Анастасия Соловьева - Дом, в котором ты живешь

• Название: Дом, в котором ты живешь
• Автор: Анастасия Соловьева
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-9524-1396-Х

Марина молода, красива и умна, она любит свою работу а школе, у нее прекрасные сыновья и верные подруги. Вот только денег катастрофически не хватает. Поэтому, когда ей предлагают поработать экономкой у нового русского, она прячет в карман свою гордость и отправляется на собеседование… за время которого успевает возненавидеть работодателя. Однако судьба любит играть людьми — в тот же вечер они встречаются вновь, уже в совсем другой обстановке, и Марина понимает, что произвела сильное впечатление на высокомерного бизнесмена. Но что творится с ней самой?..

---

Еще с вечера я решила, что поеду в Звенигород в джинсах и коротком шерстяном джемпере цвета выгоревшей соломы. Спереди аппликация: темно-зеленые болотные травы, коричневый бархатистый камыш чуть склонились под озерным ветерком. В комплекте с джемпером длинный темно-зеленый, в цвет трав, жакет без пуговиц. В нем-то и было все дело. Когда без пяти одиннадцать Дод позвонил по домофону и дети, на ходу застегиваясь, помчались вниз, я с ужасом обнаружила, что жакет торчит из-под куртки. Ехать в одном джемпере в лес холодно. Надеть жакет, а вместо куртки старую дубленку — испортить себе настроение на весь день. Я вытащила дубленку из шкафа, но тут же с досадой убрала обратно. Придется снимать травяной наряд. А жаль — он мне так идет. Я внимательно посмотрела на себя в зеркало, и в этот миг на мои плечи опустилась… лисья шуба. Рыжий, почти красный мех сливался со вспыхнувшими щеками. Я медленно обернулась: Дод стоял прислонившись спиной к двери.

— Поздравляю тебя с праздником, Марина. Вот, примерь.

Я машинально просунула руки в рукава, машинально застегнула крючки… Не слишком расклешенный, прикрывающий колени свингер. Воротник можно застегнуть на шее, а можно разложить по плечам. Густой пушистый мех блестел даже в нашем полутемном коридоре… Модель не самая модная, но если бы я сама покупала себе шубу, то выбрала бы именно такую. Безумно дорогая, но… это была нужная вещь в нужный момент!

— Как ты смог догадаться? — только и выговорила я.

Дод привлек меня к себе, учащенно дыша, отыскал губами губы. Тело затрепетало в сладкой истоме. Хотелось, чтобы эти властные руки не разжались никогда. После долгого поцелуя я спрятала голову у него на груди.

— Марина, нас ждут. — Это было сказано очень вовремя, потому что через секунду в квартиру вбежал Илюшка.

— Мама, что ты так долго? — требовательно спросил он.

Я видела сына как сквозь толщу воды, не понимала, зачем он здесь. Только в машине оцепенение начало медленно проходить. Проехали центр, замелькали парадные фасады Кутузовского. Давид спокойно вел, непринужденно болтая с мальчиками. Как ему это удавалось? Я закрыла глаза и стала додумывать сцену в прихожей.

— Мам, — донесся до меня голос Олега, и по интонации я поняла, что сын обращается ко мне не в первый раз. — Ты взяла фотоаппарат? Взяла или нет?

Выйдя из машины, я обнаружила, что забыла не только фотоаппарат, но шапку и перчатки. Пришлось повязать на голову шарф, поднять воротник, а руки сунуть в карманы.

Снег горел на солнце как бриллиант, казалось, по лесу тут и там рассыпаны драгоценные камни. Я не спеша шла по широкой березовой аллее среди этой роскоши.

Сперва Денис ни на шаг не отходил от Дода, что-то серьезно рассказывал ему, потом1 не выдержал тон, погнался за братом, полез на дерево. Олег обрадовался: ему тоже хотелось принять участие в разговоре, но он робел Илюшка пытался делать наброски с натуры крепко сжимая в покрасневших пальцах блокнот. Я чуть замедлила шаг, и Давид догнал меня на тропинке, спускающейся к реке.

— Тебе хорошо?

— Нет, Давид, хорошо это не то слово. Другая реальность.

— Завтра я лечу в Стокгольм, Марина. Надеюсь, ты будешь вспоминать обо мне?

— Уже завтра?!

— Это не от меня зависит — дела фирмы.

— А когда ты вернешься?

— Примерно в десятых числах апреля. Но звонить буду каждый день. Сейчас вернемся в город — возьмем тебе мобильный.

— Давид, я не хочу, чтобы ты уезжал. — Я опустила голову, и он, как маленькую, погладил меня по волосам.

— Не будем говорить об этом — будем праздновать. Поедем в ресторан: хорошая кухня, оркестрик, выпьем шампанского.

В меню загородного ресторана «Король-Олень» преобладала дичь, но Давид посоветовал заказать их коронное блюдо — жаркое из баранины. Сам он ел форель с овощами. Мальчики, стремившиеся попробовать всего, сошли с дистанции уже после закусок. Впрочем, какой-то сложный десерт она все-таки одолели. Мы пили кофе, когда в зале появились музыканты.

«Сейчас начнется», — внутренне содрогнулась я.

