Аркадий Фидлер - Ориноко

• Название: Ориноко
• Автор: Аркадий Фидлер
• Жанр: Приключения про индейцев

В трилогии («Остров Робинзона», «Ориноко», «Белый Ягуар») польского писателя и путешественника Аркадия Фидлера рассказывается о судьбе потомка польских переселенцев, который, спасаясь от гнева английских лордов, бежит из Северной Америки и попадает на необитаемый остров Карибского моря, а затем в племя южноамериканских индейцев-араваков и возглавляет их борьбу против испанских, английских и голландских завоевателей. Автор остро разоблачает их «цивилизаторскую» миссию. Время действия трилогии — начало XVIII столетия. Издание рассчитано на массового читателя.

---

Было уже достаточно светло, хотя рассвет едва наступил и солнце еще не взошло, но диск его уже вышел из-за горизонта и зажег восточную часть неба розовой зарей. Мы были обращены лицами в сторону востока, и вот в лучах зари перед изумленными взорами акавоев предстало более полутора сот вооруженных воинов, освещенных словно каким-то магическим светом. Их же было менее шестидесяти.

Правда, и этот отряд бесстрашных воинов являл бы собой грозную силу, не окажись они захваченными врасплох. Отваги им хватало, не хватило трезвого расчета. Они понимали, что лодки и спасение за нашими спинами, и видели в наших боевых порядках две бреши: одну — между мной и отрядом Вагуры и вторую — между мной и отрядам Уаки и Конауро. И вот вместо того, чтобы всей массой ворваться в одну из них и силой пробиться, они сплоховали и, потеряв голову, разделились на две группы, чтобы пробиться через обе бреши.

Несколькими мгновениями раньше, чем больший, бросился на Вагуру меньший отряд. Поначалу акавои мчались прямо на него, как бы с намерением смять его или запугать, но это была неуклюжая уловка. Приблизившись на расстояние выстрела, акавои внезапно свернули вправо, в сторону разрыва между Вагурой и мной. Но Вагура не дремал. Он тут же бросил своих людей в эту брешь, увлекая за собой варраулов Кураная.

Свободное пространство между нами сузилось шагов до ста и все уменьшалось. Но акавои решили пробиться любой ценой и ускорили бег, пытаясь опередить Вагуру.

Не опередили. Вагура, памятуя о моих наставлениях, подпустил их шагов на пятьдесят-сорок, а потом с близкого расстояния грохнул в них картечью сразу из всех ружей. Это был разгром. Несколько упали сразу, другие замерли на бегу, словно оглушенные, и только два упрямца мчались дальше. Два самоубийцы. Они не пробежали и пятнадцати шагов, как на них обрушился такой град стрел, пистолетных пуль и даже копий, что скосил их как косой.

На остальных, ошеломленных убийственным залпом, все араваки вместе с варраулами набросились как ураган. Акавои не приняли боя и бросились бежать обратно в селение. Одних догоняли и брали в плен, других догоняли стрелы, впиваясь в спины.

Убедившись, что у Вагуры все развивается успешно, я сосредоточил свое внимание на втором отряде акавоев. Больше по численности, воинов из сорока, он несся прямо на вторую брешь, по левую руку от меня. Возглавлял его здоровенный детина с яркими перьями на голове и разноцветными бусами на шее — несомненно, вождь. По мере того как они приближались, мы оттягивались влево, стремясь преградить им путь. Уаки и Конауро — я видел

— тоже сдвигались в нашу сторону.

У меня был мушкет отличного боя. Укрепив ствол его па подставке, я взял на прицел разряженного вождя. Я хорошо знал дальность боя своего ружья и ясно видел, что расстояние еще слишком велико, но не мог удержаться от искушения. «Куда ни шло — попытаю счастья». Я целился чуть выше головы вождя и, взяв в расчет всяческие поправки, медленно потянул за спуск. «Ура, попал!» Предводитель широко раскинул рука, и как подкошенный грохнулся наземь, несколько раз перевернувшись. Дикий вопль ужаса акавоев слился с торжествующими кликами радости в наших рядах, а я, что тут скрывать, был горд и счастлив.

Гибель вождя не остановила наступающих. В наших трех отрядах насчитывалось около двадцати ружей, из них добрая половина была в надежных руках. Акавои, словно ослепленные, сами рвались на их дула. Когда наши ружья, а затем град стрел и копий, к тому же еще пистолеты сделали свое дело, для непобедимых досель воинов настал судный день. Расстроенные и поредевшие, их ряды дрогнули и позорно показали спины. Акавои со всех ног помчались обратно, к хижинам деревни, обгоняя тех, что на правом фланге преследовал Вагура. Всего убегало их человек двадцать с лишним — все, что осталось от отряда. Но и в деревне бежавшим не удалось скрыться — здесь их встретил и взял в оборот подоспевший отряд Арнака с вооруженными варраулами. Прижатые и с фронта и с тыла, акавои нашли последнее прибежище в большой хижине на сваях, все стены которой покрывал тростник. Это был сарай Оронапи.

