Анджей Сапковский - Нет золота в серых горах!

• Название: Нет золота в серых горах!
• Автор: Анджей Сапковский
• Жанр: Публицистика

Популярный польский фантаст Анджей Сапковский: пользуется большим успехом и у наших читателей. Автор знаменитого «Ведьмака» и последующих продолжений размышляет о генезисе жанра, судьбах фэнтези и ее «мутациях» в Польше. Поскольку российские авторы ныне проходят стадию увлечения фэнтези, то нам представляется, что статья писателя-фантаста Сапковского не только познавательна, но и весьма поучительна.

---

Анджей Сапковский Нет золота в серых горах!

Где истоки фэнтези? Мнения специалистов разделились: одни отсылают к Уолполу, Анне Рэдклифф и Мэри Шелли, другие предпочитают лорда Дансени, Меррита и Кларка Эштона Смита. Третьи, и в их числе ваш покорный слуга, ищут истоки Белого Нила в так называемых pulp-magazines — дешевых журнальчиках, публикующих сенсационные рассказы. В одном из таких журналов некто Виндзор Маккей начал примерно в 1905 году публиковать комикс о приключениях героя по имени Немо (!). Приключения Немо разыгрывались не на Диком Западе, не в глубинах Черной Африки и не на другой планете. Все происходило в удивительной стране, которую Маккей назвал Сламберлендом: там возвышались замки на скалах, а населяли страну обаятельные принцессы, отважные рыцари, чародеи и жуткие чудовища. Сламберленд стал первой широко известной Страной Мечты. Комикс Маккея нельзя было считать «приключенческим», не был он и научной фантастикой. Он был просто фантастикой. По-английски — фэнтези. Несколько позже, в 1930 году, Роберт Говард придумал для журнала «Weird Tales» note 1 фигуру здоровяка Конана из Киммерии. Первую историю о Конане Америка прочитала в 1932 году, а в 1936 году Говард покончил жизнь самоубийством, оставив после себя несколько коротеньких рассказов. Конан проделывает там то, чего его создатель не сумел. Лишь одну крупную вещь о Конане, а именно «Час Дракона», создал Говард. Это произведение уже после кончины автора вновь публикуют под названием «Конан-Завоеватель».

Фэнтези — большой взрыв

В 1937 году, вскоре после смерти Говарда, малоизвестный сорокапятилетний мистер Толкин публикует в Англии детскую книжку под названием «Хоббит, или Туда и обратно». Толкиновская идея Средиземья родилась в двадцатых годах нашего столетия, но лишь в 1954 году издательство «Allen & Unwin» издает «Властелина Колец». На то, чтобы создать произведение, трилогию, которая потрясла мир, автору потребовалось двенадцать лет. Его опередил К. С. Льюис со своей «Нарнией», увидевшей свет в 1950 году. Но именно Толкин повергает мир на колени. Однако, поскольку, как известно, нет пророка в своем отечестве, слава пришла к нему лишь в 1965 — 1966 годах, после того как в Штатах эти книги опубликовали в мягкой обложке.

Издание трилогии совпадает по времени с переизданием всей серии «Конанов», изрядно дополненной Л. Спрэг Де Кампом.

Обратите внимание: два автора и два произведения, столь разных, сколь различны их авторы. Молоденький невротик и зрелый, солидный профессор. Конан из Киммерии и Фродо из Хоббитании. Две такие разные страны. И общий успех. И созданный жанр. Начавшийся культ и безумие.

Когда оглянулись назад, то, конечно, увидели «Алису…» Льюиса Кэрролла, даже «Удивительного мудреца Страны Оз» Фрэнка Баума, написанного в 1900 году. Но если уж в такой степени подгонять критерии, то где место для «Питера Пэна» и «Винни Пуха»? Ведь это тоже фантазия, фэнтези. Поэтому быстренько сляпали термин — взрослая фантастика, фантастика для взрослых. Не иначе как для того, чтобы перекрыть Винни дорожку в список фантастических бестселлеров.

Фэнтези — расширение

Жанр развивался лавинообразно, ставя очередные километровые столбы, и Зал Славы быстро заполнялся портретами авторов.

В 1961 году возникают саги «Эльрик» и «Лунный сокол» Майкла Муркока. В 1963 году — первый «Колдовской Мир» Андре Нортон. Возобновляется «Фафхрд и Серый Мышелов» Фрица Лейбера. Наконец, в 1968 году с великим гулом выходит «Маг Земноморья» Урсулы Ле Гуин и одновременно «Последний Единорог» Питера С. Бигля — два произведения абсолютно культового характера. Нахлынула волна семидесятых годов — появляются и побивают все рекорды по продаже книги Стивена Кинга. Правда, в них больше ужасов, чем фэнтези, но это практически первый случай, когда писатель из «гетто» вытеснил «мэйнстримовцев» note 2 из всех возможных списков бестселлеров. Вскоре после него появляются «Хроники Томаса Обетованного, неверующего» Стивена Р. Дональдсона, «Амбер» Р. Желязны, «Ксант» Пирса Энтони, «Дерини» Кэтрин Куртц, «Могила рождения» Танит Ли, «Туманы Авалона» Мэрион Зиммер Брэдли, «Бельгариад» Дэвида Эддингса. И так далее… Конъюнктура не ослабевает.

