Джудит Спенсер - Интервью с холостяком

• Название: Интервью с холостяком
• Автор: Джудит Спенсер
• Издательство: Издательский Дом «Панорама»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-7024-1788-7

Разузнав сенсационные подробности о жизни известного в городе владельца сети кинотеатров Рейнера Тиндалла, журналистка Ноэль Лайсетт может с их помощью разом покончить со многими своими проблемами и обрести долгожданное материальное благополучие. Но она, ни секунды не колеблясь, отказывается их публиковать, ибо одной встречи с этим человеком ей оказывается достаточно, чтобы понять: в жизни существуют вещи намного более ценные, нежели блага земные. Например, доверие, сострадание и любовь…

---

Постояв еще немного, Ноэль повернулась и побрела в дом, мечтая, чтобы все сложилось иначе. Ах, если бы прокрутить жизнь, как кинопленку, далеко в прошлое, перемотать те несколько лет, что связаны с Рупертом… Ведь это подлое предательство бывшего мужа, помноженное на боль, причиненную смертью отца, нанесло ей незаживающие раны… Были времена, когда она верила в любовь до гроба, и родственные души, и прочую романтическую чепуху. Она доверилась Руперту, решила отчего-то, что они самой судьбой предназначены друг для друга. Но он обманул ее мечты, посмеялся над нею, причинил ей немалое зло, забыть которое она не в состоянии. Равно как и допустить повторения горького опыта.

Нет, она ни за что не позволит себе увлечься мужчиной. Никогда такому не бывать! Даже таким мужчиной, как чудесный, заботливый, ласковый Рейнер, от одной улыбки которого она тает, точно мороженое под солнцем…

6

С тихим шорохом распахнулись автоматические двери. Холодея от страха, Рейнер переступил порог — и едва не задохнулся от антисептического, такого знакомого больничного запаха. Всякий раз, оказываясь в больнице, он поневоле вспоминал то время, что провел у постели умирающего отца, и те мучительные часы в приемном покое, когда он молился, чтобы Октавия выжила, вопреки ее многочисленным травмам. Специфический запах, белый цвет, приглушенный шепот. Все это вновь пробуждало болезненные воспоминания об умирающем мужчине, о его истерзанном душевной пыткой сыне и об израненной женщине, которой никто уже не смог бы помочь.

Рейнер решительно прогнал мысли о прошлом. Он нужен Долли, и он будет рядом с девочкой во что бы то ни стало, Следуя указателям, он едва ли не бегом спешил в приемный покой. Миссис Буш сообщила по телефону, что Долли упала, ударилась о край стола и поранила голову. Помощь оказана вовремя, опасности нет, но он должен был убедиться в этом своими глазами и обнять девочку, прежде чем позволит себе расслабиться. Близняшки для него — все, только Долли с Денни любят его искренне, безо всяких оговорок и условий. Он не может, просто не может допустить, чтобы с ними что-то случилось.

Черт подери, ему полагалось быть дома, с его ненаглядными мышатами, а не тратить время попусту на дурацкое свидание и развлекаться с Ноэль.

Рейнера захлестнуло знакомое чувство вины. Он не сумел спасти Октавию, когда та нуждалась в нем больше всего. Слишком уж поглощала его собственная боль, слишком занят он был, создавая свой бизнес, чтобы обращать внимание на младшую сестру, эту истерзанную юную душу, что, спасаясь от стрессов неблагополучной семьи и ее скандальной известности, связалась с дурной компанией, злоупотребляющей алкоголем и наркотиками. Жестокую цену заплатила она за свое неразумие: мотоцикл, мчавшийся на полной скорости, не вписался в поворот и врезался в дерево. Погибли и Октавия, и ее вдребезги пьяный парень, отец близняшек.

Да, он подвел Октавию, не поддержал ее, не попытался понять… Но он ни за что не подведет ее дочурок, не станет крутить роман с журналисткой, способной здорово испортить жизнь двум ничего не подозревающим маленьким девочкам.

Переговорив с дежурной медсестрой, Рейнер пошел в конец коридора к палате, где, как ему сообщили, находились Долли и миссис Буш. Он толкнул дверь, переступил порог — и кровь застыла у него в жилах. Долли, устроившись на коленях няни, задумчиво сосала пальчик. Светлокудрую головенку стягивала белая повязка, а на пухлых, побледневших щечках виднелись следы слез.

Рейнер на мгновение закрыл глаза и вдохнул поглубже. Нельзя, никак нельзя впадать в панику, даже если при одном только виде его ненаглядной малютки с бинтом вокруг головы на стенку лезть хочется. Девочка и без того напугана, нечего тревожить ее еще больше. Миссис Буш подняла взгляд, лицо ее было белее мела.

— Мистер Тиндалл… — произнесла она. В ее карих глазах стояли слезы. Вскинула головку и Долли.

— Папа! — воскликнула она, пытаясь слезть с няниных коленей. — Папа!

Рейнер шагнул ей навстречу, раскрыв объятия.

— Долли, мышонок!

