Лев Соцков - Неизвестный сепаратизм. На службе СД и Абвера

• Название: Неизвестный сепаратизм. На службе СД и Абвера
• Автор: Лев Соцков
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Публицистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-7905-1887-7

Автор — генерал-майор в отставке, более сорока лет проработавший в зарубежных и центральном аппаратах внешней разведки, — рассказывает об использовании иностранными разведками до и во время Великой Отечественной войны радикальной эмиграции сепаратистского толка для дестабилизации обстановки на Кавказе, в Средней Азии и других регионах СССР.

В основу книги положены неизвестные ранее документальные материалы ОГПУ — НКВД — НКГБ и спецслужб некоторых зарубежных государств из архива Службы внешней разведки Российской Федерации.

---

Со временем реальное руководство кабульским филиалом СБТ сосредоточилось в руках Мубашир-хана, Фузаила Максума, Курширмат-бека и Хамранкул-бека. На периферии активную работу в соответствии с рекомендациями Пешаварского съезда вели в Андхое Хазраткул-бек Джан (советник эмира), Шараф Кары Касымов (мулла из Ташкента), а в Мазари Шарифе Абдурашид-бей.

Рецепты Пешаварского центра СБТ были выдержаны: эмир Бухарский оставался в тени, играя консолидирующую роль, а Мубашир-хан со своими ближайшими сподвижниками осуществлял повседневное руководство деятельностью организации.

В предвоенные годы обстановка стала меняться, и в странах, которые пристально следили за развитием событий в сопредельных с СССР государствах, возобладало желание взять деятельность среднеазиатской эмиграции непосредственно под свой контроль. С началом Великой Отечественной войны группировка эмира Бухарского привлекает внимание германской разведки, такое сотрудничество отвечало представлениям Мубашир-хана и его команды о роли германской армии в возвращении им власти на родине. Так сложилась вполне самостоятельная прогерманская организация, действовавшая в Афганистане по указаниям и на деньги из Берлина .

ЭМИР БУХАРСКИЙ

Указание в Кабульскую резидентуру о работе в условиях военного времени ушло в день выступления председателя Государственного Комитета Обороны Сталина с обращением к народу. Казалось бы, на двенадцатый день войны все силы были брошены на западное направление. Остро стояли вопросы компенсации утерянных позиций в Германии, проблемы связи с действующей агентурой, приобретения новых источников разведывательной информации.

Нужно было думать о развертывании партизанского движения на оккупированных территориях, о налаживании сотрудничества с разведками стран складывавшейся антигитлеровской коалиции, решать массу других неотложных вопросов. И тем не менее беспокойство за развитие событий в странах южного пояса — Турции, Иране и Афганистане — побуждало Центр уделять внимание и этому участку работы.

Еще с довоенных времен стало ясно, что Германия и Япония делают серьезную ставку на вовлечение этих стран в орбиту своей политики. Соответственно действовали и их разведки. Именно исчерпывающая информация советской разведки о подрывной деятельности немецких агентов в Афганистане с указанием фамилий, прикрытий и конкретных фактов позволила наглядно показать афганскому правительству необходимость принятия действенных мер по пресечению активности немцев.

Работа, проводившаяся германской разведкой в Афганистане, заставляла опасаться, что гитлеровцы могут инспирировать третью волну басмачества, что грозило бы дестабилизацией обстановки в Средней Азии, глубинных тыловых районах Советского Союза.

В упомянутой телеграмме Центра задача вскрытия системы подготовки под руководством германской разведки басмаческих банд из числа эмигрантов поставлена на первое место. В этом же ряду стояли меры по выявлению каналов заброски агентуры противника на советскую территорию с использованием этнического фактора.

Приходилось отслеживать шаги германского военно-политического руководства в отношении Афганистана, а также изменения вектора усилий германской разведки в стране.

Просчитывались и самые неблагоприятные варианты, но они, к счастью, остались лишь на бумаге, в том числе благодаря целеустремленной работе наших разведчиков.

Специфика обстановки в Афганистане состояла в том, что интересы гитлеровцев и сепаратистов, обосновавшихся в этой стране, совпадали. Первые надеялись подключить эмиграцию к операциям басмаческого типа с целью воздействовать на ситуацию в Средней Азии, вторые лелеяли надежду прийти с помощью немцев к власти. Приходилось считаться и с тем, что афганское правительство, исходя из неопределенности военно-стратегической ситуации, подчас занимало выжидательную позицию, проявляло непоследовательность в своих действиях. Поэтому оказание выгодного СССР влияния на руководящие афганские круги с использованием закрытых каналов также входило в функции внешней разведки.

