Кэролайн Черри - Угасающее солнце: Кесрит

• Название: Угасающее солнце: Кесрит
• Автор: Кэролайн Черри
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-87365-022-5, 5-8352-0391-8

В космосе столкнулись три расы: человечество, регулы и мри на службе регулов. События разворачиваются после 40-летней войны, в которой погибла почти вся цивилизация мри. Читатель видит закат некогда великой расы, расы с тысячелетней историей. Регулы предают мри и заключают мир с землянами, а потом, боясь мести мри, они уничтожают остатки цивилизации. В живых остается двое мри — Мать Народа и Рука Народа. К гордым и замкнутым мри присоединяется землянин Дункан. Дункан — Планетный Разведчик, который участвовал в войне с мри. Волей случая и политиков он оказывается в тесном контакте сначала с регулами, а потом с мри. Дункану и мри предстоит много испытаний и потерь...

---

В языке регулов не было слова, обозначающего мужество.

И не было слова, обозначающего воображение.

Война закончилась, и Ньюн остался в этом мире, так и не сумев использовать те знания, что приобрел, готовясь к войне. И только боги знали, что будет дальше, какой будет торговля, какой будет его дальнейшая жизнь. Может, все вернется к тому, что было до войны, может, мри будут опять служить отдельным компаниям регулов, сражаясь против мри в ритуальных поединках.

И только боги знают, как он найдет себе хозяина, когда война закончилась и все дела пришли в упадок. И только боги знают, захочет ли хоть один регул взять на службу неопытного кела, когда вокруг так много других, закаленных в битвах.

Он всю жизнь учился воевать с землянами, но дела пошли так, что ему не пришлось вступать в эту войну.

Он резко вскочил. Идея, которая зрела у него очень давно, наконец обрела ясность. Он бросился вниз по дороге. Он не оглянулся, когда прошел мимо эдуна, никем незамеченный, никем не окликнутый. У него не было ничего. И ему ничего не было нужно. Лишь то, что было на нем, и оружие. Это принадлежало ему по закону и обычаю. И он не мог бы больше ничего требовать, если бы покинул эдун с благословения госпожи. Но этого благословения у него не было.

В эдуне Мелеин наверняка молча переживает все происшедшее. Но она сама долго была в касте Келов, она должна понять его и порадоваться за него, что он отправился искать себе службу. Пребывание кел'ена в Эдуне было также неестественно, как ветер в доме. У кел'ена не могло быть там тесных связей ни с кем, за исключением самой госпожи и Народа в целом.

Ньюн чувствовал свою вину перед госпожой, перед той, которая опекала его как мать, даже больше, чем мать. Он знал, что она очень любила Зайна, его отца, и до сих пор оплакивает его смерть. Он знал, что она бы не одобрила, не разрешила того, что он решил сделать сейчас.

Ведь это из-за ее упрямства он так долго оставался рядом с ней на Кесрит. Ему давно следовало бы уйти из-под ее опеки. Он любил Интель глубоко, с обожанием. Но даже эта любовь за те годы, что он провел в эдуне, не уйдя с другими келами, превратилась в горечь.

Из-за нее его искусство осталось неиспользованным, его жизнь прошла спокойно и теперь скорее всего стала бесполезной и никому не нужной. Девять лет прошло с той поры, как ритуальные шрамы Келов легли на его лицо. Девять лет его сердце начинало бешено колотиться, когда на дороге в эдун появлялся регул, желающий нанять кела для защиты торгового корабля. Годы шли, и таких посещений становилось все меньше. И теперь пришло время, когда никто не приходил в эдун нанимать келов. Ньюн был последним из всех братьев и сестер, последним из детей эдуна, если не считать Мелеин. Все остальные уже нашли себе службу, а многие уже были мертвы. А Ньюн с'Интель, вот уже девять лет как входивший в касту Келов, только сейчас покидал госпожу.

«Мать, позволь мне уйти!» — молил он ее шесть лет назад, когда улетал корабль с его кузеном Медаем. Ему было чрезвычайно обидно, что Медая, надменного, хвастливого, выбрали для службы, очень почетной службы, а он, Ньюн, опять остался позади.

«Нет, — ответила госпожа тоном, не допускающим возражений, на его мольбы о том, чтобы ему предоставили свободу. — Нет. Ты — последний из моих сыновей. Самый последний, и других у меня не будет. Ребенок Зайна. И это мое право оставить тебя здесь, при себе. Таково мое окончательное решение. Нет."

И он в этот день удалился в горы и против воли смотрел, как корабль высшего командования регулов, «Хазан», защищавший зону, в которую входила и Кесрит, уносил Медая с'Интеля Сов-Нелана туда, где он станет мужчиной, на службу, к которой он готовил себя, к высшему почету, которого только мог добиться кел'ен Эдуна Кесритуна.

В этот день Ньюн плакал, хотя Келы не плачут никогда. И затем, сгорая от стыда за свою слабость, он расцарапал себе лицо грубым песком и оставался в горах день и две ночи. И только потом он смог спуститься вниз к другим Келам и снова оказаться окруженным тревогой, заботой и эгоистической любовью Матери.