А в следующую секунду он уже прижимал свое сокровище к груди, зарываясь носом в ее волосы, всей грудью вдыхая чистый детский запах. Слава Богу, с ней и впрямь все в порядке! Рейнер в очередной раз поклялся защитить близняшек от всего на свете, от любых мыслимых и немыслимых опасностей. Долли тихонько захныкала.

— Бо-бо… — Она прижала ручонку ко лбу. — Папа, бо-бо…

Рейнер осторожно отвел ручку, ласково поцеловал девочку в затылок.

— Знаю, мышонок, знаю. Но ты же у меня храбрая мышка, потерпи немного. До свадьбы заживет…

Все еще поглаживая Долли по волосам, Рейнер обернулся к няне.

— Сколько швов наложили?

— Четыре.

Рейнер стиснул зубы. Миссис Буш нервно сняла очки и протерла запотевшие стекла.

— Мистер Тиндалл, мне так жаль, так ужасно жаль… Я же все время при них находилась, неотлучно. Но она споткнулась об игрушечную машинку, и…

— Вы ни в чем не виноваты, миссис Буш, — возразил Рейнер, обрывая поток ее извинений. — Все дети падают, все дети ушибаются. Это возраст такой. — Кроме того, именно мне следовало быть рядом с девочками… а не в ресторане сидеть, мысленно добавил он.

— Знаю, — вздохнула миссис Буш, проводя рукой по растрепавшимся седым волосам. Вид у нее был — краше в гроб кладут. — И все равно…

— Отчего бы вам не поехать домой, миссис Буш? — Рейнер перехватил девочку поудобнее, и Долли уткнулась личиком ему и плечо. — Я останусь с малышкой.

— О нет, я не могу позволить, чтобы…

— Вам необходимо отдохнуть, а двоим тут делать нечего. Ей ведь собираются провести обследование?

— Да, потому что она на несколько минут потеряла сознание…

Рейнер крепче прижал к себе девочку. При мысли о том, что мог потерять одну из своих любимиц, он просто с ума сходил. Тем важнее обезопасить девочек от угроз окружающего мира.

В частности, от журналистки Ноэль Лайсетт… Со временем Рейнер убедил-таки няню поехать домой. Та и впрямь нуждалась в отдыхе. Кроме того, нужно было позаботиться и о Денни, временно доверенной попечению домработницы. Затем он подробно расспросил обо всем лечащего врача. Тот заверил, что собирается провести обследование только в качестве меры предосторожности, не более того. Между тем медсестра принесла запоздалый ужин для Долли.

Рейнер, усевшись в единственное кресло и усадив малышку на колени, уговорил съесть ее несколько ложек пюре и выпить яблочного сока.

— Поезд чу-чу-у-у! — вдохновенно импровизировал он, неся ложку от тарелки ко рту девочки.

После ужина Рейнер в красках живописал девочке приключения Красной Шапочки, очень убедительно рыча и клацая зубами за волка и по очереди изображая то густой бас дровосека, то старческий дребезжащий голосок бабушки. Долли слушала, замирая от восторга и наконец задремала у него на руках. Дышала она спокойно и ровно: опасность вроде и впрямь миновала.

Рейнер долго сидел в кресле, укачивая девочку и любуясь ее сонной улыбкой. Вновь накатило желание защищать беспомощную малышку от всех опасностей мира. Он чувствовал себя ее единственным заступником, ее отцом и опекуном одновременно — и горе тому, кто посягнет на безопасность и благополучие невинной крошки!

Врач сказал, что с девочкой все в порядке, рана неопасна, сотрясения нет. И все равно Рейнер не мог избавиться от одуряющего ощущения беспомощности. Он не сумел уберечь свою маленькую девочку так же, как когда-то не сумел уберечь Октавию…

В палате мало-помалу сгустилась тьма. И перед внутренним взором Рейнера ожили картины прошлого — одна другой болезненнее. Приемный покой год назад. Самый ужасный, самый мучительный день его жизни. Медленно ползут минуты, каждая словно час. Он молится о несбыточном — горячо, исступленно, цепляясь за соломинку. Удрученно-серьезное лицо врача. Октавия мертва…

А в следующий миг он переносился в прошлое еще более далекое. Ему шестнадцать, он в больничной палате, сжимает руку умирающего отца. Одинокого, всеми забытого, несчастного отца.

Женщины появлялись в его жизни и исчезали, их интересовали отцовские миллионы, а не он сам. На нескольких своих пассиях он даже женился — на матери Рейнера и на матери Октавии… Но ни одна из этих женщин с ним так и не осталась. Все они были жадны до денег, однако ни одна не попыталась понять и полюбить мужчину, который прятал одиночество и боль под маской ледяного равнодушия. Эту маску Тиндалл-старший являл всему миру, в том числе и собственному сыну.

Однако Рейнер оставался с отцом до конца, отчаянно надеясь обнаружить в нем хоть искру сердечности и приязни, хоть какое-то проявление простых человеческих чувств. Но нет, все, что досталось в удел Рейнеру, — это такие знакомые разочарование и обида. С губ отца так и не сорвалось ни слова любви. Старик умер таким же одиноким, непримиримым и холодным, как и жил. И ни одна из тех, что когда-либо заверяли его в вечной любви, не пришла к его смертному одру, не скрасила ему последних минут земного бытия.