Джейн Фэйзер - Безжалостное обольщение

• Название: Безжалостное обольщение
• Автор: Джейн Фэйзер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-02127-1

Прекрасная как богиня креолка Женевьева Латур не боялась никого и ничего на свете — а потому, узнав, что Доминик Делакруа пытается соблазнить ее сестру, решила любой ценой помешать демону-обольстителю. Взбешенный Доминик задумал отомстить дерзкой девчонке, расстроившей его тайные планы, но — от ненависти до любви, как оказалось, всего один шаг. И вскоре отважный капитан, сгорая от пламенной страсти, готов на все, чтобы покорить душу и тело Женевьевы…

---

Только сейчас осознав, что это правда, Женевьева не нашла в себе сил ответить, но ее желто-карие глаза сделались томными и затуманились, как у опытной в любовных делах женщины, которой уже невмоготу ждать момента наивысшего наслаждения. Между тем Делакруа ни минуты не сомневался в ее невинности.

— Вам нужен учитель? — предположил он, просовывая палец в вырез ее платья и прикасаясь к маленькой затвердевшей короне, венчавшей грудь. — Креольская девушка пожелала узнать кое-что о восторге, который мужчина и женщина могут дарить друг другу? За этим вы явились сюда столь отчаянно, пренебрегая последствиями?

Едва заметным кивком головы совершенно невольно, словно это была и не ее голова, Женевьева подтвердила его предположение. И тело легким движением навстречу ответило на его ласку, и глаза превратились в два глубоких озера желания — желания чего-то, что пока было для нее лишь неясным искушением.

Доминика странным образом трогала эта забавная женщина-ребенок. Было что-то неотступно-знакомое в ее безоглядном бесстрашии и детской нежности. Но она совсем не похожа на Розмари ни лицом, ни фигурой, ни жизненным опытом. Чем же тогда? Еще минуту назад он хотел запугать и унизить ее, раз и навсегда заставить понять, что «оружие» ее ничтожно и попытка выступить против неизмеримо более сильного противника, такого как он, просто смешна. Хотел отослать ее домой, рыдающую от позора и не получившую никакого нового опыта.

Однако теперь Делакруа уже не был уверен в том, что хочет именно этого. Гнев его куда-то улетучился, уступив место любопытству и безошибочно узнаваемому появлению желания. Не такой уж она и ребенок. Эти завораживающие глаза — отнюдь не детские глаза. Если Женевьева этого хочет, чем он в конце концов рискует, пойдя ей навстречу? Правда, обучение неопытных девушек не входило в круг занятий, приносивших каперу большое удовольствие, но, если чутье ему не изменяет, эта фея с тигриными глазами обещала стать весьма пылкой ученицей.

— Ну что ж, желаете учиться — я готов способствовать. — И, продолжая улыбаться, Доминик стянул платье с ее бархатистого плеча, затем бретельку, обнажив перламутровую грудь с розовым «наконечником».

Губами он легко провел по мягкой выпуклости и, когда язык коснулся затвердевшего холмика, услышал ее сдавленный вздох. Еще один, последний раз посмотрел ей в лицо и увидел там то же, что видел за минуту до этого. Теперь ее приоткрытые губы и глаза, в которых плескалось любопытство, еще откровеннее свидетельствовали о нетерпеливом возбуждении. «Интересно, пожалеет ли она об этом потом?» — словно услышал он последнее неясное бормотание совести.

— Женевьева, если вы собираетесь остановить меня, сделайте это сейчас, потом будет поздно.

Вместо ответа она нежно погладила его по щеке, и Доминик издал короткий вздох, покоряясь сладостной неизбежности.

Он приник губами к ямочке у нее под горлом и ощутил быстрое, неровное биение пульса. Подложив руку девушке под спину, приподнял ее и нащупал крючки платья. Под его нетерпеливыми пальцами они вмиг расстегнулись, и Женевьева снова упала на кровать. Склонившись к ее плечу, Доминик с мучительной медлительностью стянул до пояса платье, затем белье. Затем он снова приподнял девушку и, скомкав, поднял юбки, обнажив ее бедра.

Нагой спиной Женевьева ощущала прохладу шелкового покрывала. На какой-то миг ее охватила паника. Что с ней происходит? Как это могло случиться? Почему позволяет, нет, даже поощряет это? Но уже в следующий миг, почувствовав его крепкую руку на своем животе, Женевьева обо всем забыла. Ее волосы разметались по подушке, а кровь все кипела и кипела в жилах. Конечно, у нее не было никакого опыта, но в ней уже просыпалась женщина — всплывал восторг плотского наслаждения, наполняя все тело влажным теплом.

Ладонь Доминика проскользнула меж ее сомкнутых бедер и начала медленно обследовать интимную плоть, отчего слезы стыдливого наслаждения наполнили глаза, но Женевьева скрыла их, опустив ресницы. Доминик снова захватил ее губы своими, а рука продолжала ласково, но неумолимо двигаться к трепещущему зениту желания. Вдруг он почти с дьявольской расчетливостью убрал руку на несколько долгих секунд, и Женевьева вся воспламенилась терзающим, адским огнем отчаянного желания и мучительной жаждой его утоления.