Получив в юности серьезное музыкальное образование, я почти физически страдала от фальшивых звуков. И вдруг — видно это был мой день — полилась чистая задумчивая мелодия. Призывно и грустно звучала флейта — сольный инструмент, остальные деликатно вторили ей.

— А ведь это флейта Пана, лесного бога, — шептала я.

Мы танцевали. Давид обнимал меня бережно, будто я была фарфоровой вазой. Я льнула к нему, не различая окружающего, а музыка завораживала, околдовывала, манила вдаль по освещенному фарами шоссе, на потонувшие в огнях московские проспекты, в международный аэропорт Шереметьево, в северный европейский город…

Прочь сердце рвется, вдаль, вдаль, вдаль…

Вид родной квартиры в два счета вернул чувство реальности. Дети, опьяненные весенним лесом, наскоро умылись и уснули. Только Денис как ни в чем не бывало уселся играть с Давидом в шахматы.

От радостного смятения утра не осталось и следа. Даже когда о тебе заботятся, проблем не становится меньше. Просто это другие проблемы. Сейчас они доиграют партию, и я останусь наедине с этим малознакомым человеком, от которого приняла дорогой подарок. Дальнейшие события предрешены и неизбежны. От меня, к сожалению, ничего не зависит.

Не строить же теперь перед ним недотрогу. Иза, как всегда, права: умный и хитрый, мне с ним не тягаться.

«Ладно, — успокаивала я себя, — сегодняшних глупостей уже не исправишь. А утром отдам ему шубу, телефон, и все. Конец — делу венец».

Денис сложил шахматы в коробку и вышел, потушив свет. Мы сидели в разных углах комнаты, освещенные торшером, молчали. Потом я не выдержала:

— Ты останешься или уедешь?

— Я сделаю так, как ты хочешь.

— Я… Я не знаю, Давид.

— Ты должна этого хотеть…

Я снова испытала смятение… Два дня назад, лежа на этом диване, я в тоске звала Давида. И вот он здесь. Может, придется раскаиваться потом… Я вспомнила жгучее счастье сегодняшнего утра. Чему я так радовалась? Шубе? Ему! Его глазам, губам, прикосновениям, поцелуям… К тому же мы целый день развлекались за его счет. Такое поведение называется некрасивым словом.

— Оставайся, Давид…

— Ты уверена? Хорошо подумала?

— А нужно здесь думать? — раздираемая противоречиями, я резко встала, начала стаскивать с дивана подушки.

— Ты волнуешься, Марина? Напрасно. Ты Действительно дорога мне. — Он стоял совсем близко, не решаясь обнять. Потом, как тогда в лесу, осторожно погладил по волосам…

Он оказался удивительно чутким любовником. Мое отчуждение быстро исчезло. Горячая волна желания, поднимавшаяся откуда-то из глубины естества, мешалась с первозданной нежностью и грустью надвигающейся разлуки. Пары этого дивного коктейля кружили мне голову всю ночь… Никогда я не испытывала ничего подобного!!!

Под утро Давид задремал. Я лежала у него на плече, а за окном таяла бессонная ночь, уступая место рассвету. О, этот предрассветный час, многократно описанный и воспетый! Именно он расставляет все точки над «i» в отношениях любовников, причем последнее слово принадлежит обычно мужчине. Мне стало страшно. Смутно пронеслись в голове обрывки каких-то черно-белых фильмов, потом вдруг совсем некстати выплыл старый анекдот. Утром проститутка напоминает уходящему от нее офицеру: «А деньги?» — «Гусары денег не берут!»

Я рассмеялась — он очнулся от неглубоко го сна.

— Давид, — шепотом позвала я, стараясь скрыть свою предрассветную тревогу.

Он не ответил — только крепче обнял.

— Давид, — я растворялась в его объятьях, — когда самолет?

— В полвторого. — Он окончательно проснулся. — А выйду в полдесятого. В офис нужно заехать.

Комната стремительно наполнялась светом. Иногда время тянется, иногда летит. Сегодня Оно наступало. В семь я тихо выскользнула в коридор и спрятала вещи Давида подальше в шкаф. Потом приготовила чай, налила в термос, намазала бутерброды. За пятнадцать минут до выхода разбудила детей:

— Быстро вставайте! Я проспала.

Пока они умывались, рассовала бутерброды по рюкзакам.

— Мам, дай нам с Олегом на спрайт, чай — Илюшке.

Порывшись в кармане, я протянула какие-то деньги и с облегчением вздохнула, когда за сыновьями захлопнулась дверь. К счастью, мне торопиться некуда: с утра у моего класса английский, потом физкультура.

Из зеркала в ванной на меня глянуло бескровное лицо. Темные круги парадоксальным образом усиливали выразительность широко раскрытых зеленых глаз. Губы пылали. Вырез бирюзового халата был слишком глубок. И вообще в облике этой особы чувствовалась призывная уверенность, и даже смятая прическа не портила дела. Ночь с Додом превратила тихую домашнюю женщину в сексапильную оторву. А вдруг он испугается, увидев меня такой?

Я приняла душ, на лицо тонким слоем положила румяна, бледно-розовой помадой подкрасила губы и поспешила на кухню готовить наш первый с Давидом завтрак.