Октавиан Стампас - Рыцарь Христа

• Название: Рыцарь Христа
• Автор: Октавиан Стампас
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-85686-030-6

Роман о храбром и достославном рыцаре Лунелинке фон Зегенгейме; об императоре Священной Римской Империи — Генрихе IV, об императрице Адельгейде, чей светлый образ озарил темную и кровавую эпоху; о колдунах и ведьмах; о многих великих сражениях и мужественных поединках; о Первом крестовом походе и о взятии Святого Города Иерусалима; о герцоге Годфруа Буйонском и брате его, короле Бодуэне I; о смелых воинах Гуго Вермандуа и Боэмунде Норманне, а также об основании ордена Христа и Храма и о том, кто были первые тамплиеры.

---

Дальнейшее наше продвижение оказалось еще более трудным. Странное дело, но в битвах было гораздо легче, чем в пути. Миновав Дорилей, мы пошли по старому караванному пути, представлявшему собой узкую тропу, пересекающую безжизненную пустыню, с одной стороны тянулись нескончаемые голые горы, с другой — распахивалось такое же голое, безводное пространство. Припекать начинало с первыми же лучами солнца, а к полудню зной становился настолько нестерпимым, что люди замертво сваливались на дорогу и не было сил хоронить их. Каждый день мы теряли десятки, если не сотни своих воинов, выдержавших два сражения с турками, но павших в битве с жарой. Даже по ночам не наступало облегчения, зной утихал, но духота оставалась такой же, как днем. Казалось бы, за день человек выматывался в пути так, что ночью его должен был бы одолевать непреоборимый сон, но, однако, нет, по ночам трудно было заснуть. Бывало, лежишь и с тоскою прислушиваешься, как в степи воют шакалы, как где-то поблизости, рядом с твоим шатром шуршат по песку змеи и ящерицы. Нередким гостем в шатрах у крестоносцев бывали и тарантулы, от укуса которых люди если и не умирали, то надолго лишались способности двигать рукой или ногой. Печальная участь постигла доблестного графа Сен-Жилля, на полпути от Дорилея до Икония его укусил тарантул, и беднягу Раймунда пришлось везти в телеге.

Нехватка воды становилась все более удручающей, лишь верблюды не слишком страдали от нее, и многие рыцари пересели на этих причудливых животных. Другие переместились из седел своих лошадей в телеги, запряженные волами, ибо волы тоже оказались очень выносливыми. Аттила пересел в телегу и советовал мне поступить так же. Вообще, с ним произошла резкая перемена. Я больше всего опасался, что вдобавок к жаре, духоте и жажде придется мучаться от выслушивания его недовольного ропота и различных историй из жизни Вадьоношхаза, доказывающих, что мы совершили невообразимую глупость, отправившись в крестовый поход. Но нет, Аттила становился день ото дня все молчаливее и задумчивее. Лишь изредка он принимался ворчать на кого-нибудь:

— Гляньте, гляньте, сударь, на этого олуха, что идет с разинутой пастью, будто готовится проглотить всю эту треклятую пустыню и тем покончить с нею. Ему, видите ли, кажется, что так он сумеет ухватить больше воздуха в свои легкие. Похож на старика Ласло из Вадьоношхаза, который хотел было однажды произнести хулу на Господа Бога, да так и остался с раззявленным ртом до скончания века. И хоронили его так. А уж как намучались родственники, разжевывая для него пищу и вплевывая ему ее в глотку, чтобы он только глотал. Закрой пасть, бестолочь, в трубу превратишься! А вы, сударь, пересаживайтесь-ка в телегу, не ровен час свалитесь со своего Гипериона да и окочуритесь.

Коварные сельджуки, уходя, засыпали колодцы песком и каменьями, и я удивляюсь, как мы все не перемерли от жары и жажды. Сколько раз люди падали и умирали на моих глазах, сколько раз мне казалось; вот я оглянусь назад и увижу, что никого не осталось в живых. Но я оглядывался и видел все ту же бесконечную вереницу измученных, но продолжающих двигаться людей. Нет, все же Господь незримо присутствовал среди нас и вел нас вперед, позволяя умереть лишь самым отчаявшимся и ослабшим. И белое знамя Святого Петра продолжало развеваться впереди.

В канун праздника Преображения мы вошли в чудесный оазис, дарованный нам в награду за наше терпение и муки. Это было настоящее чудо. Тенистая и прохладная долина была предоставлена в наше распоряжение. В центре ее располагался дивный город, окруженный садами и виноградниками. Проводники-греки сказали, что это Иконий. Странно, но турки отдали нам его просто так, без боя, уйдя прочь и унеся с собой все, что можно было унести. Видимо, они так и не смогли оправиться после поражения под Дорилеем и не рискнули сразиться с озлобленными и отчаявшимися крестоносцами. В окрестностях Икония нас ожидали озера с пресной водой и волшебные зеленые луга. Глаз отказывался воспринимать зелень, привыкнув к унылому одноцветью пустынь. Невозможно было поверить, что в мире еще существуют тенистые леса, деревья, покрытые листвой, звонкие ручьи, несущие холодную и чистую влагу. Здесь, в лесах, водилась живность и можно было охотиться. В первые дни, когда мы раскинули свои шатры по всей Иконийской долине, каждому было ясно одно — отсюда он больше не сделает ни шагу и навсегда поселится в этом раю, расположенном посреди ада.

