Густав Эмар - Росас

• Название: Росас
• Автор: Густав Эмар
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-367-0

---

— Упоминает он о губернаторе?

— Нет!

— Ну, тогда он может умереть, когда ему угодно.

— Он, однако, добрый федералист!

— И еще более добрый пьяница.

— Вы правы, генерал, его болезнь — вероятно, последствие какой-нибудь оргии!

— Во всяком случае, если бы Лаваль восторжествовал, то дьявол взял бы его к себе очень скоро!

— И многих других с ним вместе!

— Вас и меня, например?

— Возможно!

— Все возможно!

— Это еще не самое худшее?

— Как, генерал?!

— Я хочу сказать, самое худшее, что мы не уверены, будто он не восторжествует!

— Правда!

— Лаваль отважен!

— Зато мы втрое многочисленнее его.

— Я овладел холмом Виктории с втрое меньшим числом солдат, чем их было у защитников!

— Да, но это были испанцы!

— Ба! Это были испанцы! Это значит, сеньор Мариньо, что они умели драться и умели, сражаясь, умирать.

— Наши солдаты не менее храбры!

— Я это знаю! А все-таки они могут быть разбиты, несмотря на их храбрость.

— На нашей стороне справедливость!

— Э, полно: на поле сражения, сеньор Мариньо, петь о справедливости!

— Ну, у нас энтузиазм!

— И у них также!

— Так что…

— Так что только дьявол знает, кто победит!

— Мы того же мнения, генерал.

— Я это знал.

— Я хотел знать ваше мнение по этому вопросу.

— Я также.

— Ваша проницательность, генерал, меня не удивляет, вы жили во время революции.

— Да, я вырос в то время.

— Но тогда никто не испытывал такого столкновения, какое нам предстоит в случае торжества Лаваля.

— Это было бы концом всего?

— Для всех!

— Особенно для вас и для меня, сеньор Мариньо!

— Особенно?

— Да.

— Почему же, генерал?

— Откровенно?

— Да, откровенно.

— Потому что меня они ненавидят, не знаю за что, а вас ненавидят как сторонника Масорки!

— О!

— Я понимаю, что они не должны меня любить.

— Но ведь я не масоркеро в настоящем значении этого слова.

— Быть может, вы правы, но нас не будут судить, а просто или умертвят, или заставят эмигрировать.

— Эмиграция — страшная вещь, генерал Солер! — сказал Мариньо, покачав головой.

— Да, вы сказали совершенно справедливо: но много раз я сам принужден был эмигрировать и знаю, что это очень тяжело!

— Нам надо защищаться до последнего!

— Кто знает, можем ли мы рассчитывать на всех?

— Я в этом также сомневаюсь.

— Измены многочисленны во времена революций.

— Да, и скрытые враги еще страшнее явных!

— Еще страшнее?

— Но они не обманут меня… Смотрите, вот один из них….

— Кто?

— Тот, кто входит.

— Но это ребенок!

— Да, двадцатипятилетний ребенок, все считают его убежденным федералистом, но я знаю, что он — тайный унитарий.

— Вы уверены в этом?

— В душе — да!

— Гм… Как его имя?

— Дель Кампо, Мигель дель Кампо, он сын настоящего федералиста, владельца асиенды, пользующегося большим влиянием в провинции.

— Ну, тогда он под хорошей охраной!

— Этот молодой человек пользуется также покровительством Соломона — все двери открыты перед ним!

— Если так, мой друг, — сказал генерал Солер, — то пойдем поздороваемся с ним!

— Да, но он уже занят! — отвечал Мариньо со злой улыбкой, и оба собеседника присоединились к другим группам.

ГЛАВА Х. Где Мигель беседует с дочерью Росаса

Действительно, дон Мигель дель Кампо входил в гостиную доньи Мануэлы, протискиваясь сквозь толпу и расчищая себе дорогу руками, он подошел поздороваться с доньей Мануэлой и окружавшими ее дамами-федералистками. Дон Мигель был одет по самой строгой моде федералистов, то есть носил пунцовый жилет, широкие девизы и не имел перчаток.

Заметив его приближение, жена доктора Риверы освободила возле себя место на софе, но это место было настолько узко, что молодой человек должен был бы сесть почти на колени к сестре его превосходительства — государственное преступление, которого он постарался избежать, предпочтя взять стул и сесть возле доньи Мануэлы.

Однако донья Мерседес не сочла себя побежденной: она встала, взяла стул и села по правую сторону от дона Мигеля, и ее первым приветствием был сильный щипок в руку молодого человека, которому она при этом сказала на ухо:

— Вы притворились, что не видели меня, да?

— Я видел, что вы всегда прелестны! — отвечал Мигель, полагавший, что ей этого будет достаточно.

