Бен Бова - Орион и завоеватель (Орион - 4)

• Название: Орион и завоеватель (Орион - 4)
• Автор: Бен Бова
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Так мне говорил и Аристотель...

- Конечно же, - отвечала с понимающей улыбкой Олимпиада.

- Но персы сейчас нам не угрожают, - возразил Александр. - Их новый царь пока старается лишь сохранить единство страны и не имеет намерения вторгаться в наши пределы.

- Это ничего не значит. Все помнят рассказы отцов и дедов... и дедов их дедов. Персы неоднократно вторгались в нашу страну. Даже сегодня им принадлежат греческие города Ионии. Мало того, они вмешиваются в нашу политику, поднимая города на междоусобные войны; они разделяют и ослабляют нас. Лишь сокрушив Персидское царство, мы обеспечим мир всем греческим городам, и тем же Афинам.

Александр, раскрыв рот, смотрел на мать и наконец сказал:

- Из тебя вышел бы лучший оратор, чем сам Демосфен.

Олимпиада улыбнулась, погладила сына по золотым кудрям.

- У Филиппа есть армия. У Демосфена есть цель. А у тебя есть то и другое.

- Я покорю Персидское царство. - Александр словно вдыхал густой аромат идеи. - Покорю весь мир!

Все еще улыбаясь, Олимпиада повернулась ко мне:

- Орион, слушай мое повеление.

Я знал, что обязан повиноваться.

- Перед тобой мой сын, - сказала она. - И ты будешь защищать его во все времена и от всех врагов, в том числе и от человека, который считает себя его отцом.

- От Филиппа? - переспросил я.

- И от Филиппа, и от всякого, кто посмеет встать на пути Александра, сказала мне Олимпиада.

- Понятно.

Она повернулась к Александру, размышлявшему о покорении мира:

- Будь терпелив. Учись этому у одноглазого лиса. Жди своего часа. Но когда наконец настанет момент, будь готов нанести удар.

- Так и будет, мать, - точно в лихорадке проговорил Александр. - Так и будет.

Олимпиада отпустила меня сразу, как только ушел Александр. Я вернулся в тот вечер в казарму с головной болью... Я служу Филиппу, но Олимпиада приказывает мне защищать Александра даже от самого царя. Кого царица опасалась? Что замышляла?

Я заставил себя уснуть, стремясь увидеть знакомый сон. И мне это удалось. Снова оказался я на солнечном холме над великолепным городом, раскинувшимся у моря. Мерцавший энергетический купол прикрывал опустевшие улицы и заброшенные сооружения.

Там жила женщина, которую я некогда любил; та, которую я знал под именем Афина. Но на самом деле звали ее Аня, если можно всерьез воспринимать имена, которыми называют себя творцы. Они не нуждались ни в именах, ни даже в словах. Они - сверхлюди, произвольно меняли свой облик и были подобны звездам - я не мог до них дотянуться.

_Творцы_. Я вспомнил, что означало это слово. Один из них создал меня. Гера назвала меня тварью... существом, которое создал Золотой. Атон. Я вспомнил! Значит, память возвращалась ко мне. Или же творцы просто позволили мне кое-что вспомнить, чтобы я мог лучше служить им? Желая узнать о них побольше, я направился к городу, сверкавшему внизу, но... Проснулся на скомканной постели. Свет проникал в высокие окна казармы, в Пелле голосили петухи.

9

- А как ты думаешь, выйдет ли из тебя хороший осведомитель? - спросил Филипп.

Я стоял перед царем в его рабочей комнате. Стол опустел, лишь в одном углу его грудой лежали свитки. Не было ни слуг, ни вина.

- Осведомитель? - отозвался я недовольным тоном.

- А почему бы и нет? - Рассуждая вслух, Филипп откинулся на спинку раскладного кресла, обтянутого шкурами. - Самые лучшие соглядатаи получаются из мужчин. Они, так сказать, сливаются с фоном. Таких не замечают люди, за которыми они шпионят. Это могут быть, конечно, и женщины, но с ними дело обстоит иначе.

Я стоял навытяжку перед царем, не зная, как ответить.

- Не изображай негодование, Орион. - Царь криво ухмыльнулся. - Я не стану просить тебя совать повсюду свой нос... в том числе ломиться в чужие двери.

- То есть, господин мой?..

Царь запустил пальцы в бороду и продолжил:

- Я посылаю Аристотеля в Афины с неофициальным поручением. Я хочу, чтобы он связался с противниками Демосфена, с теми, кто стремится к миру со мной. Ему потребуются сопровождающие, и я бы хотел, чтобы ты возглавил отряд.

- Да, господин, - отвечал я. - А как же шпионить?

Царь расхохотался:

- Просто держи свои глаза и уши открытыми. Все замечай, слушай, запоминай... Расскажешь мне, когда вернешься. Вот и все дело.

