Василий Шукшин - Ваш сын и брат

• Название: Ваш сын и брат
• Автор: Василий Шукшин
• Жанр: Классика

---

Василий Шукшин Ваш сын и брат

…И вот пришла весна. Обычная – добрая и бестолковая, как недозрелая девка.

В переулках на селе – грязь в колено. Люди ходят вдоль плетней, держась руками за колья. И если ухватится за кол какой-нибудь дядя из Заготскота, то и останется он у него в руках, ибо дяди из Заготскота все почему-то как налитые, с лицами красного шершавого сукна. Хозяева огородов матенрятся на чем свет стоит.

– Тебе, паразит, жалко сапоги измарать, а я должен кажндую весну плетень починять?!

– Взял бы да накидал камней, если плетень жалко.

– А у тебя что, руки отсохли? Возьми да накидай…

– А, тогда не лайся, если такой умный.

А ночами в полях с тоскливым вздохом оседают подонпревшие серые снега.

А в тополях, у речки, что-то звонко лопается с тихим линкующим звуком: "Пи-у".

Лед прошел по реке. Но еще отдельные льдины, блестя на солнце, скребут скользкими животами каменистую дресву; а на изгибах речных льдины вылезают ноздреватыми синними мордами на берег, разгребают гальку; разворачиваются и плывут дальше – умирать.

Малый сырой ветерок кружится и кружит голову… Остро пахнет навозом, гнилым мокрым деревом и талой землей.

Вечерами, перед сном грядущим, люди добреют.

Во дворах на таганках потеют семейные чугуны с варенвом. Пляшут веселые огоньки, потрескивает волглый хвонрост. Задумчиво в теплом воздухе… Прожит еще один день. Вполсилы ведутся неторопливые необязательные разговонры – завтра будет еще день и опять будут разные дела. А пока можно отдохнуть, покурить всласть, поворчать на судьбу, зандуматься Бог знает о чем – что, может, жизнь – судьба эта санмая – могла бы быть какой-нибудь иной – малость лучше?.. А в общем-то, и так ничего – хорошо. Особенно весной.

Степан

В такой-то задумчивый хороший вечер, минуя большак, пришел к родному селу Воеводин Степан.

Пришел он с той стороны, где меньше дворов, сел на консогор, нагретый за день солнышком, и вздохнул. И стал смотреть на деревню. Он, видно, много отшагал за день и крепко устал.

Он долго сидел так и смотрел.

Потом встал и пошел в деревню.

Ермолай Воеводин копался еще в своей завозне – тесал дышло для брички. В завозне пахло сосновой стружкой, махнрой и остывшими тесовыми стенами. Свету в завозне было уже мало. Ермолай щурился и, попадая рубанком на сучки, по привычке ласково матерился.

…И тут на пороге, в дверях, вырос сын его – Степан.

– Здорово, тять.

Ермолай поднял голову, долго смотрел на сына… Потом высморкался из одной ноздри, вытер нос подолом сатиновой рубахи, как делают бабы, и опять внимательно посмотрел на сына.

– Степка, что ли?

– Но… Не узнал?

– Хот!.. Язви тя… Я уж думал – почудилось.

Степан опустил худой вещмешок на порожек, подошел к отцу. Обнялись, чмокнулись пару раз.

– Пришел?

– Ага.

– Что-то раньше? Мы осенью ждали.

– Отработал… отпустили.

– Хот… язви тя! – Отец был рад сыну, рад был видеть его.

Только не знал, что делать.

– А Борзя-то живой ишо, – сказал он.

– Но? – удивился Степан. Он тоже не знал, что делать. Он тоже рад был видеть отца. – А где он?

– А шалается где-нибудь. Этта, в субботу вывесили бабы бельишко сушить – все изодрал. Разыгрался, сукин сын, и давай трепать…

– Шалавый дурак.

– Хотел уж пристрелить его, да подумал: придешь – обидишься…

Присели на верстак, закурили.

– Наши здоровы? – спросил Степан. – Пишут ребята?

– Ничо, здоровы. Как сиделось-то?

– А ничо, хорошо. Работали. Ребята-то как?..

– Да редко пишут. Ничо вроде… Игнат хвалится. А Макнсим – на стройке. Ты-то в шахтах, наверно, робил?

– Нет, зачем: лес валили.

– Ну да. – Ермолай понимающе кивнул головой. – Дурь-то вся вышла?

– Та-а… – Степан поморщился. – Не в этом дело.

– Ты вот, Степка… – Ермолай погрозил согнутым пронкуренным пальцем. – Ты теперь понял: не лезь с кулаками куда не надо. Нашли, черти полосатые, время драться.

– Не в этом дело, – опять сказал Степан.

В завозне быстро темнело. И все так же волнующе пахло стружкой и махрой…

Степан встал с верстака, затоптал окурок… Поднял свой хилый вещмешок.

– Пошли в дом, покажемся.

– Немая-то наша, – заговорил отец, поднимаясь, – чуть замуж не вышла. – Ему все хотелось сказать какую-нибудь важную новость, и ничего как-то не приходило в голову.

– Но! – удивился Степан.

– Смех и грех…

Пока шли от завозни, отец рассказывал:

– Приходит один раз из клуба и мычит мне: мол, жениха приведу. Я, говорю, те счас такого жениха приведу, что ты неделю сидеть не сможешь.

