Густав Эмар - Эль-Дорадо

• Название: Эль-Дорадо
• Автор: Густав Эмар
• Жанр: Исторические приключения

---

Маркиз вошел в свою палатку. Поправив фитиль лампы, дрожащий свет которой слабо освещал окружающие предметы, дон Рок приставил скамейку к тюку товаров, служившему вместо стола, и, вынув из-за пазухи пожелтевшую, грязную бумагу, на которой неискусною рукой был грубо нарисован род плана, принялся внимательно его рассматривать и скоро погрузился в размышления, возбужденные в нем, вероятно, этим планом.

Так прошла ночь, а маркиз все еще не изменял принятого им положения и ни разу не сомкнул глаз.

План этот, как ни был он неполон и безобразен, представлял, по-видимому, страну брильянтов, которыми молодой человек так желал поживиться. Он искал в изучении плана средства избегнуть затруднения, думая без посторонней помощи найти эту богатую добычу, грозившую выскользнуть у него из рук, одна мысль о которой бросала ему кровь в голову.

Но план этот, составленный на память и поверхностно человеком несведущим, видевшим уже давно эту страну, к несчастью, мог служить маркизу только слабою помощью; он невольно чувствовал это, и мысль об этом еще более возбуждала его гнев.

Но что же делать с женщиной более, чем он сделал с донной Лаурой? Как победить ее упорство и заставить ее говорить? Как маркиз ни был порочен и развращен, однако он был дворянин высокого происхождения, в нем еще оставалась доля природного благородства, так что, как ни сильно было его желание мести этому слабому созданию, которое ему противилось, он вздрагивал при одной мысли о некоторых средствах, с ужасом отступал перед ними, так ему было противно и так казалось низко употребить для этого физическую силу.

Солнце давно уже взошло. Маркиз, все еще погруженный в свои размышления, казалось, не замечал, что уже рассвело, и только топот скачущей лошади, становившийся все слышнее и слышнее, заставил его поднять голову.

В ту же минуту занавесь палатки поднялась, и вошел капитао.

Индеец был весь покрыт пылью: его разгоревшееся лицо и пот на лбу показывали, как сильно он скакал.

— А! Это вы, Диего! — вскричал маркиз, заметив его, — милости просим. Что нового?

— Ничего, ваше превосходительство, — ответил капитао.

— Как ничего? Разве вы не напали на след Малько?

— Извините, ваше превосходительство, я, напротив, ехал по следам его в продолжение трех часов.

— В таком случае вы должны же знать что-нибудь?

— Я знаю, ваше превосходительство, да, но не то, чего бы вам хотелось.

— Объяснитесь, мой друг, голова моя немного устала, и я вовсе теперь не в ударе отгадывать загадки.

— Вот в двух словах все дело, ваше превосходительство. Я уже сказал вам, что я ехал в продолжение трех часов по следу Малько, не отклоняясь от него ни на шаг, да и к чести его он так его запутал, что другой на моем месте непременно бы обманулся; наконец я прибыл к опушке леса, куда нимало не задумался въехать; весь поглощенный заботой не сбиться с этого чертовского следа, я нисколько не наблюдал вокруг себя, так что прямо угодил в индейский лагерь.

— Индейский лагерь так близко от нас! — вскричал удивленный маркиз.

— Да, уверяю вас, ваше превосходительство.

— Но, без сомнения, мирных индейцев.

— Нет, ваше сиятельство, нет, напротив, лагерь индейцев, самых воинственных в этой стране.

— Гм! Уже.

— Да; и так я очутился лицом к лицу с тремя индейцами, из которых один был гуакур, другой пейяг, а третий просто невольник мондуруку.

— О-о! Да это для нас слишком важно.

— Да, чрезвычайно важно, ваше превосходительство.

— Как же вы спаслись от них?

— Очень просто, ваше превосходительство; дикари эти имеют честь, разумеется, своего рода; хотя моя одежда сейчас же открыла им, кто я, то есть одного из самых жестоких врагов, тем не менее они приняли меня дружественно и пригласили сесть к их огню.

— Странно, — пробормотал маркиз.

— Вовсе не так, как должно казаться людям, не знакомым с нравами этих варваров, ваше превосходительство. Видя, что они так ласково принимают меня, я охотно сел с ними; моя цель была заставить их разговориться, и это мне вполне удалось.

— А! Что же вы от них узнали?

— Они сообщили мне, что Малько был у них за несколько часов до меня, долго разговаривал с ними и уведомил их о вашем приближении, о числе находящихся при вас людей и даже не забыл с точностью указать, где вы остановились ночевать.

— Негодяй! Вдвойне изменник! — вскричал маркиз с гневом.