Я почувствовал облегчение: подобное поручение не смущало меня. Покидая Пеллу, я удалялся от Олимпиады с ее ведьмовской властью и очарованием. Я испытывал не просто облегчение. Филипп отпустил меня, заявив, что посольство Аристотеля отправится в путь на следующее утро. Но, подходя к двери, я вспомнил, что поручение это удалит меня от Александра. Кто тогда будет выполнять приказ Олимпиады?

- Кстати, - проговорил вдогонку Филипп, прежде чем я успел притронуться к двери. - Мой сын тоже едет с вами, он никогда не видел Афин. Как и я сам.

Я повернулся к царю:

- Александр возьмет с собой кое-кого из своих Соратников. Они будут путешествовать инкогнито, если только этот молодой сорвиголова сумеет держать рот на замке. - Царь вздохнул, как и подобало озабоченному отцу. Я хочу, чтобы ты в первую очередь позаботился о нем, Орион. В Александре будущее моего царства.

Должно быть, на лице моем появилась глупая ухмылка, поскольку Филипп удивился, но без раздумий отвечал мне улыбкой.

Оставив его, я ощутил невероятное облегчение. Царь не желал зла своему сыну. Он, как и Олимпиада, просто хотел, чтобы я защищал Александра. Царица, наверное, уже вчера вечером знала о посольстве, которое будет направлено в Афины. Возможно, идея поездки вообще принадлежала ей; она захотела показать сыну Афины, и сам царь оказался такой же пешкой в ее руках, как и я. Что, если я не вырвусь из-под ее власти даже в далеких Афинах?

И все же, оставив Пеллу позади, я по-новому ощутил свободу. Терпкий воздух над просторными равнинами и лесистыми холмами пьянил меня как вино. Над головой раскинулось чистое небо, интриги и козни остались в столице, а мы ехали по дороге, вившейся вверх по скалистому склону.

По пути мы с удовольствием внимали Аристотелю. Он еще недавно был наставником Александра, минул только год с тех пор, как Стагирит перестал выполнять эти обязанности, но теперь, по дороге на юг, проезжая верхом через холмы и ущелья, старый гном буквально впивался в каждую складку земли, каждую птицу, тварь или насекомое, изучая каждую травинку, улавливая любой шорох и посвист.

Он посылал Александра и его Соратников по окрестностям. Они привозили образцы буквально всего, от трав до камней. Гефестиона, который был наиболее близок к Александру, едва не зажалили осы, когда юноша попытался прихватить гнездо, сооруженное насекомыми на мертвом дереве. Философ собственноручно оказал помощь молодому человеку, наложил грязевые повязки и смягчающие мази, одновременно рассказывая, что отец его, врач, был весьма огорчен, когда Аристотель избрал себе иной жизненный путь.

Я полагал, что старик будет путешествовать в одной из повозок, но, как и все мы, он ехал верхом. Слуги, конечно, пользовались мулами. Пришлось нанять погонщиков, чтобы управиться с повозками, число которых все увеличивалось.

Высокогорная дорога на юг вилась по обрывам Темпийской долины, между Оссой и утесами горы Олимп; ее величественный пик был уже убелен снегом.

- Обитель богов, - сказал Аристотель, когда мы пустились в путь прохладным осенним утром. Хрупкие сухие листья усеивали дорогу, в утреннем холодке фыркали лошади.

- Так говорят легенды, - отвечал я.

- Ты не веришь в богов? - нахмурился он.

- Верю... - Я с горечью улыбнулся. - Только они живут не на холодных горных вершинах. Они устроились лучше.

- Удивительно. - Аристотель покачал головой. - Для человека, у которого вовсе нет памяти, ты весьма уверенно рассуждаешь об удобстве обители богов.

- Можно подняться на гору, - сказал я, - и собственными глазами увидеть, есть там боги или нет.

- Посмотреть собственными глазами! - Он расхохотался. - Отлично, Орион, отлично! Практика - это критерий истины... Я еще сделаю из тебя философа.

- Тоже мне критерий! - пробормотал я.

- Истину часто трудно определить, Орион. Ради нее Сократ отдал свою жизнь. Мой учитель Платон пытался выяснить, что такое истина, но умер с разбитым сердцем, так и не добившись успеха.

Я задумался над тем, что такое истина. Неужели мои сны истинны и реальны? Правдивы ли смутные воспоминания о прочих жизнях или же их выдумал мой отчаявшийся ум?

Аристотель не понял причин моего молчания.

- Да, я отклонился от учения Платона. Он полагал, что истинны сами идеи, чистые, не облеченные физической субстанцией. Я не могу согласиться с ним. На мой взгляд, обнаружить истину можно, лишь исследуя окружающий нас мир с помощью пяти чувств.

- Ты говорил, что Платон умер оттого, что его сердце разбилось?

Лицо старого гнома скривилось.

- Дионисий пригласил Платона в Сиракузы, в далекую Сицилию. Там Платон учил его быть царем и философом, великим предводителем мужей. Не каждый день получает философ возможность учить царей.