Елена Хаецкая - Анахрон. Книга первая

• Название: Анахрон. Книга первая
• Автор: Елена Хаецкая
• Жанр: Современная проза

Роман, который не оставит равнодушным никого... Городская сказка, перенесенная на страницы и немедленно зажившая собственной жизнью. Поразительно точный срез нашей с вами действительности, чем — то напоминающий классическое `Собачье сердце` — но без злобы, без убивающего цинизма. Книга, несущая добро, — что так редко случается в нашей жизни.

---

Мать потихоньку успокаивалась. Вздыхала.

— Ты все-таки сходи, вреда ведь не будет…

— А дед что, крещен был? — спросил Сигизмунд.

— Да что ты все про него! Ну да, крещен, конечно.

— В католической, а?

— В латинской, — поправила мать строго. — Поляк же…

— А ты?

— Я, Гоша, двадцать лет в партии состояла… — ответила мать. И добавила вдруг: — В латинской, конечно.

— А меня вы тоже в латинской крестили?

— Ты у нас православный, — печально молвила мать. — В деревне прабабушка Дуня, царствие ей небесное… Хорошо хоть так… А шведы-то твои…

— Норвежцы? В лютеранской, — нашелся Сигизмунд.

— Тьфу, я не про то. Съехали?

— Нет. Сейчас в пароходство умчались. Ругаться. А Олав Карлссон — баптист…

— Ну ладно, Гошенька, ты, если что, звони… Да, отец говорит: приедешь в гости, завези чего почитать… На Новый Год-то к нам придешь?

— Нет, мам. Я к друзьям, у нас тут компания… Я первого января приеду.

— Ну хорошо, хорошо…

Сигизмунд положил трубку, оделся-умылся — и очень вовремя: в дверь позвонили.

На пороге маячила возбужденная гражданка Федосеева.

— Я ваша соседка с нижнего этажа, — начала она приступ.

— У меня зуб не болит, — оборвал Сигизмунд.

— Я не про то! Вы меня залили!

— Я вас не заливал.

— А я говорю — залили! В туалет с зонтиком хожу!

— У каждого свои причуды, — мстительно сказал Сигизмунд. Он еще не простил гражданке Федосеевой ее последней выходки.

Она недобро поглядела на него.

— Я вам говорю — залили. Обои изгадили, по стене течет…

— Прошу, — пригласил Сигизмунд. — Убедитесь сами. У меня ничего не течет.

Федосеева вошла в квартиру. Кобель, изнемогая от счастья — гости! — повис лапами на ее кофте.

— Уберите! — испугалась Федосеева.

— Он не кусается. — Сигизмунд взял пса за ошейник. Кобель вилял хвостом и сдавленно повизгивал — рвался облизать Федосееву.

Федосеева, подозрительно оглядываясь на Сигизмунда, двинулась по коридору. Оглядела пол, потолок.

— Где вас заливает?

— В большой комнате.

— Прошу.

Изысканно-вежливый потомок польских шляхтичей распахнул перед Федосеевой двери. Та покосилась неодобрительно — на полу лежал сбитый спальник. Покойный дед мрачно взирал со стены.

Комната была идеально сухой и чистой. «Перекрытия хорошие, дня два сочиться будет», — вспомнилось пророчество дяди Коли. Конечно, Сигизмунд мог бы объяснить гражданке Федосеевой причины ее бед и неурядиц, но — не хотел. Вредничал.

С почти неприкрытым злорадством наблюдал, как она крадучись идет по комнате, обследуя чуть ли не каждую половицу. Сухо. Осмотрела стены — вдруг злокозненный Сигизмунд, чисто из желания сотворить пакость, на стены чего лил. Да нет, сухие стены. Блин, сухо, сухо!

— Извините, — сказала наконец Федосеева.

— Пожалуйста. — Сигизмунд услужливо раскрыл перед ней входную дверь. Соседка гневно удалилась.

Закрыв дверь, Сигизмунд отпустил пса, позволил облизать себя, засмеялся. Почему-то у него поднялось настроение.

Глава десятая

Отметили на работе приближение Нового Года и начало рождественских каникул. Страна погружалась в омут безделья и пьянства почти на две недели. Людмила Сергеевна принесла пироги, Светочка — салат «оливье» в двух литровых банках, Сигизмунд и Федор — водку. Для дам-с купили «дамскую» — «Довгань». Мягкая, как цыпленок, и легкая, как полет ласточки.

Посидели, отметили, пожелали друг другу и разошлись пораньше — успеть сделать покупки.

Сигизмунд с Федором выпили дополнительно пивка и тоже распрощались.

Дома все было без изменений. Лантхильда упорно продолжала сидеть взаперти. Сигизмунд сиротски пообедал пельменями. Запер кобеля, отнес тарелку к девкиной комнате и постучал. Оставил под дверью. Крикнул через дверь: «Лантхильд! Итан!» Запертый кобель бесновался и обиженно стонал.

Стоило Сигизмунду отойти, как дверь приоткрылась. Тарелка поползла по полу и скрылась в комнате.

Вечером сидел на спальнике, уткнувшись в телевизор. С удивлением обнаружил, что не хватает ему Лантхильды. Не с кем переброситься протяжным понимающим «йаа»…

* * *

Ночью, в спальнике, Сигизмунда посетил сон. Идиотский. Снился ему Вавила, дюжий и таежный. Звероподобен был и ужасен. С бородой, конечно. Была на Вавиле розовая рубаха в цветочек, как на Волке в «Ну, погоди!» Срубил Вавила себе сруб, заткнул все щели мхом, навесил табличку «ул. ВАВИЛОВЫХ», а потом тщательно заколотил все окна и двери. Изнутри.