Старики. Все они старики. В Эдуне не осталось ни одного кел'ейна, который мог бы принять службу, если бы ее даже предложили. Все они были очень опытными воинами. Ньюн даже считал их лучшими воинами, хотя они никогда не хвастались своими воинскими успехами. Но годы незаметно украли у них силу, и они уже не могли использовать свое искусство на войне. Их было девять — восемь мужчин и одна женщина, которые уже выполнили свое земное предназначение. Им было незачем жить дальше — сил для войны нет; детей, которых надо обучать, тоже нет. Это были старики, для которых все осталось в прошлом.

Они украли у него девять лет, заточив его в гробницу вместе с собой.

Ньюн пошел вниз по дороге, которая должна была привести его к регулам, так как регулы теперь не ходили в Эдун. Это была не самая прямая дорога, но зато самая легкая, и он шел по ней, никого не опасаясь, так как старики келы вряд ли попытаются перехватить его. Он не собирался идти в космопорт, а шел туда, куда вела его дорога — в самый центр города регулов — в Ном, двухэтажное здание, самое высокое здание единственного города на Кесрит.

Ньюн почувствовал беспокойство, когда ноги его ступили на твердый бетон и его окружили безобразные здания регулов. Это был совсем другой мир, решительно отличающийся от девственной чистоты гор. Здесь даже запах был совсем другим — острый запах, приносимый пронзительным ветром Кесрит, слабые испарения масла и топлива машин, мускусный запах тел регулов.

Молодые регулы смотрели на него. Они были довольно подвижны. А когда они вырастут, их приземистые тела раздадутся вширь, серо-коричневая кожа потемнеет, обвиснет от слоя накопившегося жира. И вскоре они станут такими тяжелыми, что их атрофировавшиеся мышцы не смогут поднимать их. Мри редко видели старых регулов. Сам Ньюн не видел их никогда и только слышал их описание от учителей. Взрослые регулы жили в городе, окруженные машинами, которые перевозили их, очищали воздух. Молодые регулы ухаживали за машинами и ждали, когда сами достигнут зрелости.

Молодые регулы на площади искоса бросали злобные взгляды на Ньюна и тихо переговаривались между собой. Однако они не знали, что слух у Ньюна необычайно остер и он великолепно слышит их разговоры. Обычно отношение регулов к нему совершенно не волновало Ньюна. Он не любил их и презирал за алчность, но сейчас он выступал в роли просителя; у них было то, что ему было нужно, и только они могли дать ему это. Их ненависть окружала Ньюна, как загрязненный воздух города. Ньюн накинул вуаль задолго до того, как вошел в город. Он делал так, когда в последний раз, еще будучи молодым кел'еном, приходил в город. И он тогда не знал, как поведут себя регулы по отношению к мри. Но теперь он был взрослым. Он не отводил взора от надменных взглядов регулов и большинство из них не выдерживало его взгляда и отводили глаза в сторону. Некоторые постарше и посмелее, шипели ему вслед оскорбления и угрозы, но он не обращал на них внимания. Он ведь мри, а не регул.

Он знал, куда идти. Он знал, где находится вход в Ном, выходивший фасадом на большую площадь, служившую центром города. Фасад его был обращен к восходу солнца, как это было принято у регулов. Ньюн помнил все с той поры, когда он был здесь с отцом, который хотел получить здесь службу. Однако Ньюн не был внутри здания. Теперь он подошел к двери, возле которой ждал отца в прошлый раз, и часовой в вестибюле, молодой регул, вскочил, увидев его.

— Убирайся, — сказал он ровным голосом. Но Ньюн не обратил на него внимания и прошел мимо в главное фойе, где чуть не задохнулся от жары и запаха мускуса. Он очутился в большом зале, окруженный со всех сторон дверями с табличками, на которых были надписи. Ему вдруг стало нехорошо от жары и запахов, и он стоял в растерянности посреди зала, так как ему теперь нужно было прочесть надписи, чтобы знать, куда идти, а он не умел читать.

Часовой регул из вестибюля застал его в этом смятении, быстро приблизившись короткими шаркающими шагами. Регул потемнел от гнева или от жары, и тяжело дышал. Его охватила ярость.

— Убирайся, — зло повторил он. — По договору и законам тебе здесь делать нечего.

— Я хочу поговорить с взрослыми регулами, — сказал Ньюн. Он знал, что по законам регулов ни один юноша не может принять самостоятельное решение. — Передай им, что с ними хочет переговорить кел'ен.

Регул шумно выдохнул через ноздри.

— Тогда иди за мной, — сказал он, бросив на Ньюна негодующий взгляд. Круглые глаза его были белыми, испещренными красными жилками. Это был (регулы сами не могли определить свой пол до наступления зрелости) самый обычный регул — приземистая фигура; тело, даже стоя, почти касается пола. Это был молодой регул, даже слишком молодой для такой чести — стоять у дверей Нома. Он пока еще держался прямо. Тонкие коричневые, с металлическим блеском кости просвечивали сквозь кожу. Ньюн шел за ним, наблюдая его катящуюся походку. — Я — Хада Сураг-ги, — сказал он, — секретарь, охранник у дверей. А ты, вероятно, из Дома Интель.