Иван Шевцов - Крах

• Название: Крах
• Автор: Иван Шевцов
• Жанр: Криминальный детектив

---

Иван Шевцов Крах

И все-таки несмотря ни на что, жизнь неистребима, и человек живуч, и солнце богаче всех банкиров.

С. Н. Сергеев-Ценский

Часть первая КРАХ

Глава первая

1

Ни Таня, ни Евгений не слышали выстрелов: стреляли с глушителем. Они сидели, прижавшись друг к другу позади водителя, расслабленные, слегка хмельные и немного усталые. Длинный громоздкий «линкольн» легко и плавно катил по Кутузовскому проспекту. В машине был включен телевизор, и Евгений без особого интереса смотрел на выступающего перед телекамерой министра иностранных дел Козырева. Таня не смотрела на экран: она презирала этого американского лакея, одного из «новых русских», у которых не было ничего ни нового, ни русского, — в народе их теперь называли «русскоязычными».

Козырев в своей обычной манере с нескрываемым раздражением поносил патриотов, называя их «красно-коричневыми» и предупреждал Запад об угрозе, нависшей над «реформами» и демократией в России.

Тут-то и раздались выстрелы по их машине. Стреляли из обогнавшей их на большой скорости «вольво». «Линкольн» круто рванул вправо и резко затормозил. Супругов Соколовых швырнуло на спинки переднего сидения. Евгений, стукнувшись головой о спинку переднего кресла, хотел было спросить шофера: «Что случилось?», но вместо этих слов из уст его вырвался вопрос: «Ты жив?» Это касалось водителя. И хотя он не слышал звуков выстрела, его постоянно напряженная тревожная психика безошибочно подсказала ему, что стреляли по их машине. Руководитель коммерческой фирмы с невнятным названием «Пресс-банк» Евгений Захарович Соколов инстинктивно догадался, что случилось то, что рано или поздно должно было случиться, это было неизбежно, как рок.

— Я-то жив. Как вы? — услышал он взволнованный ответ водителя на свой вопрос.

— Ты в порядке, дорогая? — спросил он ласково жену.

— Кажется, да. А что случилось?

— Ничего особенного, слава Богу, — поспешно ответил Евгений и, предупредительно положив руку на плечо водителя, сказал скороговоркой: — Все в порядке. Поезжай, Саша.

— Может… милицию?.. — растерянно спросил водитель. Он понял, что хозяин хочет скрыть от жены подлинный смысл произошедшего.

— Нет-нет, никакой милиции. Давай домой.

У подъезда дома, в котором жили Соколовы, водитель подал Евгению подобранную в салоне пулю:

— Возьмите на память.

Таясь от жены, Евгений молча взял пулю и украдкой опустил ее в карман пиджака. Однако это не ускользнуло от настороженного взгляда Тани, но она сделала вид, что не заметила. Необычная нервозность, взволнованность мужа вызвали ее подозрение. Но она не спешила с расспросами, в то же время ей не терпелось удостовериться, что передал шофер мужу «на память». Когда Евгений, сняв пиджак, ушел в ванную, преодолев неловкость, она решила заглянуть в карман пиджака. И к своему ужасу обнаружила там пулю. «Откуда она, где взял ее шофер? Кому предназначалась?» — стучали неумолимые вопросы в воспаленном мозгу Тани. Мгновенно в памяти всплыл недавний эпизод: крутой поворот машины, резкое торможение, тревожный вопрос мужа к водителю: «Ты жив?» Значит была опасность для жизни. Чьей? Конечно же, их троих, находящихся в машине. И эта пуля, которую прячет от нее муж. Трезвая логика и напряженная острота мысли привели ее к догадке: стреляли по их машине. Пуля предназначалась не шоферу и не ей, а, конечно же, Евгению. Но, говорят, пуля дура и не всегда она попадает в цель, иногда пролетает мимо, иногда поражает «случайных», «посторонних». «Это я посторонняя?» Ей стало страшно. На этот раз пронесло, пролетела мимо. Счастливый случай. Только теперь до ее сознания дошло, что счастливого случая могло и не быть.

Она торопливо украдкой положила пулю на место, в карман пиджака, опасаясь, что муж застанет ее за недостойным поступком, — это был первый случай в их совместной жизни, когда она тайком забралась в карман мужа. Теперь она испытывала неловкость и стыд. Однако зачем он скрывает от нее то, что касается их жизни? Ее жизни?

Евгений вышел из ванной наигранно-веселый, но за искусственной веселостью еще резче и отчетливей проступала растерянность, которую он старался скрыть от жены.

— Как тебе понравился вечер? — спросил он.

— Никак, — сухо обронила она.

— Да что ты? — удивился он. — Цвет общества, новая элита.

— Надменные, самонадеянные, хищные. А присмотришься — тревога и неуверенность, — продолжала она с холодной неприязнью. — Как будто ворвались в чужой дом незванными и алчно хватают, жрут и куражатся.

