Крис Хамфрис - Узы крови

• Название: Узы крови
• Автор: Крис Хамфрис
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-10327-9

XVI век. Англией правит Мария Кровавая, ревностная католичка. По всей стране на кострах сжигают еретиков. Принцессе Елизавете, в которой Мария видит опасную соперницу, грозит обвинение в колдовстве. Ее враги хотят использовать для доказательства вины Елизаветы отрубленную шестипалую руку ее матери, Анны Болейн. И только Жан Ромбо, казнивший Анну и знающий тайну руки, и люди, связанные с ним узами крови, могут помочь Елизавете сохранить жизнь.

---

Жан повернул голову и посмотрел на тачку, поверх спящей Бекк, в сторону Анны. Он постарался улыбнуться дочери, но улыбки не получилось. Рот пересох. А вот Анна улыбнулась отцу, а потом снова перевела взгляд на свою мать. Какое бы снадобье она ни дала Бекк, оно действовало: спящую не растревожил даже звон колоколов.

— Ей нужна будет вода. Вон в том переулке есть фонтан.

Жан не успел задержать Анну, и она нырнула в толпу. Он шагнул было следом за дочкой, но огромная лапища сжала его плечо.

— Жан! Вот он!

Жан оглянулся. Он не мог похвастаться громадным ростом, но даже ему была видна приметная голова Эрика, двигавшегося сквозь толпу.

— Фуггеры с ним?

— Я вижу только Эрика. И вид у моего сына встревоженный.

В следующий миг Эрик был уже рядом и поспешно рассказывал свою историю:

— Мы искали везде. По-моему, вся контрада «Скорпион» вышла на улицы искать ее. Ими командует Фуггер. Мне надо к ним присоединиться.

И юноша повернул обратно.

— Ох, я чуть не забыл! Я его нашел, отец.

Потянувшись к перевязи со своими кривыми саблями, Эрик снял с нее третий меч. Он лежал в своих потрепанных ножнах: тупой конец высовывался из порвавшегося конца, зеленая кожа на рукояти обвисла клочьями, навершие покрывала ржавчина.

— Еще немного — и ты бы оставил его, Жан. — Хакон широко улыбнулся, протягивая ему меч. — Как ты можешь быть палачом без своего меча?

Жан повернул голову — и быстро отвел глаза, снова устремив их в сторону ворот.

— О! — Его голос звучал совершенно бесцветно. — Брось его в тачку.

— Я пошел. — Эрик уже поворачивал обратно.

— Я с тобой. — Хакон устремился за сыном.

— Хакон! — Оклик Жана был резким, повелительным, и он остановил скандинава. — Ворота вот-вот откроют. Я не могу везти тачку один, мне не пройти и половины пути до Монтальчино. И нам нельзя оставаться. Де Монлюк прав: наши жизни здесь будут в опасности.

Каким-то образом ему удалось скрыть страх, который готов был предательски задребезжать в голосе. Хакон остановился. Он чувствовал себя так, словно его рвали на части: с одной стороны — сын, с другой — старый товарищ.

— Отец, тебе лучше уйти, — заговорил Эрик. — А мы с Фуггером будем искать. Мы найдем Марию и догоним вас в Монтальчино.

Хакон молчал. Долгие секунды тянулось это молчание, а когда скандинав отозвался, голос его звучал ворчливо.

— Да уж, изволь прийти, парень. И не рискуй! Он дал сыну подзатыльник.

— Кто будет рисковать — я?

Эрик быстро улыбнулся, прикоснулся к сабле в знак приветствия — и исчез.

К огромному облегчению Жана, Анна вернулась уже мгновение спустя и тут же дала матери глоток свежей воды. Услышав, что Эрик ушел искать Марию, она воскликнула:

— Но я же знаю, куда она пошла! К воротам, чтобы обменять у флорентийцев золото на продукты. Кажется, к этим воротам, Римским. — Увидев выражения их лиц, она виновато добавила: — Мне следовало сказать вам раньше!

Хакон снова попытался рвануться в город — за Эриком, но Жан остановил его:

— Нет, Хакон. Мы поищем ее за воротами и пошлем весть. Тебе сейчас их не найти. И посмотри. Посмотри!

Встревоженные возгласы Жана заставили Хакона повернуться. Далеко, в конце виа Романа, которая стала теперь дорогой скорби Сиенской Республики, он тоже увидел открывающиеся Римские ворота. Столпившиеся вокруг люди начали поднимать оружие, носилки с ранеными, младенцев, мешки, тачки, где было навалено все их имущество, — и устремились вперед, к воротам. Хакон, в последний раз оглянувшись назад, взялся за ручки тачки. Когда тачка поднялась, Бекк застонала.

— Держись крепче, Анна. Не отпускай, — приказал Жан.

Он старался дышать ровно. Если им хоть немного будет сопутствовать удача, вскоре они покинут город. Они отправятся в Монтальчино, а потом дальше… может быть, к своему дому. Его губы начали двигаться. Шепча полузабытые молитвы, он сосредоточил все свои мысли только на предстоящем пути.

