Алексей Слаповский - Я — не Я

• Название: Я — не Я
• Автор: Алексей Слаповский
• Издательство: Издательство журнала ''Волга''
• Жанр: Современная проза

Некий обычный и ничем не примечательный человек вдруг приобретает удивительную способность меняться телами с другими людьми, чем ему приходится занимается на протяжении всего романа, становясь то подпольным миллионером, то поп-звездой, то опустившимся алкоголиком. С этого-то и начинаются его мытарства...

Хорошо написанная книга размышлений о жизни, размышлений, хотя и не слишком глубоких, но и не претендующих на априорную правоту.

---

Неделин по краю, по краю — пробрался к выходу, возле которого стояли с улыбками человек двадцать дружинников, крепкие рабочие парни.

Ты куда? — спросил один из них.

Туда.

Ну иди, — сказал дружинник и, выпуская, дал совершенно непонятно зачем пинка под зад. Нет, действительно — зачем?

Глава 43

Перейти улицу, ещё одну, свернуть — и он дома. Но Неделин идёт всё медленней, он до сих пор не придумал, что будет говорить жене (чуть не подумалось: бывшей жене П.

Он в тёмных очках, но и в них не чувствует ограждённым себя от опасности — и старается не смотреть никому в глаза.

А может, цветов букетик купить на последние деньги? Цветы по летнему времени дёшевы. Цветы могут придать его появлению, так сказать, иной тон.

И он с полдороги вернулся к рынку, купил при входе у старухи несколько тюльпанов.

Рядом со старухой сидел безногий нищий на тележке. Он был в зимнем полупальто с рыжим воротником, несмотря на жару, перед ним лежала шапка, в шапке-мелочь и даже рубль (видимо, для приманки, нищий ловил на живца). Неделин повертел оставшийся в руках двугривенный. Как любой средний обыватель, он не верил, что у нищенствующих нет других средств к пропитанию, зато верил, что они, попрошайничая, зарабатывают очень приличные деньги. Но, опять же как средний обыватель, он был суеверен: нищему подать — удачу приманить, душу спасти; если не всю, то хоть бы часть её.

Даже сквозь тёмные очки ему было видно, что морщинистое лицо нищего — красно. Пот стекает крупными каплями. Густые мокрые волосы прилипли ко лбу.

Живёт, наверное, один, в какой-нибудь полуподвальной комнатушке, средь голых стен, ест на грязной табуретке, заменяющей стол, спит на грязном тряпье и ко всему привык уже — и к вони жилья, и к своей собственной, и к тому, что целыми днями ноги идут мимо лица; всё ноги, ноги с утра до вечера, и нищенство для него давно уже не унижение, а образ жизни.

Неделин снял очки, чтобы лучше разглядеть нищего, — и тут же, встретившись с ним глазами, опомнился, испугался, поспешно надел очки.

Но что-то, что-то странное так и подмывало опять посмотреть на нищего незатемненным взглядом. Ощущая тошноту страха где-то в животе, Неделин вновь снял очки. Нищий ответил ему глазами своими, равнодушными, — без вопроса, без удивления, смотрел просто, пусто — ив этой пустоте было что-то завораживающее.

Сходишь с ума, сказал себе Неделин.

«Грязный угол. Забвение. Помереть раньше смерти, чтоб не ждать её, суку», — шепнул кто-то.

«Я молод ещё, мне об этом рано…»

«Всё равно — как раньше не проживёшь. Соскучишься».

«Без того скучно».

«Сделай счастье человеку. Большего ты в жизни не сумеешь. Благословясь — попробуй!».

«Слова то какие: благословясь! Я в Бога не верю».

«А он в тебя — верит».

«Казуистика!»

Вот так что-то бормотало в Неделине и ссорилось, меж тем они с нищим всё смотрели друг на друга, будто соревнуясь, кто дольше выдержит, не отведёт глаз.

Вот-вот, чуть-чуть! —и ничего… Переход не состоялся.

Почти обидно. Неделин отвернулся.

Старуха, торгующая цветами, достала бутылку, стала аккуратно пить бережливым ртом.

Дай хлебнуть, — хрипло сказал ей нищий. Старуха отняла бутылку ото рта и, утираясь, отозвалась:

Ёна тёплая, противныя!

Всё равно. Спеклось всё.

Старуха посмотрела бутылку на свет и удивилась:

А ёна и кончилась!

…! — выругался нищий.

Неделин подошёл к бочке с квасом, что была неподалёку, взял кружку холодного пойла, встал прямо перед нищим и начал медленно пить. Сейчас нищий позавидует его утолению жажды, значит, позавидует ему в целом — и …

Но ничего не произошло.

На!.. Пей!.. — Неделин сунул кружку нищему и ушёл не оглядываясь.

И пот выступил от пережитого страха, и стыдно почему-то было, и жалко — нищего, себя, всех на свете…

Глава 44

Рано утром Запальцев, муж милой жены Лены и отец двух смышлёных пацанов, вышел из дома со свежестью и энергией в серых острых глазах, сел в машину, провёл рукой по гладкости руля, и тут кто-то постучал в окно. Он посмотрел, всё понял, включил мотор, дал газ, и машина сорвалась с места, но тут же резко затормозила и поехала назад. Дверца открылась.

