Джейн Фэйзер - Почти невинна

• Название: Почти невинна
• Автор: Джейн Фэйзер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-019182-0

Могла ли прекрасная Магдалена, выросшая за высокими стенами старинного замка, знать, что судьбой ей предназначено окунуться в водоворот придворных интриг? Могла ли предположить, что с первого взгляда влюбится в сильного и смелого Гая де Жерве, которого обязали сопровождать ее к алтарю?

Она не смела надеяться на счастье…

Однако существует на земле сила, не знающая преград. И сила эта — ЛЮБОВЬ, настигшая гордого Гая. Любовь, опасная и для него, и для Магдалены, — но сулящая им бесценные мгновения подлинного блаженства!..

---

— Я не хотела обидеть тебя в саду, — призналась она. Как обычно, всякая досада и раздражение улетучились, стоило ему приласкать ее.

— Я был непростительно груб, — возразил он, обводя пальцем ее губы. — А ты так неудержимо радовалась…

Магдалена, тихо охнув, быстро увлажнила его палец кончиком языка.

— А я думала, что была своевольной, ребячливой и ужасно надоедливой. Гай весело рассмеялся.

— Сначала я тоже так подумал, но с тех пор изменил мнение. Сегодня утром мне ужасно не хватало тебя. Почему ты оставила меня одного?

— Не хотела будить. Ты и так засиделся допоздна…

Гай кивнул:

— Мне столько нужно было сделать… Что с тобой, любимая?

Странное выражение исказило ее лицо: что-то вроде потрясенного изумления.

— Не знаю, — медленно протянула Магдалена, оглядывая себя. Рука сама собой легла на живот. Что-то глубоко внутри затрепетало подобно крыльям бабочки. Затрепетало и затихло. Магдалена подняла голову. Глаза ее влажно блестели. — Это дитя, — едва слышно прошептала она. — Дитя зашевелилось, Гай.

Гай осторожно, словно ожидая чуда, поместил рядом с ее рукой свою ладонь.

— Еще слишком рано, — все же возразил он, качая головой и улыбаясь.

— Скоро и ты почувствуешь, — заверила она. — Наш ребенок растет не по дням, а по часам.

Глава 10

— Брат Феликс должен скоро вернуться, отец настоятель.

— И надеюсь, с новостями, которые успокоят душу нашего несчастного сына.

Аббат возобновил свое размеренное хождение по вымощенной плитами террасе, нависавшей над огородом аббатства.

— Похоже, его силы возвращаются с каждой минутой.

Он показал на фигуру в простой шерстяной сутане послушника. Неизвестный усердно трудился на земле, ритмично, с видимой легкостью взмахивая мотыгой.

— Он настоящий воин, молодой и могучий, — ответил монах. — Такие легко исцеляются даже от самых ужасных ран, подобных тем, которые были нанесены нашему брату.

— Да, если Господу будет угодно, брат Арман, если Господу будет угодно, — мягко заметил настоятель. — Сомневаюсь, что юность и силы помогли бы ему без своевременной помощи вашего искусства целителя и того углежога, что привез его к нам.

Брат Арман, как и ожидалось, не возгордился.

— То умение, которым я обладаю, дал мне Господь.

— Конечно… конечно, — послушно согласился настоятель. — Но что бы там ни было, а наш сын должен быть благодарен вам.

Он повернулся к большому каменному зданию аббатства. Неяркие солнечные лучи освещали изящные аркады и квадратные башни без контрфорсов, стоявшие по всем четырем углам.

Это зрелище неизменно поднимало настроение отца настоятеля, и он позволил себе полюбоваться им несколько минут, прежде чем покрепче закутаться в плащ.

— Я должен поговорить с братом Гаретом насчет паломников, прибывших из Кентербери. Наш брат-гостинник сомневается, вместит ли всех странноприимный дом и сможем ли мы устроить их с удобствами. — Он улыбнулся. Улыбка казалась чересчур проницательной для человека, жившего вдали от грешного мира. — Брата Гарета всегда волнует присутствие женщин-паломниц. По-моему, он боится, что не уследит за какими-либо тайными перемещениями между женскими и мужскими спальнями. Я должен уверить его, что силы молитвы будет достаточно для духовного здравия наших гостей.

Он кивнул на прощание и отошел. Сутана развевалась на февральском ветру, все крепчавшем по мере того, как бледное солнце клонилось к закату. Брат Арман остался на месте, наблюдая за садовником, придирчиво оценивая каждое его движение, отмечая некоторую скованность. К тому же молодой человек часто останавливался, опираясь на лопату, чтобы перевести дыхание.

Прошло семь месяцев с тех пор, как местный углежог притащил тележку с недвижным телом к задним воротам аббатства и попросил у монахов помощи для умирающего. Неизвестный был в таком состоянии, что счастливый исход казался невозможным.