Сигизмунд же будто ходил и пинал этот сруб, матеря Вавилу, потому что Вавила уединился не просто так, а с оготиви.

Интересно, по Фрейду такой сон что значит?

* * *

С утра, пока пить не начали, завез Генке видеокамеру. Поздравил тетю Аню коробкой конфет «Ленинград» (то есть по-нынешнему «Санкт-Петербург», но все равно приличные). Генке привез бутылку водки. Вручил тайно, чтобы тетя Аня не увидела. Генка оценил, глазом моргнул. Увел в свою берлогу.

— Чем бы тебя отдарить, родственничек? — бормотал благодарный Генка, прижимая к животу бутылку и шаря по стенам глазами. — А, во! На! Владей! Самая удачная моя работа!

Он снял со стены фотопортрет на редкость мрачной белокурой красавицы с голой грудью и в расстегнутых (но не снятых) джинсах. Красавица глядела исподлобья сквозь очень накрашенные ресницы.

— Кассеты достал? — спросил Сигизмунд, слабо отреагировав на дар.

Генка бережно запаковывал дар в бесплатную рекламную газету.

— Достал. Стоха.

— Будет тебе стоха.

— Товар — деньги.

— Господи, какой же ты все-таки мудак, Геннадий. Держи свою стоху.

Генка принял деньги двумя пальцами, ловко препроводил их в карман треников, показал подбородком на полку.

— Бери. Твои.

Кассет было три. На всех изображены достопримечательности Москвы и несколько неприятных юнцов в красных пиджаках. Они якобы оживленно переговаривались.

Сигизмунда заранее передернуло. «Вы не подскажете, где находится Красная Площадь?» — «О, охотно. Я бизнесмен. Мой офис находится в Москве. Красная площадь находится в центре столицы, перед Кремлем»…

— Для кого курс? — спросил Сигизмунд, вертя кассеты.

— А? Да для всех. Тут тебе и ресторан, и супермаркет с бутиком, и театр оперы-балета, и стриптиз-шоу…

— Для кого рассчитан? Для новых русских?

— Для каких русских? — Генка удивился. — Для них русский язык родной.

— Это для бабы Дуни, царствие ей небесное, он был родной, а этим он чужой, второй после английского этикеточного…

Излив таким образом свое раздражение, Сигизмунд распрощался с родственником.

Нагруженный кассетами и подарком Генки, уселся в машину. Стал размышлять о предстоящем Новом Годе. В принципе, звала Аська. Но к Аське ехать не хотелось. У Аськи соберется вся ее ублюдочная гоп-компания, все эти вратари, нападающие, полузащитники и прочие недоноски во главе с мокрогубым режиссером. Обсуждаться будет «Чайка», а когда выпьют и упыхаются — проблемы новой пластической выразительности.

С другой стороны, обижать Аську категорически не хотелось. Сигизмунд считал ее своим другом. Прежде всего.

Поэтому он купил еще одну бутылку «Довгани» (шампанского Аська принципиально не признавала), странный цветок неестественного фиолетового цвета и со всем этим барахлом заявился к Аське.

Было три часа дня. Аська, конечно, еще спала. Вылезла к нему в ночном белье на умопомрачительно тонких лямочках. Под белым шелком еле топорщились соски. Страдальчески морщась, потерла лицо ладонями.

— Морж… сколько времени?

— Пятнадцать.

— Чего? — Она распахнула глаза.

— Анастасия. Я привез поздравление с Новым Годом и…

— Ой, Морж, Моржик… — Увидев «Довгань» и фиолетовый ужас на веточке, она мгновенно пробудилась. Повисла у него на шее, едва не повалив. Потащила пить чай.

На кухне все было в окурках, порванной бумаге и лужах пролитого чая. Торопливо разгребая место для чашки, Аська взахлеб рассказывала:

— Представляешь, работы невпроворот, репетиции, обсуждения, пластика… Сплю по три часа в сутки. На той неделе поняла: всђ, больше не могу — падаю. Но «Чайка» должна летать, тут ни убавить ни прибавить, и вот я прихожу в аптеку, потому что мне Митяй — это наш центральный нападающий, классный мужик, я вас познакомлю, — говорит, будто китайские средства в пробирках классно помогают. Ну вот, я прихожу и говорю — на всю аптеку: «У вас есть что-нибудь от импотенции?» Там на меня все вытаращились, бабульки какие-то, пахнущие нафталином и корвалолом, два мужика возмутились — по морде видать было. Аптекарша, шепотом: «Простите?» Я: «Ну, от нестояка, понимаете? От банального НЕ-сТО-ЯКА!» Она стала мне рекомендовать какие-то коробочки, на одном олень, на другом такой лысый дедушка с большой головой, а вместо ног — корень женьшеня… Я говорю: «Он у меня новый русский, он столько работает, что больше уже ничего не может, и он такой раздражительный… А мне надо, понимаете?» И — на всю аптеку, Морж, на всю аптеку! Стала меня обучать, как действовать. Вижу — по Карнеги гонит. Знаешь, такая сорокалетняя рябая тетка, похоже, еврейка, стройная и симпатичная, и сразу видно, что занимается аэробикой и живет по Карнеги… Она давай мне вкручивать: «Он у вас покушать любит?» — «Конечно, любит». — «Ну вот, когда он будет кушать свое самое любимое блюдо, у него будет хорошее настроение. Вы подождите, пока он расслабится, и деликатно заведите с ним разговор на эту тему…»