– Может, зря?

– Что "зря"? "Зря"… Обмануть надумал какой-то – понлегче выбрал. Кому она, к черту, нужна такая. Я, говорю, танкого те жениха приведу…

– Посмотреть надо было жениха-то. Может, правда…

А в это время на крыльцо вышла и сама "невеста" – крупная девка лет двадцати трех. Увидела брата, всплеснула руками, замычала радостно. Глаза у нее синие, как цветочки, и смотрит она до слез доверчиво.

– Ма-ам, мм, – мычала она и ждала, когда брат подойндет к ней, и смотрела на него сверху, с крыльца… И до того она в эту минуту была счастлива, что у мужиков навернулись слезы.

– А от те "ме", – сердито сказал отец и шаркнул ладоннью по глазам. – Ждала все, крестики на стене ставила – сколько дней осталось, – пояснил он Степану. – Любит всех, как дура.

Степан нахмурился, чтоб скрыть волнение, поднялся по ступенькам, неловко приобнял сестру, похлопал ее по спине… А она вцепилась в него, мычала и целовала в щеки, в лоб, в губы.

– Ладно тебе, – сопротивлялся Степан и хотел освобондиться от крепких объятий. И неловко было ему, что его так нацеловывают, и рад был тоже, и не мог оттолкнуть счастлинвую сестру.

– Ты гляди, – смущенно бормотал он. – Ну, хватит, хватит… Ну, все…

– Да пусть уж, – сказал отец и опять вытер глаза. – Вишь, соскучилась.

Степан высвободился наконец из объятий сестры, весело оглядел ее.

– Ну, как живешь-то? – спросил. Сестра показала руками – "хорошо".

– У ей всегда хорошо, – сказал отец, поднимаясь на крыльцо. – Пошли, мать обрадуем.

Мать заплакала, запричитала.

– Господи-батюшки, отец небесный, услыхал ты мои молитвы, долетели они до тебя…

Всем стало как-то не по себе и от ее причета.

– Ты, мать, и радуисся, и горюешь – все одинаково, – строго заметил Ермолай. – Чо захлюпала-то? Ну, пришел, теперь радоваться надо.

– Дак я и радуюсь, не радуюсь, что ли…

– Ну и не реви.

– Было бы у меня их двадцать, я бы не ревела. А то их всего-то трое, и те разлетелись по белу свету… Каменная я, что ли?

– Дак и мне жалко! Ну и давай будем реветь по целым дням. Только и делов…

– Здоровый ли, сынок? – спросила мать. – Может, по хвори по какой раньше-то отпустили?

– Нет, все нормально. Отработал свое – отпустили.

Стали приходить соседи, родные.

Первой прибежала Нюра Агапова, соседка, молодая, гладкая баба с круглым добрым лицом. Еще в сенях заговонрила излишне радостно и заполошно:

– А я гляну из окошка-то: осподи-батюшка, да ить эт Степан пришел?! И правда – Степан…

Степан заулыбался.

– Здорово, Нюра.

Нюра обвила горячими руками соседа, трижды прильнунла наголодавшимися вдовьими губами к его потрескавшимнся, пропахшим табаком и степным ветром губам…

– От тебя как от печи пышет, – сказал Степан. – Замуж-то не вышла?

– Я, может, тебя ждала. – Нюра засмеялась.

– Пошла к дьяволу, Нюрка! – возревновала мать. – Не крутись тут – дай другим поговорить. Шибко тяжело было, сынок?

– Да нет, – с удовольствием стал рассказывать Стенпан. – Там хорошо. Я, например, здесь раз в месяц кино смотрю, так? А там – в неделю два раза. А хошь, иди в Краснный уголок – там тебе лекцию прочитают: "О чести и совеснти советского человека" или "О положении рабочего класса в странах капитала"…

– Что же, вас туда собрали кино смотреть? – спросила Нюра весело.

– Почему?.. Не только, конечно, кино…

– Воспитывают, – встрял в разговор отец. – Дуракам вправляют.

– Людей интересных много, – продолжал Степан. – Есть такие орлы!.. А есть образованные. У нас в бригаде два инженера было…

– А эти за что?

– Один – за какую-то аварию на фабрике, другой – за драку. Дал тоже кому-то бутылкой по голове…

– Может, врет, что инженер? – усомнился отец.

– Там не соврешь. Там все про всех знают.

– А кормили-то ничего? – спросила мать.

– Хорошо, всегда почти хватало.

Еще подошли люди. Пришли товарищи Степана. Стало колготно в небольшой избенке Воеводиных. Степан снова и снова принимался рассказывать:

– Да нет, в общем-то, хорошо! Вы здесь кино часто смотнрите? А мы – в неделю два раза. К вам артисты приезжают? А к нам туда без конца ездили. Жрать тоже хватало… А один раз фокусник приезжал. Вот так берет стакан с водой…

Степана слушали с интересом, немножко удивлялись, гонворили "хм", "ты гляди!", пытались сами тоже что-то рассканзать, но другие задавали новые вопросы, и Степан снова рассказывал. Он слегка охмелел от долгожданной этой встречи, от расспросов, от собственных рассказов. Он незаметно стал даже кое-что прибавлять к ним.