Джонатан Эйклифф - Матрица смерти

• Название: Матрица смерти
• Автор: Джонатан Эйклифф
• Издательство: АСТ, Terra Fantastica
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011984-4, 5-7921-0466-2

Если Сила Света отняла у тебя все, чем дорожил ты в жизни, — кому и чему ты станешь служить, чтобы отомстить?.. Только — Силе Тьмы. Только — Силе Смерти! И тогда ты отправишься в путь, в путь, где ждет тебя твой новый учитель — проклятый черный маг. Там ты научишься истинной Силе Зла. Там ты познаешь, сколь велико могущество Ненависти!..

---

— Мастерство, — ответил я. — Я ищу реального знания и совершенного мастерства.

Он улыбнулся не слишком приятно, и я понял, что сказал то, что нужно.

— Вы полагаете, что найдете это в Братстве Старого пути? — спросил он.

Я покачал головой. Теперь я примерно догадывался, к чему он ведет.

— Нет, — сказал я. — Но с чего-то нужно начать.

— Хорошо, что вы искренни, — похвалил он. — Библиотека в Эйнсли-Плейс отвечает вашим запросам?

Я опять отрицательно покачал головой:

— Поначалу она меня удовлетворяла, а сейчас — нет. Я не могу достать книг, которые мне нужны. Я пытался заказать их в Национальной библиотеке, но их либо нет в фонде, либо библиотекари не желают их выдавать.

— Да нет, конечно же, у них они есть. Только они держат их под замком. Вам нужны влиятельные друзья, которые замолвили бы за вас слово. И тогда вам дадут на эти книги взглянуть. Возможно, я вам помогу. У меня имеется большая библиотека. Не эта, — он указал на ряды книг в кожаных переплетах. — Это лишь часть моей семейной коллекции. Я привез их сюда после смерти родителей. Свою настоящую библиотеку я храню дома. В ней есть несколько книг, которые должны вас заинтересовать. К несчастью, они невероятно дороги. Я, вы понимаете, не могу вам дать их читать домой. Но я могу принести несколько книг сюда. Я часто бываю здесь по вечерам, готовясь к лекциям. Вы можете приходить сюда, когда хотите.

Он помолчал.

— Многие из самых ценных томов — на иностранных языках. Какие языки вы знаете?

— Латынь, — ответил я, — и греческий. На экзаменах я получил за них высший балл. Мой отец получил классическое образование. Ну, разумеется, гэльский, хотя, думаю, он здесь ни к чему. Французский. Немного немецкий.

— А древнееврейский?

Я покачал головой.

— Жаль. На нем имеются один-два небезынтересных трактата. Арабского, вы, как я полагаю, тоже не знаете?

И опять я покачал головой, вспомнив о книге, найденной в Эйнсли-Плейс, переведенной с арабского на латынь.

— Арабы научили средневековых мастеров многому из того, что знали. Джабир ибн Хайян получил широкую известность как Гебер, под этим именем вышло много работ по алхимии. Книга о магии и переходящих праздниках — «Picatrix», датированная десятым столетием, была переведена на испанский, а затем на латинский языки с арабского оригинала, называвшегося «Rutbat al-Hakim». Под ее влияние попали все — от Петра Абанского до Кампанеллы. Абу Машар аль-Балхи из Багдада был очень хорошо известен в Европе как Альбумазар, величайший из астрологов. Позднее, когда узнаете побольше, вам не помешает изучить арабский язык. Но то, что вы знаете латынь и греческий, — очень удачно. Я этого не ожидал. Вам понадобится помощь в терминологии, но мы можем начать с более простых текстов. Приходите сюда завтра в семь. Сначала мы пообедаем, а потом начнем обучение.

— А как же Братство? — спросил я, ибо мне требовалось узнать, было ли это просто приглашение помочь мне с чтением или нечто другое.

— А, забудьте о них. Дешевка. Вы, Эндрю, созданы для большего. Я это чувствую. Но пока вы еще не готовы. Читайте книги, которые я буду вам давать. Можете задавать любые вопросы. Когда придет время, я познакомлю вас с моими друзьями, которые знают то, о чем эти дураки из Эйнага-Плейс даже не догадываются.

* * *

Мы проговорили допоздна. Когда я пошел домой, дождь уже прекратился. Во время беседы Милн спросил о моей работе, и я ответил, что готовлюсь к защите докторской диссертации по социологии, пишу трактат о Дюркхайме. У него не было оснований не доверять мне, и легенда эта обеспечивала мне некоторую свободу. Тем не менее, как только я вернулся домой, первое, что сделал, — это убрал в шкаф все свои тетради и документы, чтобы при посещении он ненароком на них не наткнулся. Самому мне эта секретность не нравилась, но альтернативы не было, особенно ввиду того, что Милн обещал познакомить меня со своими друзьями, которым вряд ли бы понравилось, что их деятельность будет обнародована.

