Петр Брайко - Партизанский комиссар

• Название: Партизанский комиссар
• Автор: Петр Брайко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Глядя на эти новые цепи гитлеровцев, медленно бредущих по глубокому снегу, я невольно подумал: "Что-то расстроилось в военном механизме карателей, если вместо того, чтоб атаковать село со всех сторон одновременно, они бросают в бой свои силы порознь".

Когда до села оставалось еще более четырехсот метров, первая цепь открыла яростный огонь из пулеметов, винтовок и автоматов.

- Куда и зачем они стреляют? - удивился начальник штаба. - Ведь впереди никого не видно.

- Цэ воны для поднятия своего боевого духа палять, - пояснил Федор Ермолаевич, комиссар отряда, улыбаясь. - Патронов у них багато... от воны и стреляють.

Наблюдая за медленно приближающимся к селу противником, я вдруг подумал: "Как же мы отсюда ударим им в тыл? Ведь от нас до их правого фланга не менее восьмисот метров! Огнем своих пулеметов мы не достанем, из миномета попробовать? Но у нас всего семь мин. Атаковать своими силами? Только людей терять!.."

А гитлеровцы, не прекращая огня, упорно продвигались к Веселому. Вот они уже подошли метров на сто пятьдесят. Потом прошли еще с полсотни метров... Село молчало, будто в нем не было ни одного живого человека.

На спуске в лощину первая цепь почему-то остановилась. Вторая - тоже. Стрельба прекратилась, но вот обе цепи бросились вперед. И тут по ним густо ударили партизанские пулеметы, автоматы, винтовки. А в середине второй цепи заухали разрывы мин.

Обе цепи сломались, залегли в снег, ведя ответный огонь.

По селу из Шалыгино вновь ударила вражеская артиллерия, чтобы поддержать своих солдат, поднять их в атаку. Но едва кто-то в цепи поднимался (видимо, то были офицеры), как тут же снова валился в снег от меткой партизанской пули.

Перестрелка продолжалась около часа или чуть больше. Потом огонь атакующих ослабел и вскоре прекратился совсем. На тридцатиградусном морозе в ботинках, шинельках долго не постреляешь!..

Перестала бить и артиллерия.

- Ну, сейчас, наверно, туго придется тем, кто лежит в снегу, заметил Канавец.

- Да, - согласился с ним Кочемазрв.

Мы радовались за своих товарищей, успешно отразивших атаку противника.

- Может, каратели уже оценили силу партизан и больше не полезут? Капитан Кочемазов испытующе глянул на нас прищуренными глазами.

- Вряд ли, - усомнился Федор Ермолаевич. - Подождем - увидим... - И подойдя ко мне сказал: - Пока фашисты решают, что им делать дальше, пойдем, лейтенант, проверим дозоры.

Солнце уже поднялось над лесом и висело в морозной дымке, словно затянутый марлей фонарь, когда мы вернулись с обхода.

Прошло еще около двух часов. Вдруг наблюдатели доложили, что с севера, из-за того же гребня движутся новые вражеские цепи. Вот они уже приблизились к лощине и открыли бешеный огонь. Одновременно артиллеристы из Шалыгино опять начали обстреливать село.

Ударить бы нам сейчас! Но и на этот раз вражеские цепи двигались далеко от нас.

Капитан Кочемазов нервно закусил губу. Я понял: он пока не знает, как помочь своим. Ударить в тыл или хотя бы во фланг наступающему противнику?

- Слишком далеко, - сказал он, рассуждая вслух. - Пулеметами их отсюда не достать!

- Я думаю, что нам не надо ничего делать, - ответил спокойно Канавец. - Посмотрим, как их теперь, во второй раз, встретят наши. Тогда и будем решать.

Федор Ермолаевич - старый охотник - следил сейчас за противником, как за приближающимся зверем, чтобы вернее взять его на мушку. Да собственно, все мы сейчас были в роли охотников. И любая военная операция, в сущности, сводится к тому же - выбрать наиболее удобный момент для нанесения решительного удара по врагу.

Глядя на это заснеженное поле, лишенное сейчас реальных примет какой-либо эпохи, я подумал: "Точно так же, наверное, чувствовали себя наши древние предки, воины Дмитрия Донского из знаменитого засадного полка Дмитрия Боброка, когда поджидали в лесу полчища Мамая..."

Между тем цепи противника подошли к околице примерно метров на сто, поравнялись с теми, кто лежал на снегу. А наши почему-то молчат. Неужели у них кончились патроны?!

И вдруг со стороны Веселого дружно застучали партизанские "максимы", "дегтяри" и ППШ, в грохоте боя уже трудно было различить потрескивание мадьярских пулеметов и немецких автоматов.

Стройные вражеские цепи сломались и легли в снег. Огонь артиллерии противника тоже прекратился. Возможно, начальство карателей решило, что пехота уже ворвалась в село.

