Ханне Эрставик - Любовь

• Название: Любовь
• Автор: Ханне Эрставик
• Издательство: Текст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-7516-0416-4

Впервые в России выходит роман Ханне Эрставик – единственной писательницы, вошедшей в число десяти самых известных женщин Норвегии. Столь популярной Эрставик стала после выхода романа «Любовь», удостоенного многих литературных наград Это история о том, как у деловой преуспевающей дамы не хватает душевных сил и тепла для самого близкого ей человека, ее сына. Мальчик Юн ждет, что в день рождения мама подарит ему железную дорогу, но мама слишком занята своими делами и любовной интрижкой...

---

Пол дощатый и кажется старым. Он был выкрашен в красно-коричневый цвет. А ботинки у него черные, на толстой подошве. Вдруг сбоку кто-то, прокладывая себе дорогу, толкает ее так, что она чуть не падает и утыкается в него. Она роняет сумку, лицом прижимается к его свитеру, а рукой попадает ему в пах. Чувствует, как напрягается член. Тут же наклоняется подобрать сумку. Он наклоняется тоже. Они сталкиваются лбами. Он одной рукой берет ее за подбородок и разворачивает лицо к себе. Его глаза совсем близко.

– Ты не ушиблась?

Она качает головой, моргает, запрокидывает голову, смотрит в потолок.

– Что случилось?

В его голосе она слышит тревогу.

– Так много всего, – говорит она чуть слышно.

И чувствует, что еще секунда, и она выложит ему все-все. До донца. Что для нее значит, что он у нее есть. Какое это счастье.

– Что ты сказала? – Он наклоняется поближе. – Говори громче!

Нет, нет, думает Вибеке, подожду– Не дай Бог порвать то хрупкое, что между нами сплелось. На этот раз я сумею помолчать. Единение душ пестуется в тишине, пока не окрепнет настолько, чтоб выдержать поверхностную приблизительность слов.

– Дымом глаза разъело, – говорит она и смотрит на него пристально, пытается взглядом рассказать правду. – Я не привыкла, чтоб было так накурено.

Юн просыпается от того, что чувствует на лице теплый воздух со странным запахом, и открывает глаза. Женщина в белом почти что навалилась на него, это ее дыхание такое теплое. Он видит, что машина стоит, кругом темно, так темно, что снег светится, теперь, посидев минуту зажмурившись, он видит это. И думает, что на самом деле довольно светло.

– Ты уделал слюнями все сиденье.

В голосе сквозит усталость. Он чувствует, что тело одеревенело, как после долгого сна. Во рту сухость. Бумажным полотенцем, которое он скомкал в руке, он утирает левую щеку, подбородок, шею. Он трет и чувствует присохшую холодную рвоту.

– Такое со мной первый раз, – говорит он. – Мы давно тут стоим?

Он думает, что если недолго, то он не успел ничего сказать во сне. С ним такое случается, но ни к чему, чтоб она слышала, что он там может наговорить. Он напрягается, чтоб не моргать.

– Не знаю.

Она вытаскивает из пачки, лежащей в перчаточнике, сигарету, раскуривает ее, снова откидывается назад, упираясь затылком в подголовник. Она пускает дым колечками, вперившись в дорогу. Урчит печка. Он представляет, что они в стеклянном шаре, Вибеке подарила ему такой по-настоящему старинный, времен детства ее мамы, он стоит у него на столике, и если перевернуть его вверх тормашками, то на крохотные домики внутри сыплется белая крупа, похожая на снег.

– Может, с четверть часа, плюс-минус. Сигарету хочешь?

Чудная, думает она, она ведь знает, сколько мне лет. В школе говорят, что от курения умирают. Он сообщил это Вибеке, а она ответила что-то типа того, что некоторые должны умирать, чтоб другие жили и радовались.

– Курит моя мама, – говорит Юн.

– От курева лысеют, – говорит женщина, тыча в свой ежик, и смеется.

– Моя мама нет. У нее жутко длинные черные волосы, до пупа. Юн, у меня грива, как у коня, правда ?

Если дышать носом, а рот закрыть, то наглотаешься дыма меньше, думает он. Ну хотя бы не будет такого вкуса во рту.

– И еще у нее алмазик в носу, да? – говорит женщина.

– Да, – говорит Юн. – Но он фальшивый, просто блестит так же. Она говорит, что купит себе настоящий, когда разбогатеет. А вы знаете мою маму?

– Я ясновидящая.

– Это как?

– Это когда человек видит третьим глазом, что происходит с чужими людьми. Но это секрет.

Он ей не верит, но не говорит этого вслух.

Она затягивается и отдает сигарету ему. Он поднимает руку и захватывает сигарету двумя пальцами, указательным и безымянным. Она накрывает его руку своей. Он толкает сигарету поглубже в рот и делает вдох. От ее пальцев идет слабая вонь, видно, она мажется кремом. Он выдыхает дым, выдыхает прямо себе и ей в руку. От дыма все перед глазами сереет. Но он не кашляет. Курение не убивает его на месте, как он верил раньше. Так он, что ли, начал курить? Не сводя с него глаз, она отнимает свою руку. Пока она раскуривает сигарету себе, он делает ползатяжки. Она откидывается на сиденье, он тоже. Они глядят прямо перед собой, в лобовое стекло, на засыпанную снегом дорогу. С тех пор как он проснулся, не проехало ни машины. Юн сжимает сигарету большим и указательным пальцами, он думает, что и права надо теперь получить.

