Марина Бонч-Осмоловская - Южный Крест

• Название: Южный Крест
• Автор: Марина Бонч-Осмоловская
• Жанр: Русская классическая проза

---

Тот поднял брови, помолчал, вдумываясь, и на лице его заиграла улыбка:

- Вы хотите сказать, что привезли с собой... идеалы?

- Я бы такое слово не употребил, но ведь каждый из нас ехал с ворохом великих иллюзий, разве не так? Вот я и спрашиваю - куда жить?

Тот не успел ответить, потому что Илья внезапно рассердился и в раздражении выкрикнул:

- Зачем доходить до такой точки?!

- Совершенно с тобой согласен, Илюша! - обрадовался Якобсон, - что дальше-то?! Ведь в стенку влетите, голубчик!

- А вы чего испугались? - Вадим посмотрел на Илью серьезно.

- Это в каком смысле? - изумился тот, с деланым весельем озираясь на оппонентов.

- Вот вы так всполошились. Что в этих словах вам страшным показалось?

- Да вовсе я не сердился!

- Ну как же: потому и рассердились, что испугались...

Илья смотрел с неопределенным выражением на свои руки, потом с юмором спросил:

- Я с вами согласен в политических оценках, но что вы так кипятитесь из-за русских? Собрались трое на кухне в Австралии, а говорят о России! "Что вам Гекуба?" - бросил он, сверкнув глазами.

Вадим быстро взглянул ему в глаза, но ничего не ответил. Илья увидел глаза сострадательные, удивился и, почувствовав себя неуверенно, рассердился на себя и на Вадима. Он непроизвольно оглянулся на Якобсона, ища поддержки.

- Я в Европе "новых" русских встречал, черт знает как богаты, непринужденно обронил он.

- Да... - вздохнул в ответ Якобсон, - перед ними шею гнут.

- Ничего удивительного, Соломон, без денег вы - пустое место в свободном мире.

- А мы-то как в совке мучились! Но, главное, конечно, в политическом смысле!

- Вы по контракту или как эмигрант приехали? - спросил Вадим.

- Меня пригласили в гости, а я тут зацепился, эмиграцию получил.

- Вы про какую эмиграцию говорите, Соломон?

- Про еврейскую. Для русских, насколько я знаю, вакансий нет, улыбнулся он. - Нормальным людям из России надо бежать. Что мы там имели? Преследования "космополитов": в лагеря сажали миллионами!

- Да ведь, кажется, миллионами сажали и русских... и все остальные народы...

- Нет, вы все какие-то сумасшедшие, советские!

- А вы, Соломон?

- Я, дорогой мой, не принадлежу к... ним! У меня нет психологической связи с этой страной. И говорю я на четырех языках. Мне просто нечего там делать - в этой стране, которая никогда не извиняется! В отличие от советских, у меня есть принципы, и я считаю, что впереди всего идет благородство, честь, нельзя прощать до бесконечности. И если это кто-то не понимает, то это беда человека. По убеждениям я либерал: лоялен, терпелив до последнего. Но... "всему на свете приходит конец", и теперь я беженец.

- Врешь, что-ли?! - Илья выпучил глаза.

- Это и есть гуманитарная эмиграция.

- Погодите, Соломон, ведь беженцы - это люди без крова. Их сотни тысяч по всему миру, кому нужна экстренная помощь, включая теперь и Россию. Они живут в страшной нищете...

- Не знаю, о ком вы.

- Что с вами случилось, Соломон? - Вадим весь подался к гостю.

Якобсон посмотрел серьезно, подумал.

- Вы конечно поняли верно. Не так много среди советских - истинно русских людей, кто бы мог понять такие вещи. Жизнь в русской действительности - это подвиг среди грязи, хамства, безобразий. В России я бедствовал. Не знаю, как жили вы, но для меня это были мученические годы. Хорошо известные проблемы с высшим образованием, проблемы с защитой, публикацией работ, - он устало махнул рукой. - Такие вещи во всем цивилизованном мире называются не иначе как дискриминация! Что ж вы хотите - Россия!

- У вас действительно четыре языка?

- Да, восточные. Я занимался сравнительной лингвистикой. То, что мне удалось закончить языковой институт - просто чудо.

- Защитились давно?

- Какую защиту вы имеете в виду? - лукаво улыбнулся Якобсон. - Я доктор наук, но не путайте, не местный, с одной хилой диссертацией. Я - доктор настоящий, с двумя диссертациями, причем вторую писал одиннадцать лет. Издал множество статей и две монографии.

- А вот вы, Соломон, говорили, что в России образование никуда не годное... - заметил Вадим.

- Моя жизнь подтверждает общее правило. Подавляющее большинство испытывало на себе палочную систему образования и нарушение прав человека на всех ступенях научной карьеры! Вы знаете, как трудно устроиться в Москве на работу: там тысячи специалистов, а хороших институтов не больше десятка.

- Устроился? - легко спросил Илья.