Мы окружили его тесным кольцом, понимая, что бешеному зверю теперь уж не вырваться из западни. Но зверь еще огрызался; несколько варраулов, слишком смело приблизившихся, тут же поплатились жизнью за неосмотрительность: стрелы, выпущенные из укрытия, пробили им горло.

Среди варраулов, сражавшихся вместе с Арнаком, находился вождь Оронапи и юный Мендука, лишь под утро доплывший до Каиивы. Едва он успел разбудить верховного вождя, как на селение обрушились акавои. Вождь был крайне удручен несчастьем, постигшим его племя. Выражая признательность за помощь, он двумя руками тряс мою руку и собирался рассыпаться в благодарственных любезностях, но я дружески его остановил и, указав на сарай, дал понять, что дело еще не завершено.

— Выкурим их огнем! — воскликнул вождь и отдал распоряжения.

В уничтожении остатков акавоев принимать участия я не хотел и, встав с Ласаной в стороне, издали наблюдал за последним боем. Стрелы, выпущенные с горящими на конце пучками сухой травы, быстро подожгли стены и крышу сарая, но акавои не вышли. Сухой тростник быстро сгорел. Осажденные укрылись за всякой рухлядью и мешками с зерном. Тогда несколько смельчаков подкрались с охапками хвороста к сараю и разожгли огонь под его полом между сваями. Пол был сухой и сразу же вспыхнул. Это и решило судьбу акавоев. Не желая сгореть заживо, они выскакивали и тут же находили смерть от пуль, стрел, копий и даже ударов палиц. Некоторые пытались защищаться, но и это не помогло.

Одним из последних выскочил Дабаро, тот самый торговец и шпион. Ему как-то удалось увернуться от пуль и ударов. В мгновение ока он прорвался сквозь строй наших воинов и помчался как стрела — откуда только брались силы. Вдогонку ему стреляли, но не попади.

Тут он вдруг заметил меня, и глаза его вспыхнули волчьим блеском. Он бросился ко мне, сжимая в руке нож. Мушкет за минуту до того я отставил в сторону, и тянуться теперь за ним было уже поздно. Выхватив из-за пояса пистолет, я прицелился ему в грудь и нажал на спуск. Щелк! Осечка. Дабаро издал торжествующий вопль.

Я молниеносно выхватил нож, но меня упредила Ласана. В руке у нее была дубинка. Она метнула ее в безумца и попала прямо в голову. Оглушенный, Дабаро споткнулся, и этого было достаточно. Я подскочил к нему и изо всей силы нанес удар кулаком между глаз. Нож выпал у него из рук, колени подогнулись, и он рухнул на землю.

Подскочили воины, готовые размозжить ему череп, но я удержал их:

— Берите живым! Вяжите!

Приказ мой встретили недовольным ропотом, но выполнили. Я с нежностью взглянул на Ласану. Она еще не остыла от возбуждения и вся дрожала.

— Сколько же еще раз, — буркнул я, притворяясь разгневанным, — сколько еще раз, скажи, я буду обязан тебе жизнью?

— Столько раз, — ответила она мягко, — сколько потребуется.

Тем временем из сарая выбили последних акавоев, и наступила вдруг полная, оглушающая тишина. Все молчали, словно смертельно уставшие после изнурительного труда. Теперь только проявилось и придавило нас страшной тяжестью все напряжение последних дней и ночей. Я велел Оронапи поскорее приготовить нам еду, За трапезой я привел совет с вождями варраулов и старейшинами араваков, отдав им необходимые распоряжения. При этом не забыл я немедленно отправить и одну варраульскую итаубу к Манаури с известием о победе и мире, вновь воцарившемся на берегах Итамаки и Ориноко. Отряд акавоев, насчитывавший около ста воинов, был разбит: четырнадцать воинов, как оказалось, попали к нам в плен, остальные уничтожены.

— Что будем делать с пленными? — спросил у меня Оронапи.

— Откуда я знаю? — ответил я искренне. — Вот еще забота!

— Они заслужили смерть, потому что хотели нас уничтожить. Но ты не любишь убивать пленных.

— Правильно.

— Тогда мы продадим их в рабство.

— Испанцам?

— Нет, на тот большой английский корабль, что приплыл к тебе в гости… Пусть он увезет их далеко на север.

Это было возможное решение проблемы с пленными, хотя, признаюсь, оно не очень пришлось мне по вкусу. Впрочем, безмерная усталость подавляла всякую мысль. и мы, решив обсудить все проблемы позже и передав опеку над пленными и над собой в руки варраулов, легли спать.

Узы дружбы и братства по оружию, подвергшиеся в эти дни тяжким испытаниям, связали всех нас еще крепче, узы взаимного доверия проявлялись даже во сне — в нескольких выделенных для нас хижинах мы лежали рядом, один подле другого: индейцы, негры и белый, все вместе, спаянные воедино общим трудом и общей победой, хотя каждый из нас, как бы не веря еще в нами свершенное, и во сне по привычке держал руку на оружии.

ЗАРЯ НАД ДЖУНГЛЯМИ

Пробудил нас близкий орудийный выстрел. Было совсем светло. Мы проспали более двадцати часов кряду, зато проснулись бодрыми и свежими, хотя и голодными как волки.