Но он ошибался: она хотела большего.

— Я хочу вам сказать одну вещь!

— Говорите, сеньора!

— Я хочу, чтобы вы сопровождали меня, когда я выйду — сегодня я желаю взбесить Риверу, разговаривая с красивым молодым человеком, ведь он ревнив, как турок, не позволяет мне вздохнуть свободно.

— Это будет большая честь для меня, сеньора.

— Хорошо, теперь будем говорить громко, чтобы не вызывать все подозрений.

Донья Мануэля положила свою руку на край софы вблизи дона Мигеля, который наклонившись к ней, сказал так, чтобы его не слышали другие.

— Если бы кто-нибудь имел счастье внушить вам немножко интереса к себе, то этот дом был бы для него опасным соперником!

— Почему это, сеньор дон Мигель? — тихо спросила она.

— Потому что толпа, которую вы ежедневно принимаете, доставляет вам большое развлечение.

— Нет! — живо отвечала она.

— Извините, сеньорита, если я осмелюсь усомниться в этом!

— Однако я сказала правду!

— В самом деле?

— Да! Я стараюсь не видеть и не слышать этих людей.

— В таком случае это неблагодарно! — сказал улыбаясь молодой человек.

— Нет, это плата!

— Плата за что, сеньорита?

— Ведь вы знаете, что мое молчание и мое неудовольствие могут их рассердить?

— Как же может быть иначе?

— Ну, я плачу им этими приемами за то неудовольствие, которое они возбуждают во мне, говоря постоянно об одном и том же, о чем я бы никогда не желала слышать.

— Они говорят о сеньоре губернаторе и деле, общем для всех нас с большим воодушевлением.

— Нет, сеньор дель Кампо, они говорят ради самих себя!

— Вот как!

— Вы сомневаетесь в этом?

— Я удивлен по крайней мере!

— Потому что вы не занимаете ежедневно моего скучного места.

— Возможно, что это и так!

— Посмотрите кругом. Из всех, кто находится здесь, исключая вас, нет ни одного, кто бы не явился сюда с целью представить доказательство своих федеративных убеждений, чтобы я затем рассказала об этом Татите.

— Несмотря на то, они верно служат нашему общему делу!

— Нет, сеньор дель Кампо, они вредят нам!

— Вредят?

— Да, потому что они говорят более того, что бы должны были говорить и, может быть, не действуют с такой добросовестностью, с какой я хотела бы, чтобы защищали дело моего отца. Вы думаете, я довольна этими господами и этими женщинами?

— Конечно, у вас больше ума, чем у всех них вместе!

— Я говорю не об уме, а о воспитании.

— Я понимаю, что вам тяжело быть в этом обществе.

— Да, все мои подруги покинули меня.

— Может быть, вследствие такого времени, когда…

— Нет, из-за этих людей, которых я обязана принимать, так как татита требует этого, я думаю, вы единственный порядочный человек, который посещает меня.

— Однако я вижу здесь выдающихся людей!

— Правда! Но они стараются сделаться хуже, чем они есть на самом деле, и они преуспели в этом.

— Это ужасно.

— Они утомляют меня, сеньор Кампо. Я веду самую скучную жизнь. Я только слышу, как эти люди, мужчины и женщины, говорят о крови, о смерти. Но ведь бесполезно повторять это каждую минуту, сопровождая свои слова такими проклятиями, от которых я становлюсь больна, и выражением крайней ненависти, в которую я не верю. Все это бессердечные люди! Зачем им приходить сюда мучить меня этими разговорами и мешать мне принимать молодых женщин моего возраста или подруг, которых я желала бы видеть?!

— Правда, сеньорита, — отвечал дон Мигель с притворным простодушием, — вокруг вас нет молодых женщин вашего возраста и вашего круга, которые бы развлекали вас и могли заставить забыть, хоть на несколько минут, о страшных событиях, переживаемых нами.

— О, как я была бы счастлива, если бы это было возможно!

— Я знаю одну сеньору, характер которой совершенно гармонирует с вашим, и которая могла бы понять и полюбить вас!

— Правда?

— Сеньору, которая почувствовала к вам симпатию с того мгновения, как только увидела вас.

— В самом деле?

— Она ежедневно спрашивает меня о вас.

— О! Кто же это?

— Сеньора так же несчастна, а, может быть, и еще более, чем вы!

— Так же несчастна?

— Да.

— Не существует женщины несчастнее меня! — прошептала донья Мануэла с глазами полными слез.

— На вас не клеветали, сеньорита!

— На меня не клеветали? — вскричала донья Мануэла, гордо подымая голову. — Единственная вещь, которую я никогда не прощу врагам моего отца, это то, что они порочили мою репутацию из чувства политической мести!