Октавиан Стампас - Цитадель

• Название: Цитадель
• Автор: Октавиан Стампас
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5—85686—032—2

Повесть о несчастном короле Бодуэне, о дочерях его — добронравной Сибилле и прекрасной Изабелле, о льве ислама султане Саладине, о Старце Горы и его ассасинах-убийцах, о рыцарях — Раймунде Триполитанском и Конраде Монферратском, и иных воинах палестинских, достославных и великолепных, жестоких и коварных, о бессмертной любви и клятвопреступлениях, о честных поединках и кровавых битвах между крестоносцами и сарацинами, о коварстве иоаннитов, о похищениях и пытках, о золоте и проказе, о том, как был потерян христианами Святой город Иерусалим, и о том, как защищали его тамплиеры.

---

— Кого? — удивились стражники, они не привыкли к подобного рода королевским приказам.

— Кого? — спросил также и секретарь, впрочем уже начавший догадываться, о ком идет речь.

— Его, — показал король на ошалевшего тамплиера, — и немедленно.

Тот упирался, орал, плевался, умолял, угрожал требовал, чтобы доложили графу де Торрожу, но все это было напрасно. Очень скоро он висел во внутреннем дворе с высунутым языком, словно демонстрируя, за что именно наказан.

Понятно, что его величество призвали объясниться. Он нашел, что сказать. Заявил, что фамильярный пренебрежительный тон, который взяли многие из орденских служителей в отношении его особы, ставит под угрозу разоблачения все предприятие. Во многих душах уже посеяны зерна сомнения. Злополучный этот секретарь позволил себе в присутствии третьих лиц такие выражения, что только немедленная виселица могла спасти престиж царствования.

Одним словом, великий магистр вынужден был принять объяснения, в самом деле — не менять же короля за то, что он наказал зарвавшегося секретаря. Граф де Торрож лучше, чем кто-либо другой, знал эту особенность тамплиеров — ни в чем не знать меры, никакие границы приличий не считались для рыцарей Храма Соломонова святыми.

С этого эпизода и начался постепенный, сначала почти незаметный, дрейф его королевского величества от берега Бонифация к берегу Бодуэна. Король не делал резких движений, он не бросился вешать всех подряд попадающихся на территории дворца тамплиеров, переодетых поварами и постельничими. Он просто стал окружать себя людьми, которые должны были быть верны ему лично. Еще раз произошла смена прислуги и кухонных рабочих, он хотел уменьшить риск быть отравленным по команде извне. Он увеличил плату дворцовым стражникам и сделал так, чтобы они знали, что получают деньги именно по его волеизъявлению. И так далее, и тому подобное. По поводу каждого такого мелкого своеволия у него бывали объяснения с чинам орденского капитула и тогда ему приходилось отступать, но чаще всего начинания и выдумки приживались. Очень скоро Бодуэн мог сказать себе, что о крайней мере, в своем дворце он является хозяином. Пусть мало кто его любит, но зато все от него зависят.

Но радость его была не только тихой, но и очень недолгой. Вскоре он понял, что недооценил орден. Уйдя от мелкой повседневной возни и препирательств с ним по поводу каждого банщика, капитул перенес свои усилия в другую плоскость. Тамплиеры просто-напросто купили всех «людей короля». Богатства ордена, в бессчетное число раз превосходили возможности королевской казны. И если стражник получал из королевских рук четыре бизанта, то рука ордена могла отсыпать и отсыпала ему двенадцать.

Когда король это понял, то впал в многомесячную депрессию. Ничто и никто не мог его разубедить в том, что бороться с храмовниками бесполезно.

Наученные неприятным опытом, тамплиеры теперь не допускали никаких унижающих венценосное достоинство выходок. Но от того, что вели они себя благопристойно и сдержано, власть их казалась еще более неодолимой, а коварство изощренным до степеней дьявольских.

Д'Амьен сумел проникнуть в кабинет короля и в его душу в тот момент, когда тот, в переносном смысле, валялся на самом дне своего отчаяния, не имея сил оттуда выбраться, и, не имея желания такие силы приобрести. Но великий провизор проявил себя великим психологом и еще раз доказал, что недаром Госпиталь возник раньше Храма. Его мудрость исконнее.

Раньше распорядок королевского дня был составлен таким образом, что к нему не мог проникнуть ни один человек, свидание которого с королем было неугодно тамплиерам. Однажды Д'Амьен нашел лазейку в этой стене, второй раз король сам открыл ему калитку в ней. Постепенно, с неохотой король стал оживать и внутренне отстраиваться. Он понял, что теперь он не один, теперь на его стороне готов выступить очень сильный союзник, мало чем уступающий по своим силам и способностям его главному врагу. Бодуэн стал проявлять все больший интерес в планам Д'Амьена и начал строить свои планы на будущее. Правда, его активность носила немного надрывный и слегка поверхностный характер, что и чувствовали его союзники и по поводу чего сами нервничали. Постоянно выражая полное сочувствие идеям Д'Амьена и остальных заговорщиков, его величество Бодуэн если честно, так до конца и не решился на великую схватку с красно-белыми мучителями своими. Во время тайных собраний в катакомбах госпиталя св. Иоанна, он высказывался резче всех и в своих мстительных планах шел дальше всех, но оставшись наедине с собой рыдал от страха и чудовищных предчувствий.

