Евгений Санин - Колесница Гелиоса

• Название: Колесница Гелиоса
• Автор: Евгений Санин
• Издательство: Поматур
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-86208-006-6

Действие исторического романа Евгения Санина «Колесница Гелиоса» разворачивается на территории древнего Рима, Греции, Пергама, Сицилии. В интересной, увлекательной манере автор повествует о судьбе грека Эвбулида, оказавшегося на чужбине и перенесшего все ужасы рабства.

Наряду с вымышленными героями в романе действуют реально существовавшие люди: Тиберий Гракх, Полибий, Сципион Эмилиан, Аристоник, Аттал.

---

Изумление на лицах сменилось почтением. Греки задвигались, стараясь высвободить рядом с собой место для редкого гостя.

Эвбулид тоже отодвинулся от триерарха. Он сразу узнал Полибия, которого видел еще под Карфагеном в свите главнокомандующего римской армии Сципиона Эмилиана. Когда консул благодарил Эвбулида за спасение своего центуриона, Полибий тоже сказал несколько добрых слов соотечественнику и с тех пор всегда узнавал Эвбулида. Вот и сейчас он приветливо улыбнулся ему, как старому знакомому.

Ловя на себе завистливые взгляды, Эвбулиад вежливо спросил у Полибия:

— Скоро ли ты порадуешь нас окончанием своей «Всеобщей истории»?

— Надеюсь, что скоро, — дрожащим голосом, выдававшим его возраст, охотно ответил Полибий. — Работается мне, правда, увы, не так легко, как прежде. Быстро устаю. Вот и сейчас даже не смог дойти до дома, — пожаловался он, — решил зайти сюда, отдохнуть… Да и годы, кажется, сделали меня сентиментальным. Приходится затрачивать немало усилий, чтобы продолжать свою «Историю» без прикрас и слезливости.

— Я читал твою последнюю книгу, в ней ты полностью верен себе! — уважительно заметил Эвбулид и добавил то, что слышал от философа у Пестрой стои: — Это прекрасное знание материала, глубокая философская оценка каждого приводимого тобою факта!

— Правда? — по-детски обрадовался похвале Полибий и вздохнул: — Это умение быть точным во всем с каждым днем дается мне все труднее…

— И тем не менее ты написал тридцать два великолепных тома!

— Уже тридцать пять! — поправил Эвбулида Полибий и пояснил: — За два с половиной года, что я снова провел в Риме, я закончил еще три тома. Еще пять — и я расскажу потомкам, как Рим в течение каких-то пятидесяти лет стал властелином всего мира!

— Как жаль, что я смогу узнать об этом лишь через несколько лет, когда ты закончишь весь свой труд! — вздохнул Эвбулид.

— Ну отчего же? — улыбнулся Полибий, и в его голосе появились молодые нотки. Эвбулиду даже поверилось в слухи, что историк до сих пор катается на лошади! — Я этого не скрываю и сейчас!

Ножницы и расчески замерли в руках метеков. Посетители в дальних углах даже привстали со своих мест, чтобы услышать каждое слово знаменитого историка.

— Если ты читал мои прежние тома, — продолжал Полибий, — то знаешь, что я отношусь ко всем государствам, как к живым организмам. Каждое государство рождается, мужает и… умирает. Так было с Персией, с Македонией… Так, увы, происходит сейчас и с нашей Грецией. С Римской республикой же дело обстоит иначе. Преимущества ее государственного строя так велики, он столь совершенен, что я сулю Риму расцвет и незыблемость на все времена!

— Как? — воскликнул пораженный триерарх. — Бесчинства римских легионов в чужих землях будет продолжаться вечно?!

— Я всегда был противником излишней жестокости римлян, и не скрывал этого ни здесь, ни в Риме! — возразил Полибий. — Но тысячу раз я согласен с выводом Панеция, который оправдывает политику Рима тем, что только единое мировое государство может осуществить божественное единство разума на земле!

— Кажется старик выжил из ума! — прошептал на ухо соседу триерарх и громко, чтобы все слышали, спросил у Полибия:

— Так, значит, каждое государство, совсем, как человек рождается?

— Да, — кивнул Полибий.

— Мужает и гибнет?

— Конечно!

— Но тогда, по твоим же словам, если Рим родился и сейчас возмужал, то он должен и погибнуть! — торжествующе воскликнул триерарх. — И чем раньше, тем лучше для всех нас! — ударил он кулаком по лавке.

— Рим? — вскричал Полибий. — Никогда! Рим — это счастливое исключение! Это — верх справедливости…

— То-то этот Рим забрал тебя с тысячью заложников себе, а вернул живыми лишь триста! — усмехнулся в дальнем углу пожилой афинянин.

— Рим — это идеальный государственный строй! — Не слушая больше никого, увлеченно твердил Полибий. — Это смешанные надлежащим образом все три известных формы правления: монархия, аристократия и демократия, это…

— И такому человеку благодарные греки поставили памятники в Мегалополе, Тегее, Мантенее, десятках других городов! — печально вздохнул триерарх.

— Ты забыл, что он десять лет назад вступился за Грецию! — с укором напомнил Эвбулид. — И сенат пошел на уступки только из уважения к его авторитету!