— Я вполне разделяю мнение вашего сиятельства; это открытие, скажу откровенно, очень озаботило меня и поставило в такое затруднительное положение, что я не знал, как из него выпутаться, если б сами индейцы не помогли мне ретироваться благородным образом.

— Как же это?

— Гуакурский предводитель вежливо объявил мне, что перемирие, заключенное ими с белыми, кончилось тому назад два дня.

— О! — воскликнул маркиз, — что за судьба? Отказаться, когда уже так близок к цели!

— Позвольте мне кончить, ваше превосходительство.

— Говорите, говорите.

— Вождь прибавил, что, вероятно, вы не знаете об этом разрыве, так как уже давно выехали из колоний; вследствие этого было бы нечестно воспользоваться вашей доверчивостью и напасть на вас.

— А! — сказал маркиз, тяжело вздохнув, — и затем?

— Затем они не хотят нарушить священных законов гостеприимства; они дают вам два дня, чтобы выйти из их владений.

— Э! — воскликнул маркиз, приведенный этими словами еще в большее недоумение, из которого он уже думал было выйти, — что вы говорите, Диего!

— Чистейшую правду, ваше превосходительство, даю вам честное слово!

— Верю, верю, мой друг; но кончайте, ради Бога.

— О! Мне мало остается прибавить. Если вы, как они предупредили меня, откажетесь от этого условия, то на вас непременно нападут через двое суток.

— А об Малько они вам более ничего не сказали?

— Ни слова, ваше превосходительство.

— Так что вы и не знаете, где прячется этот негодяй?

— Совершенно так, ваше превосходительство; я думал, что сказанное мне гуакурским вождем настолько важно для вас, что вы сами пожелали бы как можно скорее узнать об этом, потому-то я и летел во весь дух.

— Вы хорошо сделали, благодарю вас, мой друг.

Взволнованный маркиз сделал несколько шагов по палатке и потом, обратившись к капитао, спросил его:

— Что бы вы сделали на моем месте в подобных обстоятельствах?

— Я, ваше превосходительство?

— Да, мой друг, что бы вы стали делать?

— Я не задумался бы, ваше сиятельство.

— А!

— Я бы отступил.

— Отступить — никогда, перед такими варварами! Да это было бы постыдно.

Капитао покачал головою.

— В таком случае мы все до последнего будем перерезаны.

— Вы думаете?

— Я убежден, ваше превосходительство; вы не знаете, что такое гуакуры, а я уже с давних пор их знаю.

— Все равно я пойду вперед! Вы меня ведь не покинете?

— Я? Ваше превосходительство, я обязан всюду следовать за вами; куда бы вы ни пошли, я везде буду с вами. Какое мне дело, что меня убьют, разве и без того не придется умереть рано или поздно?

— Отвечаете ли вы за своих людей?

— За своих да, но за ваших нет.

— В моих-то я уверен.

— Когда же мы отправляемся?

— Через час.

— И мы едем вперед?

— Да, даже и тогда, если нам придется перешагнуть через все трупы этих разбойников.

— Ну, с Богом! Ваше превосходительство, я сильно боюсь, что мы не вернемся.

И, поклонившись почтительно молодому человеку, капитао вышел так спокойно и так беззаботно, как будто бы дело шло о пустяках.

Оставшись один, маркиз простоял неподвижно несколько минут, потом, с бешенством топнув ногой и устремив к небу вызывающий взгляд, вскричал задыхающимся голосом:

— О, проклятые брильянты! Я завладею вами даже и тогда, если бы мне пришлось идти за вами по пояс в крови!

ГЛАВА V. В пустыне

В то время как начальник конквистских солдат по его приказанию навьючивал мулов и приготовлял все к немедленному отъезду, маркиз в ужасном волнении ходил большими шагами по своей палатке, проклиная судьбу, которая, казалось, следовала за ним по пятам и разрушала все его обширнейшие планы, постоянно отдаляя от него сокровище, которое он думал уже давно приобрести; сокровище, которое, с тех пор как он отправился на поиски, стоило ему стольких трудов и неприятностей и для которого он в продолжение довольно долгого времени пренебрег огромными опасностями и чуть не пожертвовал своею честью.

Вдруг он остановился, ударив себя по лбу: неожиданная мысль блеснула у него в голове, озаряя его надеждой. Он оторвал от своей записной книжки листок бумаги, написал поспешно несколько слов, сложил его и велел невольнику отнести от его имени записку эту донне Лауре Антонии де Кабраль.

Вероятно, сильно рассчитывая на действие, которое произведет на молодую девушку его послание, маркиз, окончательно развеселившись, с жаром занялся приготовлением к отъезду.