Несмотря на свое последнее замечание, сказанное в катакомбах, граф Д'Амьен вошел во дворец не с парадного фасада. Участок земли, ограниченный с одной стороны стеною Храма Соломонова, с другой — стеною мечети дель-Акса и упиравшийся одним краем в высокую ограду тамплиерского капитула, представлял собой весьма запутанный лабиринт, состоящий из архитектурных осколков прошлых эпох. Неожиданные гроты, небольшие рощи в тени скалистых обрывов. Во времена правления багдадских халифов здесь сначала располагался лагерь паломников. При первых крестоносных королях это место облюбовали воры и проститутки, тут собиралось все палестинское отребье. Бодуэн IV предпринял усилия к тому, чтобы вымести мусор из-под окон собственного дворца. Это ему удалось, хотя и не полностью. Какой-то таинственно-преступный дух остался в здешних руинах и зарослях. Сюда приходили рыцари, чтобы с помощью оружия урегулировать вопросы чести, здесь хоронилось несколько отшельников. В сопровождении четырех телохранителей Д'Амьен пересек это неприятное место ни с кем не столкнувшись, и ему открыли одну из тайных калиток в ограде дворца. С недавних пор все, более менее значительные места вокруг его величества Бодуэна IV, были заняты ставленниками иоаннитов, они полностью заменили собою тамплиеров. Также как и их предшественники они и охраняли короля, и следили за ним. Порыв короля к свободе закончился обретением другой формы плена. Зато великий провизор не испытывал при передвижении никаких затруднений по дворцовым покоям и пристройкам. Дворец был довольно велик и вряд ли имелся человек, которому была бы досконально известна вся его запутанная схема. Но в основной части этого многоэтажного, полуподземного лабиринта хозяйничали люди Госпиталя.

Великий провизор вошел в комнату Бодуэна IV без доклада и застал его в том виде, в котором он был описан выше. То есть плачущим в темноте.

— Прошу прощения, государь, что врываюсь без предуведомления. Иоанниты, в отличие от тамплиеров, не считали излишним соблюдение приличий. Наверное потому, что им не было известно, кем на самом деле является король.

— Что?! Кто это?! — Бодуэн громко всхлипнул, переворачиваясь на спину. Скупой свет, падавший сквозь щель в портьере, отражался в его влажных глазах.

— Только дело чрезвычайной важности заставило меня ворваться к вам подобным образом.

Король услышал знакомый голос и это его несколько успокоило.

— Граф?

— Да, Ваше величество, это я.

Бодуэн промокнул остатки слез краем одеяла. Пока он занимался этим, Д'Амьен не мог не подумать о той игре династических сил, что возвела на трон этого слабого, вздорного, в общем-то ничтожного человека. Был бы сейчас на этом месте его дед, насколько легче шли бы дела, насколько решительнее была бы приближаема победа.

Подойдя к окну, граф слегка отделил портьеру, впуская в комнату немного неистового палестинского солнца. Королю это вторжение не понравилось. Он мрачно щурился и размазывал остатки слез по щекам. Неуклюже сполз с кровати и, как был, в одной ночной рубахе, сел к столу в углу комнаты. Д'Амьен подошел и устроился напротив.

— Говорите, граф. Я немного в расстроенных чувствах, но это не помешает мне понимать вас как надо.

— Несколько часов назад я получил важнейшее известие из Рима.

— Умер папа?

Д'Амьен удивленно поднял брови.

— Вы уже об этом знаете?

Король шмыгнул носом.

— Нет, кто же мне расскажет. Я просто догадался. Потом вы столько говорили о желательности этой смерти…

— Да, да, вы правы. Пока лишь одно остается неизвестным — причина ухода Луция из жизни.

Бодуэн опять шмыгнул носом.

— А ему, пожалуй, уже все равно, убит он или преставился по естественной причине.

— Я уважаю ваш философский настрой, но речь должна сейчас идти о практических вещах. Смерть эта, от чего бы она не происходила, это сигнал, которым мы не можем пренебречь. Это мнение поддержали все. Мы начинаем.

— Когда, граф?

— Самое позднее — через пять дней. Или шесть.

Король зажмурился. Он думал, что впереди по крайней мере месяц. И даже имея его, целый месяц запасе, он изнывал от страха и был поражен полным параличом воли. Что же теперь будет, когда в одно мгновение месяц сократился до недели?! Неделя это совсем мало, это почти ничто, это уже чуть ли не завтра!