Метеки, освободив кресла, почти одновременно подскочили к Полибию, который уже рассуждал сам с собой, перейдя на чуть слышный шепот.

— Садись в мое кресло! — умоляюще заглянул ему в глаза финикиянин.

— Нет, в мое! — оттеснил его плечом элидец.

Полибий очнулся и невидящим взглядом обвел цирюльню.

Остановил удивленные глаза на почтительно склонившихся перед ним метеках.

— Не беспокойтесь! Я отдохнул! — воскликнул он, легко поднимаясь с лавки. — Мне надо спешить — меня ждет тридцать шестая книга моей «Истории»!

— А разве ты не желаешь обновить завивку на своих кудрях?

— Или привести в порядок ногти?

— Как-нибудь в другой раз! — возразил историк и с несвойственной его возрасту быстротой направился к двери: — Мой труд торопит меня…

— Тогда ваша очередь! — разочарованно обратились метеки к триерарху и Эвбулиду.

Снова защелкали ножницы, запахло благовониями.

Ощущая приятный озноб в голове от беглых прикосновений металла, чувствуя, как отмокают пальцы в теплой воде, настоянной на травах, Эвбулид никак не мог взять в толк, что происходит в мире. Странные странности! Римлянин дает ему, греку, в долг, в чем отказали Эвбулиду его соотечественники. А греки, причем, такие, как Полибий и Панеций, защищают кровожадный Рим, оправдывая все его убийства и войны, в том числе и порабощение Греции… От этих тревожных мыслей его отвлек финикинянин. Он поднес к лицу Эвбулида зеркало и спросил:

— Может, завить волосы? Это сейчас очень модно, особенно если идешь на званый ужин!

— Да, пожалуй, — согласился Эвбулид. А его сосед триерарх неожиданно захохотал:

— Тогда завивайте меня в три раза крепче, потому что я зван сегодня сразу на три ужина. И, клянусь трезубцем Посейдона, — мрачнея, пообещал он, — напьюсь на них так, что позабуду и Рим, и всех его прихвостней!

2. Двадцатилетняя Гедита

Когда Эвбулид вернулся домой, в мужской половине все уже было готово к приходу знатного гостя.

Клине, всегда покрытые грубым шерстяным сукном, на этот раз были застланы яркими, дорогими покрывалами, приданым Гедиты, вынутым из сундуков; Армен сдвинул их так, чтобы Эвбулиду было удобно вести беседу с Квинтом.

Еще три клине, одолженные у соседей, стояли у стены на тот случай, если Квинт приведет с собой товарищей, или заявятся незваные гости — параситы[47].

Тазы для умывания, венки из роз, расшитые цветами подушки и пестрые коврики, — все лежало на своих местах.

За несколько часов, которые провел Эвбулид в цирюльне, повар, судя по ароматам, идущим из кухни, честно зарабатывал две драхмы.

— Гедита! — громко позвал Эвбулид, довольно потирая ладони.

— Иду-у! — послышалось из гинекея.

Что-то в голосе жены приятно удивило Эвбулида. Таким он слышал его разве что тринадцать лет назад из приоткрытых окон ее девичьей комнаты.

— Гедита! — нетерпеливо повторил он.

— Я здесь…

Эвбулид оглянулся и замер.

На пороге гинекея — словно и не было этих тринадцати лет — стояла Гедита! Куда делись хмурые морщинки, старящие ее лицо? Где поселившиеся в ее глазах усталость и недовольство? Всегда покрытые пеплом домашнего очага волосы на этот раз были тщательно уложены волнистыми локонами. Щеки и губы аккуратно раскрашены в нежный румянец. Брови подчеркнуты сажей, веки оттенены углем. Но главное — глаза. Они были прежними — молодыми и счастливыми. А еще духи — Эвбулид сразу узнал их запах и вспомнил: свадебный месяц гамелион, полнолуние, прячущая под покрывалом лицо Гедита и священный гимн, которым встречали их родители и соседи:

«О, Гимен, о, Гименей!..»

Гедита смутилась от долгого взгляда мужа, опустила глаза и ласково, совсем как в дни их минувшей молодости, сказала:

— Эвбулид, наконец-то и наш дом заметили боги… Неужели это были наши рабы?

— Наши, Гедита! Конечно же, наши!

— С такими рабами мы действительно расплатимся с Квинтом! А я так боялась…

— Видишь — и совсем напрасно!

Эвбулид подошел к жене и тоже, как в молодости, взял ее за руки. Шепнул на ухо:

— А знаешь, как мы отблагодарим нашего главного покровителя — Гермеса? Сына, который родится у нас после сегодняшней ночи, мы назовем его именем!

— Эвбулид! Здесь же дети…

Гедита показала глазами на приоткрытую дверь гинекея, откуда выглядывали Фила и Клейса.

— Ну и что? — воскликнул Эвбудил и подхватил на руки младшую дочь: — Фила, Клейса, скажите маме, вы хотите, чтобы у вас был братик по имени Гермес?

Фила стыдливо закрыла лицо платком и скрылась за дверью. Клейса, забавно выговаривая слова, спросила: