Сомма извивается тонкой светлой лентой, железнодорожные колеи похожи на волосные линии, нанесенные рейсфедером; улицы напоминают спутанные шнурки, сады можно уподобить витрине зеленщика, поля кажутся набором разноцветных образчиков материй, которые в былые времена вывешивали у своих дверей портные, и весь Амьен представляется нагромождением маленьких серых кубиков. Так и кажется, будто на ровное место высыпали коробку с нюрнбергскими игрушками. Дальше мы видим окрестные деревни - Сен-Фюсьен, Вилье-Бретонно, Ля-Невиль, Бов, Камой, Лонго - все это напоминает лишь груды камней, разбросанных там в сям для какого-то гигантского сооружения.

Несмотря на то, что нижний отросток аэростата Эжен Годар держит всегда открытым, ничто не выдает присутствия газа.