Татьяна Семенова - Дочь Нефертити

• Название: Дочь Нефертити
• Автор: Татьяна Семенова
• Издательство: За Рулем
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 2005
• ISBN: 5-9698-0038-4

С тех пор, как трое 17-летних ребят нашли в развалинах дома устройство под названием «Фаэтон» — этакую машину времени для путешествий в свои прошлые жизни, прошло каких-нибудь три дня. Но сколько событий случилось! Невероятных и пугающих, увлекательных и очень страшных… И зачем только они включили «Фаэтон»? Все это казалось игрой… Однако сотрудники Секретной Лаборатории, которым принадлежит прибор, не любят шутить — игра превращается в настоящую смертельную схватку. Едва вернувшись из кошмара Средневековья, друзья опять вынуждены скрываться в прошлом — на этот раз в Древнем Египте, где их ждут не менее опасные испытания. Переместившись в Фивы в момент траура по Тутанхамону, юные герои оказываются в самом центре политических интриг. Здесь же настигает их и служба безопасности Секретной Лаборатории…

«Дочь Нефертити» — вторая книга проекта «Фаэтон» — сюжетно продолжает первый роман автора — «Монсегюр».

---

— Буря практически стихла, мы можем снова двигаться в путь, — поведал он.

— Хорошая новость, добрая новость, — бодро откликнулся Джедхор. — Ты осмотрел окрестности?

— Да, — ответил слуга. — Врагов нигде не видно. Если они не сумели добраться до скал, то… — он развёл руками. — Вряд ли выжили в этой стихии.

— Подождём ещё немного для верности и двинемся, — сказал Джедхор.

Ребята тем временем отошли в сторону и тихо беседовали между собой. Аня была крайне взбудоражена последними словами Анхесенамон:

— Нет, вы слышали, что она нам рассказала?! Вы понимаете, что мы натворили?!

— О чём ты? — спросил Ваня. — Ну, поставила отраву в гробницу. Это не хуже, чем в огонь. Кто туда влезет в ближайшие две тысячи лет?

— Проклятие Тутанхамона… — пробормотала Аня, словно сама с собой разговаривала.

— Что? Что ты сказала? — не поняли ребята.

— Я говорю о проклятии Тутанхамона, — начала объяснять девушка. — Вы, наверно, не знаете, а я и на экскурсии слышала и потом читала об археологе Говарде Картере, который нашёл гробницу Тутанхамона. Неужели вы не слышали? Это была очень скандальная история. Те, кто первыми вошли в гробницу, вскоре умерли.

Ребята просто оцепенели.

— Очень много написано на эту тему, — продолжала Аня, — и предположений выдвигалась масса. В проклятии Тутанхамона так и сказано: кто потревожит гробницу — умрёт. Некоторые даже уверяли, что это древнее заклятие жрецов. И что особенно интересно, сами египтяне, никогда не грабили эту гробницу, она единственная осталась не тронутой до двадцатых годов прошлого века.

Ваня почесал в затылке и произнёс с известной долей гордости:

— Короче, те, кто вместе с этим Картером вскрыл гробницу, обнаружили флакон с нашими российскими отравленными духа?ми и любопытства ради открыли его?

— Скорее даже не так, — предположил Саша. — Притертая пробка — это вам не вакуумно-плотная упаковка. Весь препарат за тысячи лет давно улетучился из флакона, и вирус равномерно заполнил атмосферу внутри гробницы. Первые надышались, потом всё выветрилось.

— Но в любом случае, — подхватила Аня, — я же говорила этому Максиму, что вирус не умрёт, а будет жить своей жизнью. Вот вам и результат!

Что тут было возразить? Саша перевёл взгляд на «Фаэтон».

— Осталось пятнадцать минут, — сообщил он. — Мы хоть теперь обсудим, что будем делать там, на чердаке.

— А всё равно получится экспромт, — с печальной мудростью заметил Ваня.

— Погоди, но ты хоть представляешь, за что там цеплять нашу лестницу?

— Решим на месте, — отмахнулся Ваня. — Я не хочу сейчас об этом думать.

Ваня был крайне рассеян и смотрел только на Анхесенамон. Саша окинул его скептическим взором и повернулся к Анюте:

— А ты как считаешь?

— Ну, если взяли отсюда лестницу, значит, и крепеж к ней можно найти здесь, — проявила девушка неожиданную техническую смекалку.

— Прекрасная мысль, — согласился Саша.

Он вспомнил, как слуги пытались чинить отскочившее колесо, и обратился к Джедхору. Вскоре им принесли тяжелый медный молоток и несколько довольно острых бронзовых клиньев.

— Ну, хорошо, — по-деловому сказала Аня. — Уйдем мы через окно, оторвемся от преследователей. А дальше что?

— Знаешь, — ответил Саша, — Оболенский прав: всё равно будет экспромт. Это как перед отъездом куда-нибудь: переносишь важное дело всё ближе к последнему дню, и наконец, понимаешь, что займшься им только после возвращения. У меня так часто бывает. Вот и теперь, здесь, в Египте, мы ничего не придумаем, надо сначала вернуться…

— Ветров, — сказал Ваня, — я не хочу отсюда уезжать. Во всяком случае, через десять минут — это слишком рано.

— Ты с ума сошёл? — тихо спросил Саша.

— Нет, я уже почти понял, как перенастроить этот прибор. Не слишком сложная проблемка. Сначала мы отменяем заданное время возвращения — это вообще делается одной кнопкой…

Саша стремительно выдернул «Фаэтон» из рук Вани.