Как уже сказано — безумие, культ, продажа, побивающая все рекорды, гигантская популярность и гигантская прибыль. И как всегда — сморщенные носы критиков. Популярно, читабельно, любимо, хорошо продается — а посему… ничего не стоит. Чепуховина. Какая-то там фэнтези! Никто не слушал Толкина, когда старый улыбающийся хоббит спокойно объяснял, что свое «Средиземье» он творил не как убежище для дезертиров из трудолюбивой армии реальной действительности, а совсем наоборот, хотел раскрыть двери узилища, заполненного несчастными смертниками повседневности. «Фантазирование, — говорил старый Дж. Р. Р., — естественная тенденция в психическом развитии человека. Фантазирование не оскорбляет благоразумия и не мешает ему, не затмевает правды и не притупляет стремления к познанию. Совсем наоборот — чем живее и проницательнее ум, тем прекраснее фантазии, которые он в состоянии создавать».

Хотелось бы сказать — верно. Добавив — и наоборот. Потому что, когда начался бизнес, фантазировать принялись различные, очень различные умы. Но об этом позже. Сначала подумаем над тем, что же такое эта знаменитая фэнтези.

Определения в карете из тыквы

Еще Лем писал, скажет вам любой правоверный фэн, что фэнтези — это сказка, лишенная оптимизма детерминированной судьбы, это повествование, в котором детерминизм судьбы подпорчен стохастикой случайностей.

Хо-хо! Звучит мудро, аж зубы болят, а ведь это еще не конец. Продолжая штудировать классика, мы узнаем, что фэнтези, с одной стороны, принципиально отличается от сказки, ибо фэнтези есть игра с ненулевой суммой, а вот с другой стороны, совершенно от сказки не отличается, ибо она не поддается проверке в плане событийной осуществимости (она «антиверистична»). Зубы болят все невыносимее, но что делать, лемовская «Фантастика и футурология» была рассчитана не на таких, как я, простачков, которым разжуй и положи в рот, да еще и подтверди это тривиальным примером. Скажем, вот так: сказка и фэнтези тождественны, ибо непроверяемы. И в сказке, и в фэнтези Золушка, к примеру, едет на бал в тыкве, запряженной мышами, а трудно придумать что-либо более непроверяемое. Детерминизм событий, пресловутый «гомеостат» сказки требует того, чтобы дающий бал принц ощутил при виде Золушки удар, приступ неожиданной любви, граничащей с умопомрачением, а «игра с нулевой суммой» требует, чтобы они поженились и жили долго и счастливо, предварительно покарав злую мачеху и не менее злых сестер. В фэнтези же может сработать «стохастика случайностей» — принц, допустим, ловко разыгрывает страсть, выманивает девушку в темную галерею и лишает невинности, а затем приказывает гайдукам выкинуть ее за ворота. Обуреваемая жаждой мести Золушка скрывается в Серых Горах, где золота, как известно, нет, там организует партизанский отряд, дабы свергнуть насильника с трона. Вскоре благодаря древнему предсказанию становится ясно, что именно Золушке-то принадлежат права на корону, а негодяй-принц — незаконнорожденный сын и узурпатор, да к тому же еще и марионетка в руках злого чародея. Я доступно изложил?

Однако вернемся к той непроверяемости («антиверизму»), характерной черте, либо — если это больше нравится другим, а особенно противникам жанра, — стигме фэнтези. Снова обратимся к Золушке. Пусть наше повествование начнется, когда все уже чуточку подпорчено стохастикой случайностей — скажем, на балу. Что мы тут имеем? Мы имеем замок и галереи, принца и дворян в атласе и кружевах, лакеев в ливреях, канделябры — все веристично до тошноты. Если дополнительно мы прочитаем фрагмент диалога, в котором гости принца комментируют постановления Константинопольского Собора, то проверяемость будет уже полной. Но тут вдруг появляются волшебница, карета из тыквы и влекущие ее полевые мышки! Ох, скверно! Антиверизм! Непроверяемость! Остается только надеяться, что действие, может быть, разворачивается на планете, где мыши таскают кареты ежедневно. Может, добрая волшебница обернется космонавткой из NASA или переодетым мистером Споком. Или, например, все происходит на Земле после какого-то ужасного катаклизма, отбросившего человечество к феодализму и галереям внутренних двориков и одновременно обогатившего мир мышами-мутантами. Ведь такой поворот событий был бы научным, серьезным и, ха-ха! — веристичным! Но магия? Волшебница? Нет. Исключено. Несерьезные глупости. «Выкинуть, — цитирую Лема, — в корзину». Убейте меня, дорогие, но я не вижу большой разницы между непроверяемостью волшебной тыквы и непроверяемостью удаленных галактик либо Большого Взрыва. А разговоры о том, что волшебных тыкв не было, нет и не будет, а Большой Взрыв мог некогда иметь место либо еще может когда-нибудь случиться — для меня дискуссия бесплодная и смешная, ведущаяся с позиций тех цековских деятелей культуры, которые некогда требовали от Теофиля Очепки, чтобы он перестал малевать гномиков, а начал изображать достижения коммунизма, ибо коммунизм существует, а гномики — нет. И скажем себе раз и навсегда, — с точки зрения непроверяемости, фэнтези не лучше, не хуже, чем так называемая SF. А для того, чтобы наш рассказ о Золушке стал веристичным, ему необходимо в последних абзацах оказаться сном секретарши из проектного бюро, упившейся вермутом в предновогоднюю ночь.