Дэн Симмонс - Утеха падали

• Название: Утеха падали
• Автор: Дэн Симмонс
• Издательство: Александр Корженевский, Диамант, Золотой век
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1998
• ISBN: 5-89215-046-1,5-87917-035-7

Игры бывают разные. Но в подобной вы еще не участвовали. Ставка в ней — бессмертие, а игральные фишки — человеческие жизни.

Невероятный, шокирующий роман всемирно известного автора погружает нас в бездну страха, откуда нет возврата.

---

Любовник-культурист закончил свое представление каким-то особым изгибом торса. К этому моменту Александр стоял уже на коленях — поклонник у ног Адониса. Адонис все еще держал свою позу, когда почитатель потянулся и стащил узенькие плавки со своего божества. Загар у божества был действительно идеальный. Хэрод выключил аппарат.

— Байрон? — пробормотал Хэрод. — Ни хрена себе. — Он вернулся к полкам. Ему пришлось искать минут пятнадцать, но в конце концов он нашел то, что искал. На наклейке стояло: «В случае моей смерти», кассета была задвинута между «В крови по локти» и «Во тьме горячей ночи». Хэрод опустился на диван и некоторое время сидел так, поигрывая кассетой. В животе появилась какая-то сосущая пустота; ему очень хотелось выйти и уехать подальше отсюда. Все же он вставил кассету в магнитофон, нажал нужную кнопку и подался вперед.

«Здравствуй, Тони, — сказал Вилли. — Привет из могилы. — Изображение было более чем в натуральную величину. Вилли сидел в плетеном кресле на краю своего бассейна. Ветерок шевелил листья пальм за его спиной, но в кадре никого больше не было, даже слуг. В седых волосах Вилли, зачесанных вперед, виднелись загорелые залысины. Старик был в свободной гавайской рубашке в цветочек и мешковатых зеленых шортах. Колени у него были белые. Сердце Хэрода колотилось о ребра. — Если ты нашел эту пленку, — сказало изображение Вилли, — значит, надо полагать, случилось несчастье и меня с вами уже нет. Надеюсь, что ты, Тони, первым нашел это... м-м-м... последнее завещание и смотришь его один».

Хэрод сжал кулаки. Трудно сказать, когда сделана запись, но, по всей видимости, недавно.

«Надеюсь, ты уладил все остальные дела, — сказал Вилли с экрана. — Уверен, что компания будет в хороших руках, успокойся, дорогой друг, если мое завещание уже прочитано; тебе не о чем беспокоиться. На этой пленке нет каких-либо сюрпризов или дополнений. Дом принадлежит тебе. Это всего лишь дружеская встреча двух старых товарищей, ja?»

— Блядь, — прошипел Хэрод. По рукам у него бежали мурашки.

«...пользуйся домом, себе на радость, — говорил Вилли. — Я знаю, что он тебе никогда особо не нравился, но его легко превратить в капитал и вложить куда-нибудь, если понадобится. Возможно, ты используешь его, чтобы воплотить наш маленький проект с „Торговцем рабынями“, а?»

Да, запись была очень и очень свежая. Сделана недавно. Хэрода пробрала дрожь, хотя было очень тепло.

«Тони, мне не так уж много нужно сказать тебе. Ты ведь согласен, что я относился к тебе как к сыну, nicht wahr? Ну, если не как к сыну, то как к любимому племяннику. И это несмотря на то, что ты не всегда был со мной до конца честен. У тебя есть друзья, о которых ты мне не говорил... разве не так? Ну что ж, идеальной дружбы не бывает, Тони. Возможно, и я тебе не все говорил про своих друзей. Каждый живет своей жизнью, верно?»

Хэрод сидел выпрямившись, очень тихо, почти не дыша.

«Теперь это неважно, — Вилли слегка отвернулся от камеры; прищурившись, он смотрел на солнечных зайчиков, плясавших на поверхности воды. — Если ты смотришь эту пленку, значит меня уже нет. Никто из нас не вечен, Тони. Ты это поймешь, когда доживешь до моего возраста. — Он снова глянул в объектив камеры. — Это если ты доживешь до моего возраста. — Вилли улыбнулся. Вставные челюсти у него были идеальные. — Я хочу тебе сказать еще три вещи, Тони. Во-первых, я сожалею, что ты так и не научился играть в шахматы. Ты знаешь, как много для меня значили шахматы. Это — больше, чем игра, мой дорогой друг. Ja, гораздо больше. Ты однажды сказал, что у тебя нет времени для таких игр, — ведь тебе надо жить, заниматься жизнью. Ну что ж, никогда не поздно учиться, Тони. Даже мертвец может научить тебя чему-нибудь. Во-вторых, я должен сказать тебе, что я всегда терпеть не мог имя „Вилли“. Если мы встретимся в будущей жизни, Тони, я бы попросил тебя обращаться ко мне иначе. Например, герр фон Борхерт. Или Гроссмейстер. Тоже приемлемо. А ты веришь в загробную жизнь, Тони? Я верю. Уверен, что она существует. А как ты представляешь себе это место? Я всегда видел рай как прекрасный остров, где удовлетворяются все твои желания, где много интересных людей, с которыми можно разговаривать, и где можно Охотиться в свое удовольствие. Приятная картина, ведь правда?»

