Константин Станюкович - Похождения одного матроса

• Название: Похождения одного матроса
• Автор: Константин Станюкович
• Издательство: Издательство «Русская книга»
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1994

Морскими рассказами и повестями выдающегося русского писателя Константина Михайловича Станюковича (1843-1903) одинаково зачитываются безусые юноши, мечтающие о далеких плаваниях, и убеленные сединами мужчины. Писатель-реалист показал русских матросов и офицеров во всем их мужестве и бесстрашии, во всем чисто русском, неосознанном гуманизме, во всей чистоте прекрасной и честной души, во всей беззаветной любви к родному кораблю и русскому флоту — в любви, рождающей крепчайшее морское товарищество, штормовое и боевое.

В настоящей книге повествуется о необыкновенных приключениях русского матроса, волею случая оставшегося на чужом американском берегу без товарищей, без денег, без языка. Повесть не переиздавалась почти четыре десятилетия.

---

Негр во все глаза глядел на Чайкина и, любопытный, как все негры, спросил:

— Вы, масса, друг капитана?

— Я очень благодарен ему. Он был добр ко мне.

— А к нам он не добр, масса. Он привез оружие на своем бриге… Он, значит, не хочет, чтобы нас освободили от неволи, если помогает южанам… Но им все-таки плохо. Недавно их поколотили… Я слышал от верных людей! — тихо проговорил негр. — Ведь вы, наверное, за наших заступников… Не правда ли?.. Вы не хотите, чтобы негры были невольниками?..

Чайкин сам был из крепостных и понимал, что значит неволя. И он ответил негру:

— Дай вам бог быть вольным… Правда свое возьмет.

— Я так и знал, что вы за нас… Вы так ласково говорите со мной, масса… Вы не американец, должно быть?

— Я русский…

— Русский?.. О, я читал в газетах, что ваш царь освободил народ из неволи и потому желает, чтобы и нас освободили… И ваша эскадра недавно пришла в Нью-Йорк.

Эти слова негра были очень приятны Чайкину. Он ласково улыбнулся негру и сказал:

— У бога все равны, и наш царь это понимает: потому-то он и объявил волю.

— И Абрам Линкольн понимает. Он умница и добрый.

— А кто Линкольн?

— Линкольна не знаете?.. Президента?.. — удивился негр. — Вот он.

И негр, озираясь, достал из кармана своего фрака замасленную фотографию Линкольна и показал ее Чайкину.

— Каков? — с гордостью проговорил негр.

— Значит, хорош, коли подневольных людей жалеет!.. — отвечал Чайкин, возвращая карточку.

В коридоре показался какой-то господин, и негр, плутовато подмигнув глазом, приложил палец к губам: молчи, мол.

Чайкин понял это и громко спросил:

— Капитан Блэк не говорил, когда вернется?

— Нет, не говорил. Верно, к ленчу придет.

Чайкин не знал, что такое «ленч», но сообразил, что, верно, какая-нибудь еда, и спросил:

— А когда ленч?

— В час, ровно в час, масса. А обед в семь часов, и ваш прибор будет рядом с прибором вашего друга, капитана Блэка.

Негр пошел вниз, а Чайкин в свою комнату. Он было принялся за газету, но ему не читалось и не сиделось на месте. Ему хотелось поскорей увидать Блэка и сообщить радостную весть о получении телеграммы. Верно, это та самая, которую он ждет и из-за которой решил покончить с собой.

И Чайкин надел шляпу и вышел на улицу. Палило отчаянно, но Чайкин самоотверженно стоял под палящими лучами солнца на тротуаре, высматривая среди проходящих знакомую фигуру капитана.

Наконец Блэк подъехал в коляске, весь в белом, в шляпе, обернутой кисеей. Чайкин сперва было его не узнал в этом костюме, но через мгновение типичное лицо капитана Блэка, мрачное и бледное, заставило Чайкина броситься к нему.

— Капитан! Телеграмма получена! — радостно воскликнул Чайкин.

Блэк побледнел еще больше, и вслед за тем краска залила его щеки.

— И вы стояли на этом пекле, чтобы порадовать меня, Чайк? О, добрая душа! — проговорил Блэк, выскочив из коляски и входя в подъезд.

— Где телеграмма мне?..

Швейцар ее подал. Капитан быстро распечатал и стал читать тут же. Чайкин с радостью заметил, что лицо капитана словно бы преобразилось. Счастье и радость светились на нем.

Он взглянул на Чайкина, увидел его сияющее лицо и шепнул ему:

— Я буду жить, Чайк… Я буду жить! — повторил он.

На следующее утро Блэк и Чайкин плыли вверх по реке Миссисипи на большом двухэтажном белом пароходе. В небольшом городке Батонруже они Должны были расстаться. Блэк уезжал на север, в Ричмонд, где в одном из госпиталей находилась его невеста сестрой милосердия, а Чайкин должен был продолжать путь до Канзаса, а оттуда в мальпосте [10] до Сан-Франциско через прерии, еще мало населенные колонистами и где кочевали индейцы. Тогда тихоокеанская железная дорога еще не была проведена.

Билет на пароход купил Чайкину Блэк в первом классе, чтобы быть вместе некоторую часть пути.