Но прошла неделя, началась другая, и, окрепнув и набравшись сил, мы вспомнили о цели своего похода, стали готовиться снова в путь. Как ни тоскливо было покидать райский уголок, сердце, воспрянув, рвалось к новым подвигам.

Слава Богу, недолго нам оставалось мучиться от нестерпимого зноя. Через Гераклею мы шли уже в сентябре. По утрам и вечерам было не так жарко, как днем, ночи стали давать отдохновение и прохладу. А когда мы подходили к Таврийским горам, с неба время от времени начинал сеяться мелкий дождичек, облегчая путь и исторгая из души слова благодарности Господу. Однако, когда дождичек превратился в непрестанный дождь, а нам нужно было карабкаться через горные кручи по тропинкам, размытым дождем, многие из нас пожалели, что еще недавно посылали благословения льющейся с небес влаге. Боже, какое слабое создание человек! В каком узком жизненном пространстве между жарой и холодом, между сухостью и влагой возможно его существование! Только что он молил о капле воды, и вот уже с тоской вспоминает те дни, когда с неба неделями, месяцами не проливалось ни капли, потому что теперь этой воды слишком много, и человеку опять плохо, опять все не так, как надо его хилому организму. Хилому, но все-таки, семижильному, чорт побери! Мы забирались на отвесные скалы по узеньким тропкам, мы спускались вниз, огибая страшные пропасти, и сколько раз я видел, как люди срывались в эти жуткие бездны вместе с лошадьми, а то и вместе с повозками, на которых тоже сидели люди. По ночам я закрывал глаза и видел, как падают и падают люди, волы и лошади с горных круч в пропасть. Но когда мы все-таки миновали перевал, называемый Киликийскими Вратами, и спустились в долину, где расположена страна армян Киликия, я вновь с удивлением обнаружил, что нас как было много, так много и остается, словно мы не понесли никаких потерь ни в битвах, ни в пустыне, ни в горах, заливаемых дождем.

Неприятно вспоминать это время, но ничего не поделаешь. В чем-то и можно сравнить повествование с рекой, но только не в умении обходить стороной торчащие из земли горные выступы, на которых селятся не только орлы, но и стервятники.

Когда мы спустились с гор, то впервые накрепко разругались между собой. Остановившись на ночлег за перевалом Киликийские Врата, рыцари собрались на совещание — куда лучше двигаться дальше. Годфруа и Боэмунд склонялись к тому, чтобы спуститься к побережью Тарсийского залива и затем, пополнив свои ряды армянами, которые, будучи христианами, не должны отказаться идти освобождать Гроб Господень, двигаться дальше вдоль берега до самой Антиохии, где впервые попробовать, каковы силенки у сарацин. Граф Сен-Жилль, который после своего выздоровления сделался несколько вздорным (по-видимому, яд тарантула содержит в себе нечто, что повышает в человеке сварливость), вдруг воспротивился этому, очевидно здравому замыслу и стал спорить, что лучше будет двинуться к столице Киликии, городу Сису, и уже оттуда спускаться в земли сарацин. Его неожиданно поддержал папский легат Адемар, а Роберт Норманский и Стефан де Блуа не решились спорить с личным представителем папы Урбана. И вот, белое знамя с изображением Святых Апостолов Петра и Павла утром следующего дня ушло на восток в сторону Сиса, ведя за собой огромное воинство Раймунда Тулузского, а равное по численности лишь его одной десятой части объединенное войско Годфруа Буйонского и Боэмунда Тарентского пошло на юг к Тарсу под черным вороном норманнов и синим крестом в окружении лилий, изображенном на знамени герцога Лотарингского.

В Тарсе ждало нас сильное разочарование. Армяне отказались пополнить наши ряды своими отрядами. Тарсийский князь Гайк принял нас в своем дворце с необычайной любезностью, подобной той, которую мы видели во Влахернском и Вуколеонском дворцах Константинополя. Он подавал нам прекрасные кушанья и вина, от которых мир казался золотым и радостным, как первый поцелуй женщины, в которую ты влюблен. В умном и добром взгляде Гайка не было ни тени лукавства и хитрости, и когда разговор наш коснулся предоставления нам помощи в виде живой силы, Тарсийский князь ответил откровенно:

— Я готов предоставить благородным воинам любую помощь, но не просите меня о людях, ибо они мое главное богатство. Мы, армяне, живем на стыке двух миров, и чтобы сохранить свой народ нам приходится жить в мире со всеми. Именно благодаря нашему умению ладить с людьми мы не испытывали притеснений ни от византийцев, ни от сельджуков, ни от сарацин, хотя с последними было очень трудно. Если ваше предприятие обречено на успех, честь вам и хвала, но если я пошлю с вами своих воинов и вы проиграете, сарацины придут сюда и истребят всех армян Киликии. Поэтому, доблестные рыцари, прошу не прогневаться, но своих воинов я вам не дам.