Она медленно подняла длинные влажные ресницы, и ее полные страсти глаза встретились с устремленным на нее взглядом. Его глаза бирюзовым огнем страстно горели на напряженном лице от едва сдерживаемого вожделения. Младшая Латур поняла, что больше не увидит в глазах капера унизительной насмешки. Оборонительные укрепления Делакруа рухнули: его желание было столь же сильным, открытым и осознанным, как и ее.

Женевьева дрожала, чувственный огонь медленно охватывал ее, пока Доминик лихорадочно стаскивал с себя одежду. Затем он раздвинул ее бедра и повлажневшую нежную плоть. На миг почувствовав сопротивление, он нежно коснулся языком уголка ее рта и прошептал ласковые, успокаивающие слова.

Резкая разрывающая боль обожгла Женевьеву. Ее невольно вырвавшийся крик Доминик погасил поцелуем, и боль отступила. Очень нежно Доминик целовал ее глаза, кончик носа, чувствительные уголки губ. Ласкал грудь и соски, которые становились податливыми под его легким прикосновением, и напряжение начало покидать ее. Продолжая гладить ее трепещущее тело, он входил в нее глубже, глубже, и, когда достиг, казалось, самого донышка этой маленькой бездны, Женевьева испытала невыразимое наслаждение.

Двигаясь внутри ее плавно и равномерно, Доминик все время наблюдал за ней, прислушиваясь к тому, что происходит в ее теле, в своем собственном, и, когда почувствовал, что она готова, ускорил ритм. Женевьева, обхватив его стальные плечи, отдалась ему целиком, и оба они, как в омут, бросились в водоворот страсти.

Женевьева лежала неподвижно, прислушиваясь к тихому тиканью часов и прижимаясь к дремлющему Доминику. Удивительный покой, какого она никогда прежде не испытывала, растекался по ее телу. Так вот, значит, что это такое, что приводит в оцепенение и отвращает Элен, о чем шепчутся на террасе матроны, что так пугает Элизу, хоть она и любит величественно рассуждать о супружеском долге. Вот это восхитительное событие — долг? Ее тихий радостный смех наполнил комнату и заставил Доминика очнуться от собственных раздумий.

— Что тебя так позабавило. Тигриные Глазки? — Приподнявшись на одном локте и склонившись над ней, Делакруа изучающе вглядывался в ее лицо.

— Я, кажется, пропала.

— Напротив, — растягивая слова, возразил он и накрутил себе на палец ее золотистый локон. — Ты, по-моему, стала гораздо лучше. Девственность — утомительное бремя для страстной женщины.

— А я — страстная женщина? — спросила она без всякого удивления и кокетства. Доминик рассмеялся:

— О да, Женевьева. Без сомнения. — С неожиданной энергией он встал с постели и распахнул дверь:

— Сайлас, принеси вина и ужин на двоих.

Женевьева смотрела, как он в своей великолепной, лишенной ханжеской стыдливости наготе подошел к столу и налил в бокал бренди. Мужчины и впрямь очень красивы, решила она. Для художника мужское тело должно быть не менее привлекательным, чем женское. Хотя в обоих случаях это, разумеется, зависит от конкретного натурщика. Тот, кто возвращался сейчас к кровати, был бы непревзойденным натурщиком: тонкая талия, стройные узкие бедра и длинные мускулистые ноги, слегка покрытые вьющимися волосами.

Доминик перехватил ее откровенно оценивающий взгляд, и улыбка тронула его губы, затеплилась в глазах.

— Страстная-то ты, может быть, и страстная, фея, но, полагаю, тебе лучше прикрыться, пока сюда не вошел Сайлас. Его-то все это ничуть не волнует, но если ты более или менее соответствуешь моему представлению о маленькой Женевьеве, то тебе будет небезразлично.

Намек не понять было невозможно: разумеется, Доминик считал, что в ней менее — невинности и более — развратности. Женевьева вскочила с постели, схватила покрывало и укуталась в него. В ее ситуации возражать против правды было неуместно: она появилась в этой комнате невинной девочкой, а сейчас ведет себя как самая бесстыдная распутница. Женевьева не думала, что Доминик, сказав это, хотел обидеть или унизить ее; это было просто констатацией факта. Похоже, придется пересмотреть собственное представление о себе. Забавно, но подобная мысль вовсе не показалась ей ни шокирующей, ни настораживающей — лишь волнующей.

Громко постучав в дверь, вошел Сайлас, неся поднос с холодным мясом, сыром, пирожными, графином вина и двумя бокалами. Конечно, он не мог не заметить Женевьеву, покоящуюся на подушках, и ее одежду, разбросанную по полу, но его невидящий взгляд был устремлен прямо перед собой. Оставив поднос на столе и подойдя к двери, он, однако, сказал:

— Можно два слова, месье?