Гилберт Честертон - Необычная сделка жилищного агента

• Название: Необычная сделка жилищного агента
• Автор: Гилберт Честертон
• Жанр: Классический детектив

---

Гилберт Кит Честертон Необычная сделка жилищного агента

Лейтенант Драммонд Кийт принадлежал к тем людям, разговоры которых, словно гроза, разражаются сразу после их ухода. Причин было много. Он носил легкие просторные костюмы, словно в тропиках, да и сам был легок и проворен, а точнее — тонок и изящен как пантера, правда, с черными и беспокойными глазами.

Денег у него не было, и, подобно многим беднякам, он беспрестанно переезжал. Есть в Лондоне места, где, в самом сердце искусственной цивилизации, люди снова стали кочевниками. Но даже и там нет такого неутомимого бродяги, как элегантный офицер в белых и просторных одеждах.

Судя по его рассказам, в свое время он перестрелял много дичи — от куропаток до слонов, но злоязычные знакомые полагали, что среди его жертв бывала и луна. Занятная поговорка! Когда о человеке, тайно съехавшем с квартиры, говорят, что он выстрелил в луну, так и видишь ночную охоту во всем ее волшебстве.

Из дома в дом, из квартала в квартал он перевозил такой багаж: два связанных вместе копья, которыми, по всей вероятности, пользуется какое-то дикое племя; зеленый зонтик; большой растрепанный том «Записок Пиквикского клуба»; большое ружье; большую бутыль нечестивого восточного вина. Все это переезжало на каждую новую квартиру, хотя бы на сутки, и не в ящике, а в неприкрытом виде, едва перевязанное бечевкой, к радости поэтичных уличных мальчишек.

Забыл сказать, что он переносил и старую саблю тех времен, когда служил в полку. И тут вставал еще один вопрос: при всей своей подвижности и стройности, он был не так уж молод. Волосы уже поседели, хотя пышные итальянские усы оставались черными, а лицо казалось немолодым, несмотря на итальянскую живость. Странно и не очень приятно видеть стареющего человека, который ушел в отставку лейтенантом. Именно это, равно как и непоседливость, внушали подозрение осторожным, почтенным людям.

Наконец самые его рассказы вызывали восхищение, но не уважение. Дела происходили в сомнительных местах, куда приличный человек не пойдет, — в курильнях опиума, в игорных притонах, так и казалось, что ты слышишь запах воровской кухни или каннибальских пиршеств. Словом, такие рассказы позорят рассказчика независимо от того, поверили ему или нет. Если Кийт сочинил все это то он лжец; если не сочинил — по меньшей мере авантюрист. Он только что вышел из комнаты, где были мы с Бэзилом и брат Бэзила Руперт, занимавшийся сыском. Конечно, мы сразу заговорили о нем. Руперт Грант был молод и умен, но молодость и ум, сплетаясь, нередко порождают какой-то странный скептицизм. Сыщик-любитель видел повсюду сомнительное и преступное, он этим питался, этим жил. Меня часто раздражала его мальчишеская недоверчивость, но сейчас, должен признаться, я согласился с ним и удивился, почему Бэзил спорит. Человек я простой, проглотить могу многое, но автобиографию лейтенанта Кийта я проглотить не мог.

— Вы же не верите, Бэзил, — сказал я, — что он тайно бежал в экспедицию Нансена или был безумным муллой.

— У него один недостаток, — задумчиво произнес Бэзил, — или одно достоинство, как хотите. Он говорит правду слишком точно, слишком буквально. Он чересчур правдив.

— Если тебя потянуло на парадоксы, — недовольно бросил Руперт, — будь поостроумней. Скажи, что он не выезжал из родового поместья.

— Нет, он все время переезжает, — бесстрастно ответил Бэзил, — и в самые странные места. Но это не мешает правдивости. Вы никак не поймете, что буквальный, точный рассказ звучит очень странно. Такое не рассказывают ради славы, это слишком нелепо.

— Я вижу, — ехидно заметил брат, — ты переходишь к избитым истинам. По-твоему, правда удивительней вымысла?

— Конечно, — согласился Бэзил. — Вымысел — плод нашего разума, он ему соразмерен.

— Ну, правда твоего лейтенанта удивительней всего, — сказал Руперт. — Неужели ты веришь в этот бред про акулу и камеру?

— Я верю Кийту, — ответил Бэзил. — Он честный человек.

— Надо бы спросить его бесчисленных хозяек, — не без цинизма возразил Руперт.

— Мне кажется, — мягко вмешался я, — он не так уж безупречен. Ею образ жизни… — прежде, чем я докончил фразу, дверь распахнулась, и на пороге появился Драммонд Кийт в белой панаме.

— Вот что, Грант, — сказал он, стряхивая о косяк пепел сигареты, — я без денег до апреля. Вы не одолжите мне сто фунтов?

Мы с Рупертом молча переглянулись. Бэзил, сидевший у стола, неспешно повернулся на вращающемся стуле и взял перо.