* * *

Они подъехали к воротам перед рассветом. Позади остались два дня стремительной скачки из Рима. Там, сразу за осадными укреплениями флорентийцев, на полоске вытоптанной земли, они стреножили лошадей и привязали им торбы с овсом, после чего двадцать измученных мужчин с облегчением повалились на жесткую землю, словно это была перина. Человек в сером плаще, который во время этого безумного перехода погонял своего коня сильнее других и спешил прервать любую остановку, теперь отправился на разведку — собирать известия о сдаче. Джанни Ромбо казалось, что он больше никогда не сможет заснуть. По крайней мере, до тех пор, пока не будет выполнено его поручение. Поручение, обещающее ему спасение души.

Совершенно иначе обстояли дела у человека в черном плаще. Когда Томас опустил наконец голову на жесткий вещевой мешок, у иезуита возникло такое ощущение, будто он больше никогда не сможет проснуться. Все тело его болело, в голове пусто — не осталось ничего, кроме отчаянного желания забыться. Когда до его затуманенного сознания дошло, что французы и сиенцы не выйдут из города до двух часов дня — еще через восемь часов, — ему показалось, что его допустили в рай.

Однако его отдых не был спокойным. Сбор флорентийских отрядов, выкрики, приказы, отдаваемые на испанском, немецком, голландском и итальянском, — все это нисколько его не беспокоило. Но ближе к полудню, когда его сон стал не таким тяжелым, появились видения: путаные воспоминания о настоящем и прошлом, запах гроба, отрывок песенки, детская ручонка в его ладони. Эта рука вела Томаса сквозь лабиринты, пока он не стал одновременно ведущим и ведомым, собственным отцом и собой, заходящими в оскверненные здания монастыря Уэнлок. Половина стен уже была разрушена, но мужчины продолжали вывозить камни в расположенную поблизости деревню. Большое круглое окно-розетка стало пустой рамой, лишившейся поразительного витража. На одном из немногих сохранивших раму окон восседала ворона. Задрав клюв, она издавала карканье, которого Томасу не было слышно, но которое созывало ее товарок, так что вскоре все окно заполнилось черными перьями и беззвучными воплями.

Отец выпустил его руку, и Томас уплыл от мальчишки, стоящего на земле. Он поднялся высоко над разграбленным монастырем, над своей родной деревней Мач-Уэнлок. Он увидел свой дом, уютный кирпичный особняк рядом с крытым рынком. Местоположение и внешний вид жилища вполне соответствовали положению сквайра зажиточного шропширского городка. Но тут же Томас вспомнил о том, что отныне это не его дом, что там живут другие — те, кто подчинился, кто нажился на бедах других, не подчинившихся. И он смотрел уже не вниз, а вверх. И теперь мог слышать птиц. Теперь он снова стал мальчишкой. Томас увидел, как они пикируют, кружат, ссорятся над телом повешенного, раскачивающимся посреди них. Оно вращалось все быстрее и быстрее, и ему никак не удавалось разглядеть, кто это, пока какая-то невидимая рука — возможно, его собственная — не остановила вращения, заставив птиц рассыпаться, вернуться на свое окно. Наконец Томас увидел лицо казненного. Он увидел, что, несмотря на вывалившийся фиолетовый язык и закатившиеся глаза, это все же лицо его отца.

Томас думал, что его крик был безмолвным, что этот вопль ужаса остался внутри кошмара. Однако когда он быстро сел, взгляды окружающих — людей Карафы, проверявших свое оружие и снаряжение, — сообщили ему об обратном. Ослабив складку плаща, который слишком туго обхватил шею, Томас прижал лоб к коленям и начал медленно читать катехизис, основы своей веры. Знакомые латинские слова постепенно сделали свое дело. Его дыхание выровнялось, сердцебиение успокоилось. Он знал, почему ему приснился этот сон: богохульное разграбление монастыря Уэнлок, жертва, которую принес его отец, останавливая кощунство, — это были стимулы, которые должны были удержать его на пути праведности. Даже если подчас Томасу Лоули и приходится совершать сомнительные поступки. И он ни в чем не сомневался так сильно, как в необходимости найти шестипалую руку Анны Болейн.

А вот человек, шагавший сейчас к нему, похоже, не терзался подобной неуверенностью, не страдал ночными кошмарами. Джанни шел прямо, не бросая взглядов по сторонам, и массивные солдаты расступались перед ним, уходили с его пути. Во время их короткого разговора перед отъездом Джанни почти ничего не сказал — а ведь у Томаса было множество способов выяснить то, что ему хотелось знать. Юноша был полностью сосредоточен на своем тайном внутреннем пламени. Оно горело в его темных глазах, это пламя желания. В Риме человек, который собирался стать Папой, кардинал Карафа, сказал, что его протеже имеет «личные» сведения о том, где можно отыскать руку королевы Анны. И то, как было произнесено слово «личные», заставило Томаса содрогнуться.

Джанни пробежал последние двадцать шагов, которые их разделяли.

— Ты! Алессандро! Возьми десять своих людей. Вооруженных. Идите за мной. — Обращаясь к Томасу, он добавил: — Господь благосклонно посмотрел на наше дело, брат.