Петр Брайко - Партизанский комиссар

• Название: Партизанский комиссар
• Автор: Петр Брайко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

А пока я ломал голову над всеми этими мучительными вопросами, в штабе тоже ломали головы над тем, как поступить со мной.

- Ну, что вы скажете теперь, товарищи психологи? - спросил Руднев торжествующе, как только я вышел из помещения штаба. Комиссар чувствовал, что его эксперимент удался.

- Отвечает-то он уверенно... - начал Базыма, снимая очки.

- Согласен. А ты уверен, шо вин отвечае правильно? - спросил Ковпак. - А може, вин знае, шо мы все равно не сможем його провирыть и уверенно брэше?.. Нет ли у нас кого из Москвы?

- По-моему, нет, - отозвался Руднев. - Я уже об этом думал. Но зато у нас в соединении есть Конотопский отряд, а комиссар этого отряда - сам председатель конотопского райисполкома Федор Канавец! Надо его вызвать сюда.

Через полчаса Канавец был в штабе.

- Требуется твоя помощь, товарищ Канавец, - не дав тому даже доложить о своем прибытии, с ходу обратился к нему Руднев. - Тут к нам пришел один лейтенант. Говорит - родом он из Митченок Батуринского района.

- Ну, знаю, - оживился сразу Федор Ермолаевич. - Цэ по Батуринскому шляху, за Красным...

- Этот лейтенант-пограничник, - продолжал комиссар, - утверждает, что он с тридцать четвертого по тридцать седьмой год учился в Конотопе, в педтехникуме... А ты же в то время уже был председателем райисполкома. Вот мы и решили проверить его с твоей помощью...

- Хорошо, побачим, шо воно там за птыця, - согласился сразу Канавец.

Спустя полчаса вызвали в штаб и меня. В кухне в этот раз не было ни хозяйки, ни тех вооруженных ребят, что дежурили здесь прежде. Сейчас возле кухонного стола, на котором лежал только что осмаленный кабанчик стоял румяный и белобородый, словно Дед Мороз, моложавый старик с большим ножом в руке. Это и был партизанский Дед Мороз - Алексей Ильич Коренев, многоопытный разведчик. Вытирая нож краем своего белого фартука, старик измерил меня оценивающим взглядом.

В горнице меня ждали те же люди, на тех же местах. Эта повторяемость была похожа на какой-то навязчивый сон.

- Садитесь, - прежде чем я успел раскрыть рот, чтобы доложить о себе, сказал все тот же черноусый и белозубый военный.

Я сел, как и прежде, лицом к четверке.

- Мы пригласили вас, товарищ лейтенант, - сказал он торопливо, чтобы уточнить еще несколько вопросов. Скажите, пожалуйста, деревня, в которой вы жили, далеко от Конотопа?

- Нет, всего километров около двадцати по Батуринскому шляху... Поповка, Красное, потом наши Митченки. Я почти каждую субботу, когда учился в техникуме, ходил домой навещать свою мать.

- Да, кстати, раз уж вы заговорили о техникуме, скажите, кого из своих преподавателей вы помните?

- Да всех помню! Таких замечательных людей, как наш директор Стрельцов, не забуду никогда. Мы все его любили... - Я так обрадовался этим близким сердцу воспоминаниям, будто встретился со своими однокашниками. - Или, скажем, преподаватель математики - добрейший чудак с усами Тараса Бульбы - Петр Федорович Кривуша... Но лично я больше всех любил военрука, капитана Процеко. Он был для меня, как родной отец...

- А что вам больше всего нравилось в техникуме? - спросил черноусый.

- Сама жизнь... Хоть жили ми, студенты, и голодновато, но какая у нас была дружба! Как было весело! Одним словом - красиво жили!.. А главное техникум был для меня как бы ступенькой, чтобы поступить в военное училище. Мне больше всего нравилось заниматься военным делом, стрелковой подготовкой. Военрук очень доверял мне. Все свободное от занятий время, и зимой и летом, я готовил Ворошиловских стрелков... Да... Еще мы, все ребята, любили бегать в Дом Советов. Там находились райком партии и райисполком. И у них на первом этаже был буфет. Вот мы и бегали в этот буфет к тете Фене за французскими булочками. Уж очень вкусные были!

- Скажите, а фамилии секретаря райкома или председателя райисполкома вы не запомнили?

- Никак нет! Я и не знал их. Председателя райисполкома видел раза два.

- А если бы сейчас увидели?

- Да хватыть вам хлопця мучить! - раздался за моей спиной незнакомый голос. - Цэ наш чоловик!..

От неожиданности я повернулся назад и увидел вышедшего из-за печки высокого человека, одетого в длинную солдатскую шинель с новым комсоставским ремнем. Его светло-голубые глаза излучали теплоту и доброжелательность.

Черноусый военный шагнул ему навстречу и, протянув обе руки, воскликнул радостно:

- Спасибо вам, товарищ Канавец, за помощь!

- Семен Васильевич, - попросил Канавец, - дайтэ його нам, в Конотопский отряд. У нас совсем нет командиров!.. - И обращаясь уже ко мне, добавил: - Пойдешь к нам?

- Пойду, - ответил я, не задумываясь.