Якобсон посмотрел юмористически:

- О чем ты говоришь!.. - он выдержал паузу и медленно добавил: - Став доктором, я был поставлен зам. директора института по науке.

- Да ты большой человек! - воскликнул Илья и сел чуточку поровнее, впрочем, глядя весело и независимо.

- Все в России знают, что значит получить такое назначение, - смущенно сказал Вадим, думая о чем-то другом.

- Удачный сплав: способности, интуиция и, что греха таить, надежная рука. - Якобсон, усмехнувшись, прибавил: - И не одна.

- В том смысле, что вы были в близких отношениях с придержащими власть?

Якобсон кивнул.

- ...а ведь они, как правило, коммунисты.

- Такая ситуация австралийцам может покажется странной. Но, здесь, на Западе, другая система, и вряд ли бы они смогли разобраться в этих тонкостях! - убежденно парировал Якобсон. - Такое назначение - это победа, и, прежде всего, - над идеологическими врагами!

- Вы раньше пробовали эмигрировать?

- Жена отказалась наотрез. У нее родственников пол-Москвы. И не бедные люди. Да и что я нашел бы после такого места... - Соломон скривился.

- Это точно. И вряд ли найдешь, - отозвался Илья сумрачно, думая о своем.

Вдруг Вадим так громко расхохотался, что все вздрогнули:

- Зато, Соломон, теперь вы обладаете полным выбором!

- Здесь выбор во многом! - ответил Якобсон. - Вот пример: прописка. Вы забыли это рабское прикрепление к одному месту? Вы забыли эти куцые квартирки - позор и наваждение нашей жизни? Что далеко ходить, возьмите меня. Я работал в элитном институте, имел отличную зарплату, но так случилось, что я разошелся с женой и, как благородный человек, оставил ей и детям нашу четырехкомнатную квартиру на Садовом кольце. Вы безусловно знаете это престижное место. Мне дали другую - двухкомнатную. Доктор наук, профессор, зам. директора, а живет в двух комнатах! Слава Богу, это государство дало ее бесплатно, как, впрочем, и свое паршивое образование, а не то плати им бешеные деньги за две квартиры! Чего захотели, коммунисты проклятые! - вскричал Соломон в гневе, сияя глазами. Он с усилием перевел дух и продолжал спокойнее: - Одно утешение, что квартира с видом на Кремль. И комнаты тридцать метров каждая. Вам район кинотеатра "Ударник" о чем-нибудь говорит?

- Такая квартира в Лондоне или Париже стоит сотни тысяч? поколебавшись, спросил Вадим, обращаясь к обоим.

Якобсон недовольно хмыкнул:

- Кажется, мой рассказ не находит понимания?..

- Нет, что вы, продолжайте, пожалуйста! - попросил Вадим. - Это удивительная и в своем роде очень поучительная история.

Якобсон посмотрел подозрительно, но заговорил снова:

- Конечно, квартира стоит больших денег, - он как будто приосанился. Из-за этого моя мама и осталась в Москве.

- Какая же связь?

- Она живет у себя, а мою квартиру сдает дипломатам. Здесь ей делать нечего - она там отрывает!

- Неплохо для беженки, а? - крякнул Илья.

- Как же, и она беженка?! - разинул рот Вадим.

- Конечно! - воскликнул Якобсон и радостно рассмеялся. - Было бы у русских, бегущих из бывших советских республик за спиной богатое лобби, были бы и они беженцами!

Вадим опустил глаза. Илья с любопытством спросил:

- Как же ты статус беженца получил? Мы, видно, здорово отстали от жизни.

- Очень просто: есть масса адвокатских контор, где подскажут шаги. Для Америки отработана своя система, для Австралии своя и так далее, подстроенная под законы разных стран. Раньше было еще проще: написал антисоветскую статью - и дело в шляпе. Можно самому сделать или купить журналиста, если есть деньги, но нет таланта.

- Иногда то же самое делают китайцы, - вставил Илья, но Якобсон оборвал его:

- Нашел кого сравнивать, дуралей! Ты бы еще этих... нелюдей вспомнил!

- О ком ты?

- О грязных арабах, о ком же еще!

- Ну ты даешь! - подивился Илья, а Вадим пораженно сказал:

- Соломон, евреи сами страдали... Это так естественно - быть гуманным к другим народам!..

- Гуманизм не может распространяться на что попало! Говорю вам, это недочеловеки! Мы все равно их с землей сравняем! Я здесь недавно, а заметил: приезжает человек из России, и уже через несколько месяцев у него становится правильное мышление. Ну так вот... закончу я сегодня или нет, - раздраженно заметил он. - Публикация в прессе это, конечно, сто очков. Можно использовать услуги упомянутых служб, там вы обсуждаете варианты. Скажем, говорить о погромах, оставшихся как страшное воспоминание детства, не надо: уже известно, что погромов в России нет. Впрочем, некоторые евреи из глубинки иногда с успехом используют этот фактор, ссылаясь на малограмотность и врожденную агрессивность населения русских нестоличных городов, а также на то, что проверить это практически невозможно.