Перед расставанием Блэк сказал Чайкину:

— Не забудьте, Чайк, что в Америке у вас есть преданный и многим обязанный друг, который обидится, если вы не обратитесь к нему, если вам не повезет на первых порах и вам нужна будет помощь… Вы отказываетесь теперь от билета в тысячу долларов — это ваше дело… Но, смотрите, не вздумайте бедовать и не известить меня об этом. И вообще давайте о себе знать. Адресуйте ваши письма во Фриско на имя одного моего приятеля (вот вам карточка) с передачей господину Джемсону… Капитана Блэка уж больше нет, Чайк… Помните это… Меня снова зовут Джемсон, Генри Джемсон, как звали покойного моего отца… Уведомьте, когда поступите на ферму. Советую поступить к одному из тех двух лиц, к которым я дал рекомендательные письма… Эти господа порядочные. Дорогой держите ухо востро. На Западе много охотников до чужих долларов, а у вас их немного… А дорога до Канзаса во Фриски долгая и не всегда безопасная… В глухих местах пошаливают западные молодчики. Револьвер у вас есть?

— Есть!

— Отлично! И старайтесь попасть на мальпост, где кучер дядя Билль… Не забудьте, Чайк!

Пароход подходил к маленькому городку. На пристани толпилось много солдат в своих белых блузах и широкополых шляпах.

— Ну, прощайте, Чайк… Надеюсь… до свидания… Я, верно, через несколько месяцев буду во Фриско… Война скоро кончится.

— И северяне победят? — спросил Чайкин, добросовестно прочитавший сегодня утром газету.

— Об этом говорите громко, Чайк, в Канзасе, на Миссури, а здесь все — сомбреро, рабовладельцы, и потому помалчивайте, чтоб не получить пулю в лоб… Ну, разумеется, южане проиграют свою игру! — совсем тихо говорил Блэк-Джемсон. — Да, вот еще что, Чайк. Если за Соленым озером, в Неваде, в большой пустыне случится, что на мальпост нападут джентльмены на лошадях и захотят отобрать от вас билет в пятьсот долларов, то вы покажите этим господам вот эту бумажку и скажите, что вы приятель «Черного ястреба». Запомните. Я прежде знавал Черного ястреба и кое-кого из этих джентльменов пустыни… Надеюсь, они оставят вас с билетом! — прибавил Джемсон, подавая бумажку, на которой было написано: «Не трогайте, джентльмены, Чайка».

Чайкин спрятал бумажку в кошелек.

Пароход пристал к берегу.

— Прощайте, мистер Джемсон. Благодарю вас за все.

Они крепко пожали друг другу руки, и Джемсон сошел с парохода. Чайкин следил за ним глазами. Тот обернулся и кивнул головой.

Через четверть часа пароход пошел далее, рассекая острым носом мутноватые воды широкой реки.

Чайкин спустился в общую залу и принялся дочитывать утреннюю газету.

И как только он ее кончил, к нему подсел красивый молодой брюнет в кожаной куртке и высоких сапогах и, фамильярно хлопнув по плечу, спросил:

— Далеко едете?

— Далеко.

— А например? Я до Мемфиса, а вы?

— Я еду в Сан-Франциско.

— За золотом? — насмешливо спросил брюнет.

— Нет, за работой.

— Можно ли узнать за какой?

— На ферму рабочим.

— И едете в первом классе?

— Один знакомый заплатил за меня.

Человек в кожаной куртке подмигнул глазом, словно бы хотел сказать: «Ври больше!»

— Приятно иметь таких знакомых, черт возьми!

— Очень! — добродушно подтвердил Чайкин.

Брюнет не без уважения взглянул на Чайкина, как на человека, который врет мастерски, прикидываясь простачком, и, вынимая из кармана две колоды карт, проговорил:

— До обеда еще долго. Не хотели ли сыграть?

— Я не умею.

— Не умеете? Очень жаль! А впрочем, если не умеете, то этой игре не трудно научиться… Даю слово, что весьма легко… Смотрите!

И с этими словами брюнет стал метать банк.

— Не правда ли, очень просто?..

— Я этой игры не знаю.

— А вот я вас научу, если позволите… Эй, черномазый! два коблера! — презрительным тоном крикнул брюнет слуге-негру, появившемуся в каюте. — Положим, вы ставите пятьдесят центов, — я на крупные ставки никогда не играю! — на даму, которую вы вынули из вашей колоды… Эта карта многим приносит счастье, сэр… Выньте на даму…

Чайкин послушно вынул даму.

— Теперь я начинаю. Правая сторона моя, левая — ваша… Если дама упадет налево — пятьдесят центов ваши, направо — мои…

Брюнет не спеша стал класть карты. Дама упала налево.

— Счастливец вы! Дамы вас любят… Ну, теперь попробуйте поставить, ввиду вашего счастия, доллар, положим, на туза…

Чайкин вынул из своей колоды туза.

— Посмотрим, что скажет туз… Я тузов обыкновенно бью!.. — говорил, смеясь, брюнет, стасовывая карты. — Напрасно я вам посоветовал ставить на туза. О, черт возьми! С вами просто страшно играть. Вы опять выиграли. Туз на левой стороне, и у вас в кармане полтора доллара. Получайте их!

И господин в кожаной куртке вынул из кармана штанов кучку золота и серебра и, бросая на стол монету в пять долларов, проговорил:

— Три с половиною дайте сдачи и ставьте теперь карту по своему выбору, а то я советую на свою голову!

— Что вы? Я разве взаправду играл? Вы только учили! — проговорил Чайкин, отодвигая от себя монету.