Черноусый улыбнулся и, повернувшись к сидевшему отдельно, за небольшим столиком, человеку с бородкой клинышком, спросил:

- Как, Сидор Артемович, отдадим?

- Та нэхай бэрэ, - махнул тот рукой.

- Ну, спасибо вам за подкрепление, - поблагодарил их Канавец.

В этот момент в горнице появился тот белобородый, похожий на Деда Мороза, старик, что разделывал в кухне кабанчика, и, подойдя ко мне вплотную, угрожающе крикнул:

- Ну, лейтенант, так твою и разэтак! Смотри! - Он поднял свой большой нож и, с озорством в глазах, направил острие прямо к моему горлу. - Если ты хоть на один грамм сбрехал, я этим самым ножом распорю тебя от бороды до пупа!..

Все засмеялись. А Дед Мороз, надвигаясь на меня, крикнул еще громче:

- Понял?

- Понял, - ответил я спокойно. - Вам не придется этого делать. Постараюсь оправдать доверие!

- То-то же! - И в прищуренных глазах его мелькнула усмешка.

- Да хватыть вам хлопця пугать! - снова заступился за меня добродушный Канавец. - Разрешите нам идти?

- Пожалуйста, - ответил черноусый. Его лицо выражало внутреннее удовлетворение.

- Есть! - козырнул ему мой новый начальник. И скомандовал мне: Пошли, лейтенант.

На улице он, сделав несколько шагов, вдруг сказал дружелюбно и просто:

- Зови меня Федором Ермолаевичем. Я комиссар Конотопского отряда, в который ты будешь с сегодняшнего дня зачислен... До войны я работал в Конотопе председателем райисполкома, в том самом Доме Советов, куда ты бегал за булочками к тете Фене.

- А меня зовут Петром...

- Не надо, - остановил он меня, - я про тебя все знаю.

- Спасибо вам, Федор Ер... виноват, товарищ комиссар!

- Да ничего, я ж сказал: можешь называть меня и по имени. Все мы тут - как родные!..

- Спасибо вам, товарищ комиссар. С вашим появлением чаша весов сразу потянула в мою сторону. А то вижу - не верят мне, хоть умри!

- Ну, ты не обижайся, лейтенант, - успокоил он меня. - В наших условиях, когда враг кругом рыщет, нельзя иначе. Вот и приходится каждого так проверять, чтоб не пролез какой-нибудь гад - провокатор или террорист.

Да я и не обижался. Комиссар конотопцев, Федор Ермолаевич Канавец, был совершенно прав. Я в те минуты был без памяти рад, что мне поверили, приняли в свой боевой коллектив и что я снова смогу, теперь уже вместе с партизанами, бить ненавистного врага.

И еще мне, конечно, очень хотелось тогда же спросить у моего комиссара: кто же этот симпатичный черноусый военный? Наверное, он-то и есть командир?.. Но я сдержал свое любопытство, считая неуместным задавать сразу такие вопросы.

Что же касается того круглолицего самонадеянного лейтенанта, командира 10-й роты Лысенко, который зачем-то, видимо, набивая себе цену, наврал командованию, якобы задержал меня как очень "подозрительную" личность, то скажу, забегая вперед: несколько месяцев спустя после этого он дезертировал. Зато мой юный конвоир, Коля Шубин, который был ростом меньше, чем его винтовка, вскоре стал бессменным связным самого Ковпака.

ПАРТИЗАНСКИЙ ПАРАД

За несколько дней я успел не только "акклиматизироваться" в новых для меня условиях, но и вооружился почти совсем новой СВТ - самозарядной винтовкой, взятой у убитого полицая: ведь оружие все новички, по неписаному закону ковпаковцев, добывали себе сами в бою.

А вот кто из принимавших меня в партизаны - командир и кто комиссар соединения, я тогда толком не знал.

Вскоре соединение покинуло запомнившуюся мне на всю жизнь Новоселицу. Бойцы Конотопского отряда стояли с санным обозом на обочине в ожидании, когда придет наш черед влиться в общую колонну.

- Вот уже идут путивляне, - шепнул кто-то у меня за спиной. - Этот отряд у нас самый большой. Его создали Ковпак и Руднев, когда встретились в Спадщанском лесу, под Путивлем. Дальше - глуховчане со своим командиром Кульбакой. И шалыгинцы... ну, а мы, конотопцы, сегодня замыкающими пойдем... А вон видишь? На четвертых санях едет усатый - это комиссар Руднев. Он такой, что его где угодно узнаешь! С ним рядом вроде обыкновенный дедок. Это наш командир - сам Ковпак!

И верно: когда четвертые сани поравнялись с нами, выглянувшая будто нарочно из-за тучи луна осветила на них две очень выразительные в своей контрастности фигуры: зорко всматривающегося вперед статного комиссара в ладно сшитой комсоставской шинели и спокойно полулежавшего рядом с ним пожилого мужчину в крытом полушубке. Так вот какими оказались те самые Ковпак и Руднев, с которыми я так стремился встретиться; о которых с яростью и затаенным страхом расспрашивали меня две недели назад полицаи в хуторе Чернобровкине, когда приняли меня за партизанского разведчика и, раздев догола, лупили шомполом.