Хэрод моргнул. Ему часто приходилось читать выражение «облиться холодным потом», но никогда не приходилось этого испытывать. А вот сейчас довелось.

«И наконец, Тони, у меня к тебе вопрос. Что это за фамилия „Хэрод“? Ты утверждаешь, будто происходишь из христианской семьи Среднего Запада, и ты уж точно частенько поминаешь Христа и Бога мать, но у меня такое впечатление, что имя „Хэрод“ идет из какого-то другого источника, а? Скажем, Ирод. Очень может быть, что мой дорогой племянничек — еврей. Ну ладно, теперь это не имеет значения. Можем поговорить об этом, если встретимся в раю. А пока — на этом пленка не кончается, Тони. Я тут добавил кое-какие отрывки из новостей. Возможно, они покажутся тебе поучительными, хотя вообще у тебя, как правило, нет времени, чтобы заниматься такого рода вещами. Прощай, Тони. Или, точнее, Auf Wiedersehn».

Вилли помахал камере рукой. На несколько секунд изображение на пленке исчезло, потом появилась запись передачи новостей, пятимесячной давности, о поимке Голливудского Душителя. За этим последовали еще отрывки новостей, все о бесцельных убийствах за тот год. Двадцать пять минут спустя пленка кончилась, и Хэрод выключил аппарат. Он долго сидел, сжав голову руками. Наконец встал, вытащил кассету, сунул ее в карман куртки и вышел.

По дороге домой он гнал машину на большой скорости, терзая коробку передач; он выбрал дальний путь и въехал на голливудское скоростное шоссе на скорости больше восьмидесяти миль в час. Никто его не остановил. Когда он свернул к своему дому и остановился под желчным взглядом сатира, тренировочный костюм на нем был влажен от пота.

Хэрод подошел к бару возле джакузи и налил себе большой стакан водки. Осушив его в четыре глотка, он вытащил кассету из кармана, потом, сорвав пленку с пластиковых валиков, выдернул ее из кассеты; она витками упала на пол. На то, чтобы сжечь пленку в старом мангале на трассе за бассейном, ушло несколько минут. Среди золы остался расплавленный сгусток. Хэрод несколько раз ударил пустой кассетой о каменный дымоход над мангалом, пока пластик не разлетелся на куски. Бросив разломанную кассету в мусорный ящик рядом с хижиной в саду, он вернулся в дом и налил себе еще стакан водки, на сей раз с лимонным соком.

Хэрод разделся и залез в джакузи. Он уже почти заснул, когда вошла Мария Чен с дневной почтой и диктофоном.

— Оставь все здесь, — приказал он и снова задремал. Через пятнадцать минут он открыл глаза и принялся сортировать пачку свежих писем, иногда диктуя заметки либо краткие ответы в свой «Сони». Пришли еще четыре сценария. Том Макгайр прислал массу бумаг, связанных с приобретением дома Вилли, подготовкой аукциона и уплатой налогов. Три приглашения в гости; Хэрод взял на заметку одно из них: подумать. Майкл Мей-Дрейнен, самоуверенный молодой писатель, прислал наспех нацарапанную записку, — жаловался, что Шуберт Уильяме, режиссер, уже начал переписывать сценарий Дрейнена, а ведь он еще не закончил это барахло! Большая просьба Хэроду вмешаться, иначе он, Дрейнен, отказывается от проекта. Хэрод отбросил записку в сторону, оставив ее без ответа.

Последнее письмо пришло в небольшом розовом конверте со штампом «Пасифик Палисейдз». Хэрод вскрыл его. Бумага была другого цвета и слегка надушена. Почерк плотный, с сильным наклоном и детскими загогулинами.

"Уважаемый мистер Хэрод!

Я не знаю, что нашло на меня тогда, в субботу. Я вряд ли смогу это понять. Но я не виню Вас и прощаю Вас, хотя никогда не смогу простить себя.

Сегодня Лорен Сейлз, мой агент, получила пакет бумаг, связанных с договором по Вашему предложению относительно фильма. Я сказала Лорен и своей матери, что тут какая-то ошибка. Я сообщила им, что беседовала с мистером Борденом об этом фильме незадолго до его смерти, но не давала никаких твердых обещаний.

Мистер Хэрод, на данном этапе своей карьеры я не могу связывать свою судьбу с таким проектом. Уверена, Вы понимаете, в какой ситуации я нахожусь. Это вовсе не означает, что в дальнейшем мы не сможем работать вместе над каким-нибудь фильмом. Я надеюсь, Вы примете мое решение и устраните все препятствия или сомнительного свойства детали, которые могли бы повредить такому сотрудничеству в будущем.

Я уверена, что могу положиться на Вас в данной ситуации, мистер Хэрод. В прошлую субботу Вы упомянули, что знаете о моей причастности к Церкви Иисуса Христа Святых Последнего Дня. Вы должны понять, что вера моя очень крепка и что моя преданность Господу Богу и Его Законам для меня превыше всяких других соображений.

Я молю Бога, чтобы он помог Вам увидеть правильный путь в данной ситуации, и в глубине души уверена, что так и будет.