- Ну, вот видишь? - обрадовался комиссар Канавец, обращаясь к Кочемазову. Он по-рудневски решал все вопросы по ходу боя, вместе с командиром. - И этих наши положили в снег! Ну, а раз положили, значит все! Наша помощь Ковпаку пока не нужна. Пока что, по-моему, туго мадьярам.

Федор Ермолаевич был прав: вторая атака врага окончательно захлебнулась. Солдаты в обеих цепях, прижатые плотным партизанским огнем к снегу, замерзали. Правда, они часа два еще продолжали стрельбу. Но потом их огонь стал слабеть.

- Кажется, бой идет к концу, - заключил Канавец. - Я боюсь, что нам вообще сегодня не придется повоевать.

- Не рано ли радуешься? - усомнился капитан Кочемазов. Хотя, судя по его голосу, он был доволен.

- Почему рано? Скоро вечер. Уже солнце садится. А ночью фашисты нэ воюють!.. - Но оглянувшись, Канавец воскликнул: - Глянь, до нас бегуть связные из штаба!.. Ось воны зараз всэ расскажуть.

Это были наши разведчики Гриша Новиков и Леня Колесников - оба небольшого росточка, проворные и смелые. Даже в чертах лица у них было что-то общее, точно у братьев, только Гриша был светло-русый и голубоглазый, а Леня - чернявый, кареглазый.

- Товарищ капитан! - приложив ладонь к шапке, негромко обратился Гриша Новиков к командиру отряда. - Командир соединения приказал сниматься и следовать в село.

- Ясно, - сказал Кочемазов. И тут же скомандовал: - Начштаба, снимай дозоры!.. - Затем спросил у Гриши: - Ну, как там наши?

- Нормально. Все атаки отбиты. Но почти кончились боеприпасы!..

- Да-а, - покачал озабоченно головой Кочемазов. - Это плохо...

- А потери большие? - поинтересовался комиссар. - Наверно, больше всего от артиллерии пострадало?

- Нет, от артиллерии пока человека два раненых. Больше - от пулеметов. Несколько человек убитых и... - Он вдруг осекся и, указывая рукой в сторону опушки леса, торопливо произнес: - Товарищ капитан, посмотрите, сюда мадьяры движутся!

Мы разом глянули туда, куда показал Гриша Новиков.

- Да, они!.. - сказал Кочемазов, отнимая от глаз бинокль.

Действительно, из Шалыгино по дороге, пролегающей вдоль южной опушки леса, на которой мы обосновались с раннего утра, двигалась вражеская колонна.

- А ты, комиссар, говорил, что нам сегодня не придется повоевать, заметил капитан Кочемазов. - Вот когда будет туго нашим, если мы сейчас им не поможем!..

- Да, этих надо встретить как следует! - воскликнул азартно Канавец.

Кочемазов, обведя нас всех своим строгим взглядом, добавил тоном приказа:

- Пропускаем всю колонну мимо себя. Бьем ей в спину всеми наличными средствами! Первым открывает огонь левофланговый пулемет. Я буду там. Комиссар - на правом фланге. Вслед за пулеметом открывают огонь минометчики. В атаку не подниматься. Действовать только из засады! Ясно?

- Ясно, - ответил за всех комиссар.

- Тогда - по местам. Еще раз напоминаю: главное - не обнаружить себя раньше времени! Первым начинаю я. - И Кочемазов поспешил на левый фланг к станковому пулемету.

Когда мы заняли свои позиции, на лес уже начали спускаться сумерки.

Свеженькая вражеская колонна за это время подошла к северо-восточному углу нашего леса и теперь продолжала движение вдоль опушки, всего в каких-нибудь двадцати метрах от нас.

Каратели стремились пораньше попасть в село, шли даже без разведки и какого-либо охранения. Видимо, были уверены, что партизан в лесу нет. Три пехотные роты двигались сплошной походной колонной.

Притаившись за толстой сосной со своей самозарядной винтовкой, я напряженно следил за проходящими гитлеровцами. Вот прошла последняя рота, ее хвост поравнялся с нашим пулеметом, у которого находился командир отряда.

Вдруг гулко застучал наш "максим". В тот же миг загудел, затрещал от наших двух станкачей и четырех ручников, казалось бы, дремавший безлюдный лес. Несколько автоматов и четыре десятка винтовок дружно вторили им.

Колонна с отчаянными воплями закачалась, завертелась, будто раненый громадный зверь, и стала быстро оседать на дорогу под несмолкаемый стук партизанских пулеметов.

Удар из засады был настолько ошеломляющим, что каратели вначале не сделали ни одного ответного выстрела. Лишь минут через семь раздалось несколько ответных очередей и одиночных выстрелов. Но они вскоре умолкли. За четверть часа все было кончено...

Только когда все стихло, мы вдруг заметили, что лес уже окутывает ночная темень.

Все заставы, дозоры и секреты тут же были сняты посыльными и собрались у саней.