Евгения коробили ее слова, он решил смягчить раздражение лестью:

— А ты производишь впечатление. На тебя мужики клали глаз. Даже Анатолий Натанович, уж на что избалованный женским вниманием, удостоил тебя комплиментом. Между прочим, напрашивается в гости.

— К нам? В гости? — В больших темных глазах Тани вспыхнули недобрые огоньки.

— А что? Почему бы и нет! С таким человеком, как Яровой, любой сочтет за честь…

— Неприятный тип. Отвратительный и самоуверенный нахал.

Бледное лицо Тани скривило брезгливую гримасу, голос прозвучал сухо и раздраженно.

— Ну, Танечка, это ты напрасно. Анатолий Натанович — это фигура! Звезда первой величины на небосклоне бизнеса. Он вхож и в Кремль и в «Белый дом». С ним советуются и прислушиваются даже на самом верху.

— А то я не знаю, кто сидит в Кремле и в «Белом доме»? Такие же Натановичи. Вор на воре. Как будто ты там не знаешь.

Сам-то он знал цену и кремлевским и белодомовским, и тому же Яровому, знал, конечно, но вслух об этом не говорил. Вслух он афишировал себя как «законопослушного гражданина и честного предпринимателя-банкира». У Тани на этот счет были свои и не безосновательные сомнения. И то, что она сходу отвергла Анатолия Натановича, Евгению не понравилось: это путало его расчеты и планы. И он сказал примирительно:

— От Ярового, Танечка, многое зависит. В том числе и наше благополучие. Можно сказать, всё зависит. Он может помочь, поддержать и даже облагодетельствовать. А может и разорить. Такое время. Рынок. Приходится идти на компромисс.

— Не надо меня убеждать. Я прекрасно понимаю, в какое время мы живем.

— Вот и хорошо, — поспешно перебил ее Евгений. — Ради деда, ради благополучия иногда надо пересилить себя, поступиться принципом. Тем более, что я его уже пригласил, то есть, дал согласие…

— Согласие на что? — съязвила Таня.

— Ну, на встречу у нас в доме.

Продолжать разговор на эту тему Таня сочла бессмысленным. Сейчас ее волновало произошедшее с ними в пути: пуля, спрятанная в кармане пиджака. Ее охватывал страх, он поселился в ней внезапно, и теперь со все нарастающей силой пронизывал ее насквозь. Ей надо было выяснить все до конца, именно сейчас, не откладывая, пока Евгений не выбросил и не перепрятал «вещественное доказательство», и она спросила, глядя на мужа цепким сверлящим взглядом, который всегда требовал правды, и только правды:

— Что тебе Саша передал «на память»?

— Мне? Саша? Когда? — стушевался Евгений. Неожиданный вопрос смутил его, на чистом гладком лице выступили багряные пятна. Он не предполагал, не ожидал такого вопроса. А Таня решила не заставлять его лгать и выкручиваться, спросила в лоб:

— Кому предназначалась пуля?

Но он все-таки продолжал свое:

— Какая пуля? — невинным голосом спросил Евгений, но суетливый взгляд его выдавал замешательство и не выдерживал поединка.

— Та, что в кармане пиджака, — твердо и с укором ответила Таня и прибавила, отведя глаза: — Не надо лгать. Женя. Я тебе уже говорила: недоверие и ложь к добру не приведут. — Лицо ее помрачнело.

Его удручала прозорливость жены, он понимал ее правоту, звучавшую, как обвинение.

— Хорошо, дорогая, я с тобой согласен, — виноватой скороговоркой пролепетал Евгений. Бегающий смущенный взгляд его выражал растерянность, решимость и сожаление. — Я не лгал, я просто не хотел тебя расстраивать. Ты же знаешь, есть благая, или как там — святая ложь, ложь во спасение. Знаешь, какая преступность в стране: мафия, рэкетиры, разбои, грабежи, убийства. Я тебя уже предупреждал об осторожности: у деятелей моего уровня есть враги.

— И они стреляли в тебя? — стремительно спросила Таня. Голос ее звучал холодно и твердо.

— Сказать определенно, что в меня, я не могу. Возможно, и в меня. Но, возможно, и по ошибке: приняли меня за какого-то другого. Но ты не придавай этому особого значения.

— Жить в страхе, постоянно чувствовать свою беззащитность — это невыносимо. К этому нельзя привыкнуть.

— Привыкают, — с деланной беспечностью сказал он. — А как же на войне?..

Сказал и понял, что это легкомысленное сравнение сорвалось у него случайно. Чтобы упредить ее ответ, он поспешно продолжал:

— Все живут в страхе. Даже Ельцин и его окружение. Такое время, дорогая. Не мы с тобой его создали. Нам его навязали. И чтоб выжить, надо приспосабливаться, уметь находить компромиссы. Кто не сумеет, тот погибнет. Жестокая реальность, и от нее никуда не денешься. Такая страна. Преступная.