— Да не бойся ты, — сказал Ваня как-то вяло, почти сонно. — Не стану я этого делать, не согласовав с вами. Просто мне кажется, что мы в ответе за Анхесенамон. Нельзя её бросать тут, в пещере. Она такая… — он поднял руки, словно молил богов подсказать ему нужные слова. — Воздушная, нереальная, недосягаемая… и одновременно такая доверчивая, нежная, хрупкая, беззащитная… Обидеть её — грех великий. Не влюбиться в неё может только совсем бесчувственный человек. А уж если она полюбит, то это навсегда, это — абсолютная преданность, неведомая нашим современницам…

— Проснись, Оболенский! Спустись на землю, — Саша ткнул его в бок довольно резко.

Иван словно и не почувствовал, он только всё так же медленно, вяло повернул голову к Саше на пару секунд и вновь стал смотреть на Анхесенамон.

— Мы очень скоро все вместе не просто спустимся на землю, а рухнем на неё, и земля будет холодной, жесткой и грязной… Зачем же торопить события? — рассуждал он, ни кому конкретно не обращаясь. — А сейчас… Разве я не прав? Девушки нашего мира уж больно самостоятельные. Феминистки. Их даже защищать не интересно. Сами могут за себя постоять. Анхесенамон — вот идеал женщины! Её хочется оберегать, драться за неё, охранять от всех бед и напастей. Рядом с ней чувствуешь себя настоящим мужчиной. А добиться её взаимности — это высокая, трудная и во всех отношениях достойная цель…

Аня скептически улыбалась, слушая Ивана, но она лучше, чем кто-нибудь, понимала, что спорить с ним сейчас бесполезно. И даже опасно.

Запоздалая влюбленность накатила на Ваню тяжелой, удушливой волной, а он и рад был подчиниться этому безумию. Конечно, он придумал себе эту красивую и необычную любовь — даже не с первого, а со второго взгляда. Но такой уж у него был характер. Иван Оболенский — великий мастер выдавать желаемое за действительное. Ещё секунда, другая, и он, распрощавшись с друзьями, решит остаться здесь. Нет, это не будет прямым подражанием Ане, скорее подсознательным копированием её поведения в той, первой экспедиции. В тот невыносимо грустный момент прощания юный рыцарь Анри и вправду был для Анюты дороже обоих миров вместе взятых. И сейчас Ване страшно хотелось, чтобы и у него было так же. Это ещё не любовь, а лишь тоска по любви, от начала и до конца придуманная, но такая отчаянная, пронзительная, что может оказаться посильнее иного реального чувства…

Он всё-таки сказал:

— Вот возьму и останусь здесь.

— Только попробуй, — пригрозила Аня.

А Саша глянул на дисплей «Фаэтона» и скомандовал:

— Трёхминутная готовность. Давайте прощаться со всеми.

Обнявшись по очереди с Джедхором и Апуи, они попросили египтян отойти на безопасное расстояние, а сами встали плечо к плечу, как на параде, почти по стойке «смирно».

— По-моему, Анхесенамон плачет, — сказала вдруг Аня.

И действительно владычица казалась такой несчастной, такой одинокой и покинутой! Глаза её как будто умоляли: «Не покидайте меня! Мне будет так страшно без вас в чужой стране!»

— Я должен что-то сделать для неё, — решительно проговорил Ваня.

Анюта насторожилась. Саша приготовился к любым неожиданностям. А Ваня вдруг открыл свою сумку, достал оттуда ручку, выдернул лист из тетрадки и начал быстро-быстро писать.

Саша заглянул через плечо. Конечно, это были стихи.

— Она не поймёт, — тихо сказал он другу.

— Неважно, — буркнул тот, продолжая чиркать по бумаге. — Она почувствует. Думаю, больше никто и никогда не напишет ей такого.

— Ещё бы! — не удержалась Аня. — Ведь до рождения Пушкина так много веков!

— Это не Пушкин, — бросил Ваня, даже не обидевшись, ему было некогда.

Наконец, он закончил, подбежал к Анхесенамон и, протянув ей листок, встал на одно колено. Анхесенамон приняла загадочный дар чужеземца, Ваня припал губами к руке царицы и замер, словно впадая в транс.

— Назад! Быстро! — закричал Саша.

Ваня встрепенулся, но еще на мгновение задержал руку Анхесенамон в своей ладони, и лишь потом порывисто вскочил. Оказавшись рядом с ребятами, он в последний раз посмотрел в глаза царицы. Они были полны слёз. Они были прекрасны… даже сквозь пелену белого-белого тумана…

Густое молочное облако образовалось в том месте, где стояли трое чужестранцев. Потом оно стало серебристым, полупрозрачным, мерцающим, и, наконец, рассеялось полностью…

Анхесенамон стояла с тончайшим «папирусом» в руках, смотрела на непонятные знаки, и крупные слёзы катились по её бледным щекам, катились и капали на этот странный листок. Быть может, мудрецы и расшифруют эти таинственные символы, но юной владычице было понятно и без них, что здесь написано признание в любви:

Я слышу зов Отчизны дальней
И покидаю край чужой;
В час незабвенный, в час печальный
Стою я здесь перед тобой. 

Мои волнующие руки
Тебя желают удержать;
Томленье страшное разлуки
Мой стон молит не прерывать.

Но здесь, увы, где неба своды
Сияют в блеске голубом,
Где тень олив легла на воды,
Явилась ты лишь сладким сном. 

Ты, как мираж, ты, как виденье,
Исчезнешь в хаосе времён;
Твой взор ловлю хоть на мгновенье,
А в сердце слышится лишь стон. 

Твоя краса, твои страданья
Исчезнут в дымке голубой.
А с ними поцелуй свиданья…
Но жду его, он за тобой…

Глава 56