Установить, кто это, так и не удалось. Незнакомца явно раздели, оставив только шоссы и рубашку. Даже сапоги украли. Брат Арман сразу заметил бугры мускулов, особенно на правой руке, и покрытые мозолями ладони: верные признаки человека, неразлучного с мечом. Его рубашка, разорванная и окровавленная, была, однако, сшита из тончайшего полотна, а ворот и рукава украшала изящная вышивка. Было вполне естественно предположить, что раненый — человек благородного происхождения, которого подстерегли разбойники.

Никто не верил, что он выживет, но несчастный цеплялся за жизнь с поразительной стойкостью и, хотя почти не приходил в себя, все же с доверчивостью ребенка подчинялся всем лечебным процедурам: глотал отвары и настои, терпел боль от перевязок со стоическим мужеством воина, привыкшего к тяжким испытаниям.

Становилось темно. Скоро колокол позовет в церковь обитателей аббатства, как монахов, так и паломников и случайных путешественников. Вечерний холод вреден для человека, только что вставшего с одра болезни. Брат Арман окликнул человека в саду.

Эдмунд де Брессе поднял голову и приветственно помахал рукой. Однако ему не хотелось входить в здание. Он наслаждался тяжелым трудом простолюдина. Его тело, так долго лишенное движения и упражнений, казалось, крепло от одного удовольствия снова жить полной жизнью, напрягать мышцы и сухожилия, заставлять кровь быстрее течь по венам. Для того, кто почти пересек границу между тем и этим светом, кто много недель пребывал в серых сумерках чистилища, ощущение собственной плоти, пусть даже боли и скованности, приносило чистейшую радость.

Он почти ничего не помнил из того рокового дня. Осталось смутное воспоминание о том, как он медленно тащился по траве, подальше от того места, где разбойники оставили его, посчитав мертвым. Эдмунду хотелось лечь и умереть: смерть неумолимо манила его, предлагая избавление от мук, но какая-то упрямая жажда жизни заставляла отползти на четвереньках от пропитанной кровью земли, на которой он лежал. Потом была поляна… гора хвороста у покосившейся хижины, странный туман, через который он вдруг увидел бородатое лицо, наклонившееся над ним. И все исчезло, кроме боли и боязни выжить, но остаться калекой.

Он не знал, почему этот страх должен быть таким всеобъемлющим, заполнявшим все редкие моменты бодрствования, но так было, пока он как-то не открыл глаза и не обнаружил, что туман развеялся. Боль все еще оставалась, но уже не властвовала над всем и была просто дополнением к его существованию, не более того. Первая его мысль была о жене. Жене, которая не должна иметь мужа-калеку.

Он согнул пальцы рук и ног, провел рукой по своему телу и потребовал подтверждения от сидевшего у постели смиренного монаха.

Он провел много ночей в полусне-полубреду, думая о Магдалене, видя перед собой ясные серые глаза, водопад темных волос, губы, обещающие так много наслаждения. Он был даже рад лежать в лекарне, грезя о ней наяву и во сне. По правде говоря, оба эти состояния для него мало чем отличались, потому что брат Арман поил его сонными зельями, позволявшими выносить долгие пытки выздоровления. Но по мере того как его собственные силы возвращались, действие снадобий заметно уменьшалось, зато пришло сознание того, что окружающий мир по-прежнему продолжает бурлить кипением жизни, но уже без него, и что следует приложить немало усилий, дабы вновь вернуться к своему делу. И вместе с пониманием этого пришла тревога, которая сейчас неотступно терзала Эдмунда. Если его считают мертвым, что стало с Магдаленой? Неужели Ланкастер отдал ее другому рыцарю из политических соображений или чтобы приобрести нового союзника, пока он лежит тут, бессильный и беспомощный, в некоем подобии летаргического сна?

Отец настоятель сочувствовал ему, но твердил, что пациент не сможет вынести тягот пути и не обойдется без ухода брата Армана. Один из монахов через три дня собрался ехать в Суиндонское аббатство. Он-то и пообещал на обратном пути заехать в Вестминстер и передать герцогу известие о чудесном спасении Эдмунда де Брессе.

Эдмунд поднял глаза к темнеющему небу, где галдели грачи на голых верхушках деревьев: стая собиралась на ночь. Брат Феликс отсутствовал три недели. Если он не вернется к завтрашнему дню, Эдмунд все равно уйдет. У него достаточно сил, чтобы одолеть двухдневный путь в Вестминстер, даже если идти не спеша, как и подобает человеку, еще не совсем оправившемуся после тяжких испытаний.

Аббатство находилось в безлюдной местности, в стороне от наезженных дорог. Братия старалась больше молиться, размышлять о бренности всего земного и изучать богословие, а следовательно, сторонилась грешного мира. Правда, монахи довольно гостеприимно встречали путников и пилигримов, готовых углубиться в лес ради того, чтобы получить ночлег и скудный ужин, но больше всего старались заниматься книгами, а главное, кропотливо трудились над иллюстрациями, уделяя весьма мало внимания спасению грешных душ. Настойчивость Эдмунда не трогала их. В конце концов, он был для них чужаком. Но теперь для него настала пора снова взять свою судьбу в собственные руки.