— Выписать? — спросил он, открывая чековую книжку.

— Все-таки, — начал Руперт как-то слишком громко, — поскольку лейтенант Кийт решился высказать такую просьбу при мне, члене семьи…

— Вот, прошу, — сказал Руперт, бросая чек беспечному офицеру. — Вы спешите?

— Да, — отрывисто ответил тот. — Я должен повидаться с… э… моим агентом.

Руперт ехидно смотрел на Кийта, словно вот-вот спросит: «Со скупщиком краденого?», но он спросил:

— Агента? Какого же именно, лейтенант?

Кийт недружелюбно глянул на него и отвечал без особой любезности:

— Жилищного.

— Вот как, жилищного? — мрачно спросил Руперт. — Не пойти ли с вами и мне?

Бэзил затрясся от беззвучного смеха. Лейтенант Кийт замялся и нахмурился.

— Простите, — переспросил он, — что вы сказали?

Проходя все фазы жестокой иронии, Руперт ответил:

— Я говорю, что хотел бы пойти с вами к жилищному агенту. Вы не возражаете, если пойдем мы все?

Гость буйно взмахнул тростью.

— Прошу! — воскликнул он. — Ради Бога! И в спальню. И под кровать. И в мусорный ящик. Прошу, прошу, прошу.

И выскочил из комнаты так быстро, что у нас перехватило дыхание.

Неспокойные синие глаза Руперта Гранта озарились сыщицким пылом. Он догнал Кийта и заговорил именно с той фальшивой развязностью, с какой переодетый полисмен должен говорить с переодетым преступником. Подозрениям его способствовала особая нервность спутника. Мы с Бэзилом шли за ними, зная без слов, что оба мы это заметили.

Лейтенант Драммонд Кийт вел нас через очень странные, сомнительные места. По мере того, как улицы становились извилистей и теснее, дома — ниже, канавы — неприятней, Бэзил все больше хмурился с каким-то угрюмым любопытством, а Руперт (вид сзади) победно ликовал. Пройдя четыре или пять серых улочек бесприютного квартала, мы остановились; таинственный лейтенант еще раз оглянулся в мрачном отчаянии. Над ставнями и дверью, слишком обшарпанными даже для самой жалкой лавчонки, висела вывеска: «П. Монморенси, жилищный агент».

— Вот его контора, — язвительно сказал Кийт. — Подождете минутку или ваша поразительная заботливость велит вам выслушать нашу беседу?

Руперт побледнел, его трясло. Ни за что на свете он бы не выпустил добычу.

— Если позволите, — сказал он, сжимая за спиной руки, — Я имею некоторое право…

— Идемте, идемте, — вскричал лейтенант, безнадежно и дико махнув рукой, и ринулся в контору. Мы пошли за ним.

П. Монморенси, жилищный агент, одинокий и пожилой, сидел за голой бурой конторкой. Голова у него была как яйцо, рот — как у лягушки, бородка — в виде сероватой бахромы, а нос — красноватый и ровный. Носил он потертый сюртук и какой-то пасторский галстук, завязанный совсем не по-пасторски.

Словом, он так же мало походил на агента по продаже недвижимости, как на разносчика реклам или на шотландского горца.

Простояли мы секунд сорок, но странный старый человечек на нас не смотрел. Правда, и мы на него не смотрели, при всей его странности. Мы, как и он, смотрели на хорька, ползавшего по конторке.

Молчание нарушил Руперт. Сладким и стальным голосом, который приберегался для самых важных случаев, а репетировался в спальне, он произнес:

— Мистер Монморенси, надеюсь?

Человечек вздрогнул, удивленно и кротко поглядел на нас, взял хорька за шкирку и сунул в карман. После чего виновато выговорил:

— Простите?

— Вы жилищный агент? — осведомился Руперт.

К великой его радости, человечек вопросительно взглянул на Кийта.

— Вы агент или нет? — заорал Руперт так, словно спрашивал: «Вы громила?»

— Да… о, да!.. — ответил тот с нервной, почти кокетливой улыбкой. — Именно жилищный агент! Да, да.

— Так вот, — с ехидной мягкостью сказал Руперт, — лейтенант Кийт хочет с вами потолковать. Мы пришли сюда по его просьбе.

Лейтенант, мрачно молчавший, заговорил:

— Я пришел, мистер Монморенси, по поводу моего дома.

— Да, да, — откликнулся жилищный агент, барабаня по конторке, — все готово, сэр. Я все выполнил… это… ну…

— Хорошо, — оборвал его Кийт, словно выстрелил из ружья. — Не беспокойтесь. Сделали все — и прекрасно.

И он резко повернулся к дверям.

Мистер Монморенси, немыслимо жалобный, что-то забормотал, потом решился:

— Извините, мистер Кийт… я спрошу… я не совсем уверен. Отопительные приборы там есть… но зимой… на такой высоте…