Вокалистка цедит что-то в микрофон грудным голосом. Концерт окончен. Народ хлопает, девушки на крохотном подиуме начинают паковать свои инструменты. Ставят диск. Музыка спокойная, похоже на джаз, думает Вибеке. Рыжая девица засовывает бас-гитару в чехол из овчины. Вибеке смотрит на Тома, он закрыл глаза и тянет пиво из нового стакана. Стоит он в прежней позе, спиной к стойке. Вибеке спрашивает его, о чем он думает. Не похоже, чтоб он расслышал ее слова. Она подается вперед, поднимается на цыпочки и повторяет вопрос ему в ухо.

– О лете, – отвечает он, не разлепляя глаз.

Вот как, восхищается Вибеке. Она сама думает о лете, она не видела поселка без снега и ей любопытно, как здесь, когда тепло и светит солнце, а горы обретают цвет. Можно посидеть в саду, почитать в тени деревьев. Она смотрит на Тома и думает, что ей нравится, что он захлопнул глаза и отгородился, ушел в себя. Том бы сидел на соседнем стуле. В очках, думает она, читает он наверняка в очках. Круглых, в железной оправе. Интересно, быстро он читает или неспешно. Ей хочется спросить. Ей кажется, это многое говорит о человеке, о его внутреннем ритме, об отношении к жизни.

Звук заставляет ее оглянуться, дверь распахнута, кто-то прощается на пороге, целуется. Дверь хлопает. И сразу открывается снова. Появляется знакомое лицо – парень из кафе. Он наклоняется к белокурой девушке, что-то шепчет, та заливается хохотом. Ей ну от силы семнадцать, прикидывает Вибеке.

Тетка из собеса, со своим Эвальдом за ручку походя задевают белокурую, та и не замечает. Многие ушли вместе с музыкантами, но народ еще есть. Мужчина открывает дверь. Вибеке видит, что женщина съеживается на морозе, как будто она раньше не успела сообразить, что будет холодно. Вибеке думает про путь домой: приятно ехать не одной. Она косится на Тома. Он стоит в прежней позе, глаза закрыты. Дышит носом, глубоко. Потрясающее умение расслабляться, думает Вибеке. Вообще-то кажется, что он спит. Хорошо, наверно, лежать в постели и смотреть на него, думает Вибеке.

– Ну, что будем делать? – Рука непроизвольно тянется погладить его по макушке. Но Вибеке удерживает себя. Вторгаться в его круг ей не след. Главное – не навязываться. Никогда.

– Пойдем?

Она повышает голос, она старается, чтобы звук шел из живота, тогда он звучит особенно бархатно и прочувственно. Он поворачивается к стойке. Поллитровая кружка стоит на подставке с рекламой музыкальной группы, местной гордости.

– Я еще здесь не закончил.

Он держит наполовину полный стакан. Смотрит на нее, поднимает стакан: ваше здоровье. Глаза у него какие-то мутные, думает она. Может, он с приветом. Он отпивает глоток и облизывает верхнюю губу, тем временем поверх ее головы разглядывая, кто уходит.

Музыку приглушили. Девушки за стойкой развешивают по местам стаканы у них над головами. Стекло звякает, кто-то с грохотом отодвигает стул. Рядом с Томом освобождается табурет. Она забирается на него.

Дым пахнет иначе, когда куришь сам, думает Юн. Он чуть поворачивает голову и смотрит на остриженную женщину. Сейчас, с закрытым ртом, она снова похожа на мужчину: скулы сильно выпирают. Он замечает, что она напрягает щеки и тотчас расслабляет мышцы, потом снова напрягает и расслабляет, точно пульс бьется. Он пытается сделать так же, чтоб попробовать, и изо всех сил стискивает зубы. Но так же не получается. Скулы сводит, и приходится двигать челюстями, чтоб их отпустило. Она оборачивается и смотрит на него. И все продолжает дергать щеками. Она не знает, что она делает это, догадывается он. Он вспоминает, что видел телепрограмму о совах, обитающих в пустыне, некоторые из них делают горлом точно так, и комментатор еще сказал, что это они инстинктивно сглатывают, прежде чем напасть на жертву. Он зажмуривается, чтобы не видеть. И только слышит сипение печки. Он решает вспомнить все созвездия, какие получится. Он медленно перечисляет названия. Когда уже не может вспомнить больше ничего, открывает глаза.

Она смотрит в его окно. Она перестала играть мускулами лица, и вид у нее просто усталый, думает он. Он поворачивается посмотреть, на что она смотрит. Ничегошеньки, один лес.

– Посреди ночи, посреди леса, посреди пустого шоссе.

Она роняет слова, глядя на лес. Сказав, переводит взгляд на него.

– Город в двух шагах, – говорит Юн. – Там на повороте заправка. И мама скоро вернется, я уверен. Так что не бойтесь.

– Мама, мама, – она передразнивает его, сюсюкая по-детски.