Резидентура докладывала, что по указанию афганского руководства в связи с событиями в Иране в провинции Герат и Мазари-Шариф перебрасываются армейские части, на севере Афганистана неспокойно — пришли в движение басмаческие элементы, стремящиеся через голову афганцев начать вооруженные вылазки на советскую территорию. В Кабуле туркменские басмачи добиваются разрешения премьер-министра на такого рода действия, включая вполне реальное в ближайшее время вторжение в Тахтабазарский и Мургабский районы. Хашим Хан в беседе с представителем басмачей отклонил эти обращения как могущие нанести ущерб его стране.

Важным было в этой связи то обстоятельство, что об упомянутом заявлении афганского премьера советская сторона имела информацию не только от своей разведки, но и от англичан. Канал обмена информацией между советскими и британскими представителями в Кабуле оказался весьма полезным для обеих сторон и, естественно, усиливал эффективность совместных действий в условиях военного времени.

По данным англичан, вторым после Кабула центром эмигрантской активности становился Кундуз, где с германской разведкой сотрудничали Сеид Кудратулла и Абдул Кари, а также Мухитдин-хан Тюра, Абдулла Керим Минбаши, Абдурахман Максум, Салах Кары. Они уверили немцев, что способны в кратчайшие сроки поставить под ружье до 70 тысяч человек. Кроме того, к басмаческим операциям якобы готово примкнуть одно из афганских племен в Бадахшане.

Аналогичным центром может стать Кандагар, где эмиграцией верховодит муфтий Садретдин, радикализм которого в вопросах вооруженной борьбы проявился еще ранее.

Поступавшая в Москву из Кабульского и других загранаппаратов информация вместе с данными наших британских союзников высвечивали некоторые существенные детали положения в Афганистане. Афганское правительство, намереваясь выслать немецких специалистов, инструкторов и советников и заручиться общенациональной поддержкой, пошло на созыв Лоя Джирги. В отношении внешнеполитической линии правительства вообще и по вопросу о немцах в частности в конечном счете специалистам было предложено уехать, а германское посольство продолжало функционировать.

На очередном собрании эмигрантов Шир Мухаммед-бек разоткровенничался и рассказал, что предложил премьер-министру быстро сформировать вооруженный отряд, выдвинуться на Памир, перейти советскую границу и двинуться на город Андижан в расчете пополнить его в Ферганской долине. Было, правда, и другое предложение — наступать через Таджикистан, так как в горах трудно будет обеспечить многочисленный отряд продовольствием, а так, мол, у дехкан можно добыть продукты. Он пожаловался Хашим Хану, что его людям не вернули отобранного у них в свое время оружия.

Через пару дней Шир Мухаммед-бек вновь собрал своих сторонников и похвастался, что оружие может быть получено, как только оно потребуется. Добавил, что попросил у афганцев шесть тысяч лошадей, но в этом ему отказали.

Позже, в октябре 1942 года, поступило сообщение, что люди, направлявшиеся Шир Мухаммед-беком для уточнения системы охраны советской границы, вернулись и по результатом их доклада он вместе с Халифа Кызыл Аиком решил отложить налет на советскую территорию до весны будущего года. Рейд на участке Пархар—Тахтабазар надо было скоординировать по времени с наступательными операциями вермахта.

На одном из застолий в доме эмира как раз весной 1943 года в числе гостей оказался кавалерийский генерал афганской армии. Брат Шир Мухаммед-бека, как обычно, проявлял нетерпение и ратовал за немедленные действия. Старый кавалерист-афганец, который, очевидно, лучше других присутствовавших понимал, что немцы в России завязли, чтобы как-то сбить неумеренный оптимизм эмигрантов, сказал так:

«Вы ничего путного сделать не сможете, а врагов для нас, афганцев, в лице Советов наживете. Сейчас не время для вооруженного выступления, надо подождать, пока мы будем уверены в том, что русские ослабли в военном отношении. Мы сами скажем эмиру, когда надо выступать».

Hyp Мухаммед продолжал ершиться, заявив генералу: «Помощь ваша нам не нужна, мы хотим от вас только одного — дайте побольше лошадей». Генерал махнул рукой и ушел. Лошадей братьям афганцы так и не дали.

В середине июля сыновья эмира устроили нечто вроде консилиума с приближенными по поводу пошатнувшегося здоровья отца. Заявили, что он плох, стал страдать слабоумием, а на прогулки его возят на коляске. Предложили написать прошение правительству от имени самого эмира с просьбой предоставить ему возможность пользоваться автомобилем. Письмо красиво переписали и послали. Слова премьера им передали устно: «Очевидно, сошел с ума не только эмир, но все вы, бухарские эмигранты. Вы, видимо, хотели, чтобы наша страна очутилась в таком же положении, что и Иран. Времена катания на автомобилях прошли» .