В последующие дни и недели я все больше виделся с Милном и все меньше — с Яном и Генриеттой. Несколько раз отказывался от заранее назначенной встречи с Яном и спешил к Дункану на урок. Семинары мои стали чрезвычайно сложными и непонятными. Один за другим студенты и преподаватели начинали их пропускать. Ян сказал мне, что в коридорах недовольно шепчутся. Содержание моих лекций стало слишком эзотерическим, слишком далеким от социологии и от реальной жизни. Я, в свою очередь, посоветовал ему заниматься своим делом.

Дункан приносил мне кучу книг. Почти каждый вечер мы вместе жадно их читали. Начали мы со знакомых мне текстов, а потом перешли к более трудному материалу. Это все были тяжеленные, переплетенные в кожу тома, которые заманчиво было не только читать, но и просто взять в руки. Страницы их загнулись со временем, шрифт, также подвергшийся испытанию годами, поначалу трудно было разбирать. Многие издания относились к XVI-XVII векам, а одна или две книги были еще старше и представляли собой огромную редкость.

Объяснения Милна проливали свет на темные места, и я начал понимать, насколько ребяческим до сих пор было мое восприятие прочитанного. С помощью моего наставника я преодолел сложности средневековой латыни, которой излагались труды по алхимии и магии. Начал подступать к основным текстам ритуальной магии. Когда я впервые увидел их, то был поражен. Книги, которые мне были известны лишь по названию, которые, как я слышал, сохранились лишь в трех-четырех экземплярах, теперь лежали передо мной.

В конце каждого так называемого семестра Милн учил меня немного арабскому, и я купил грамматику, чтобы дополнительно заниматься дома. Постепенно мы перешли к простым текстам. А когда мы читали с ним латинский перевод арабских сочинений, он часто отсылал меня к оригиналу, исправляя или улучшая версию переводчика.

Он научил меня строить пентаграмму и создавать талисманы, как для защиты, так и для заклинания. Вскоре я осознал, что все мои прежние усилия можно было сравнить с попыткой ребенка построить дом с помощью сломанных прутиков и грязи. Теперь же интерес мой к оккультизму из чисто академического перерос в личный. Мои ранние исследования выглядели теперь в моих глазах лишь бесплодными интеллектуальными играми. Ныне я возжаждал подлинного знания — знания, которое я мог ощутить, знания, с помощью которого я мог добиться чего-то большего, нежели создание теории. Это было как раз то, что я сказал Милну: я хотел мастерства.

Под его руководством я стал более сведущ в основах магии. Однажды я нечаянно сказал о нашем общем интересе в «черной магии». Он рассердился и тут же одернул меня.

— Магия не бывает ни черной, ни белой, — сказал он. — О морали пусть рассуждает церковь. Магия выше обычной дихотомии. У нее более глубокие цели. Заклинанием можно как убить святого, так и сбросить тирана, чары могут защитить как убийцу, так и священника.

Он снял с верхней полки средневековое издание и открыл его на разделе «Заклинания и магические формулы для причинения вреда твоему врагу».

— Здесь имеются заклинания, — проговорил он, — которые, если их правильно применить, убьют человека или сделают его инвалидом. Они действуют без промаха, уверяю вас. Для этого требуется лишь иметь в своем распоряжении прядь волос жертвы или предмет его одежды. В этом случае главное — воля исполнителя, его убежденность в том, что жертва должна заболеть или погибнуть. Если намерение его чистое, каким бы злым оно ни казалось в глазах толпы, в глазах избранных оно тоже будет чистым.

— Даже если вред будет нанесен хорошему человеку?

— Вы не можете судить об этом до тех пор, пока не достигнете мастерства.

— Вы сами когда-нибудь использовали такие заклинания?

Он опять положил книгу на верхнюю полку.

— Я делал все, — ответил он. — Когда вы будете готовы, мы изучим эти заклинания вместе. А теперь давайте ужинать.

* * *

Однажды весенним днем я сидел дома и читал, когда вдруг раздался стук в дверь. Я открыл. На пороге стояла Генриетта. Не спрашивая разрешения, она проскользнула мимо меня и прошла в гостиную. Я закрыл дверь и последовал за ней.

— Простите, Генриетта, но что же это вы...

Она быстро обернулась и посмотрела на меня.

— Я не намерена тратить ваше драгоценное время, Эндрю, не бойтесь. Вижу, вам надо прочесть еще уйму книг.

Комната моя была завалена книгами, некоторые из них были из университетской библиотеки, несколько моих собственных, да пара современных книжек, которые дал мне почитать Дункан.

— Все дело в том, что мы с Яном очень о вас беспокоимся, — продолжила она, не давая мне возможности вставить слово. — Мы были напуганы тем, что приключилось с вами в канун Рождества. Вы были очень больны, даже сами не знаете, как тяжело. Маклин говорил, что вы были на краю. Ведь он предупреждал вас, что перенапрягаться вам нельзя, но вот прошло всего лишь несколько месяцев, а вы работаете больше прежнего. У вас нет времени на друзей, вы забросили семинары. Вы только сидите, уткнувшись носом в книги, написанные бог знает когда. Никто не возражает против ваших занятий наукой, но это...