Садись быстро! Неделин сел.

Долго ехали молча.

Ну давай, — сказал Запальцев. — Рассказывай. Как ты это делаешь и зачем ты вообще это сделал?

Не я это делаю.

А кто?

Не знаю. То есть я, конечно. Но откуда такая способность — не понимаю. К врачу надо будет обратиться.

Твоё дело. Учти, если ты хочешь обратно, — ничего не выйдет. Я не согласен.

Ты успел машину купить?

А почему бы и нет?

То есть ты спокойно занял моё место? То есть ты — вжился? Как тебе это удалось?

Я занимаю своё место! — внушительно сказал Запальцев.

Неделин сбоку посмотрел на него: экий представительный мужчина, кто бы мог подумать, что из его внешности можно такое сотворить. И подбородок как будто стал твёрже, и глаза вроде больше, и губы резко очерчены, волосы подстрижены красиво и, кажется, уложены с помощью фена. Франт, франт! И машина!

Нет, в самом деле, откуда машина?

Купил. Ты-то, я смотрю, ничего не нажил. Вид у Неделина был и впрямь потрёпанный.

Наживёшь тут, — отпарировал Неделин, — когда за тобой милиция по всему Союзу гоняется. Мошенник, спекулянт и всё такое.

Срок давности вышел.

Ты уверен?

А тебе-то что? — холодно спросил Запальцев. Но Неделин уже не тот Неделин и так с собой обращаться не позволит.

Не вякай, — сказал он. — Машина мне твоя не нужна. А вот остальное — будь добр.

Остальное?..

Запальцев соображал, как ему быть. А мог бы ведь заранее продумать этот вариант — возвращение хозяина нынешнего его тела. Если бы только тела! Оттягивая время, Запальцев решил представиться смирившимся — и рассказал о своей послепревращенческой жизни.

Его столярные увлечения продолжались около года и надоели ему. Он пробовал подняться по служебной лестнице за счёт общественной работы, так как на ниве общественной деятельности, партийной и профсоюзной, можно продвинуться, не имея никаких профессиональных знаний и ровно столько ума, чтобы двум свиньям щи разлить. И он пошёл продвигаться, пошёл, пошёл — но и это наскучило, не принося, к тому же, больших доходов. Натура брала своё, Запальцеву, как и прежде, хотелось риска, захотелось ходить по краешку — и вдруг в один день сорвать солидный куш. Впрочем, он усмирил в себе нетерпеливые желания и выбрал путь благородного риска, пошёл в кооператоры, основав для начала маленький кооператив по ремонту квартир, а потом, так и оставив эту вывеску, разворачивал дела всё шире и шире, занимаясь посредническими, торгово-закупочными и прочими серьёзными делами. Уже он стал солидной фигурой в деловых кругах, ворочал большими средствами, но их не обнаруживал. Ну, машину, допустим, купил, мелкое дело. Ну, дачку построил на Волге, тоже не Бог весть что. А в остальном ограничивал себя: не время. Жена доверчиво относилась к резким переменам в судьбе мужа, в последнее время она привыкла полагаться на него и знала: если он что делает, значит, это нужно в первую очередь для семьи.

Они жили дружно и хорошо, несмотря на то, что к Запальцеву пришла счастливая любовь: секретарь-машинистка Леночка со знанием английского языка (в скором времени предполагался выход на иностранные фирмы). Леночка была, очень строгих правил, и это Запальцева восхитило, два месяца он только заглядывал ей в глаза и каждое утро клал ей на стол букет роз, через два месяца написал письмо в стихах, это на Леночку подействовало, и он стал счастлив окончательно, сняв для встреч с ней уютную квартирку, хозяева которой уехали на год на заработки за границу. О том, чтобы порывать с семьёй, и речи не было, он жену тоже по-своему любит, детей тем более, любовь со стихами — одно, любовь семейная — иное.

С Леночкой были чудесные часы, он каждый раз писал ей по стихотворению и читал вслух, пока она раздевалась, звучала тихая музыка, плыли в сумраке по потолку и стенам блики от разноцветного кружащегося светильника.

И теперь отдать всё этому плюгавцу? А самому стать тем, кого разыскивает милиция, — так, что ли?

Конечно, он не задавал этих вопросов Неделину, он коротко обрисовал ситуацию и спросил:

Ну, что? Значит, тебе и машину отдай, и работу отдай, и любовницу отдай, и жену с детьми, которые меня обожают, между прочим. Да?

Ничего мне не надо. То есть жену и детей — само собой. А остальное оставь при себе. Или я обращусь в органы.

Постой. А как ты это сделал? Какой тут механизм?

Неделин помолчал. Запальцеву открывать этот механизм не нужно, он не такой простак, как Субтеев, он волевой человек и сумеет удержать себя от страха и возникающего вслед за страхом желания переселиться. Тут надо подумать.

Не всё сразу, — сказал он. — Сначала тебе нужно узнать, как я за тебя жил.

И рассказал — не всё, но самое существенное. Он понимал, что Запальцеву трудно, как ни крути, а он — уголовник, его разыскивают, он вынужден будет где-то скрываться и скрываться долго, пока не пройдёт срок давности. А кто его знает, каков срок…