Хельмут Ханке - На семи морях. Моряк, смерть и дьявол. Хроника старины.

• Название: На семи морях. Моряк, смерть и дьявол. Хроника старины.
• Автор: Хельмут Ханке
• Издательство: Мысль
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1989

Книга посвящена великим плаваниям и беспримерным подвигам моряков-первооткрывателей всех рангов. Вместе с ними читатель побывает на их кораблях, познакомится с их бытом, услышит их песни – «шэнти», задающие ритм работе, увидит, как часто героические деяния определяются будничным тяжелым трудом и лихой морской сноровкой.

Хельмут Ханке – писатель-маринист из ГДР, известен советским читателям по книгам «Седьмой континент» и «Люди, корабли, океаны».

Для широкого круга читателей.

---

Если ночью связки корабельного набора скрипят и стонут – это знак деятельности Клабаутерманна. В матросском воображении это он укрепляет недостаточно надежные места. Согласно другой версии, он лишь указывает своим деревянным молотком на повреждения. Его обычное местопребывание – под шпилем – якорной лебедкой, а во время штормовой погоды он несет вахту на мачте. Когда же он сидел на рее – это был предостерегающий знак. В этом случае корабль ожидала катастрофа.

Предзнаменования вообще играли большую роль в воображении моряка. Если, например, в гавани крысы покидали корабль, он в следующем же рейсе должен был погибнуть. Если моряку приснилась рыба или он увидел «серую смерть» – клочья дыма или тумана, напоминающие человеческую фигуру, – это также было предзнаменованием гибели корабля.

Особой статьей были так называемые ясновидение и магнетизм в их взаимосвязи с мореплаванием. Между тем вопросы предчувствий и передачи мыслей настолько широко выяснены, что их не следует больше ничтоже сумняшеся относить к царству случая или чистого вымысла. Известны же на суше примеры, когда стенные часы внезапно останавливались, если кто-то умер, или когда оконное стекло постукивало, если кто-либо из близких родственников был в беде.

На море говорили об особом таланте парусных мастеров, умевших узнавать по определенным признакам, с кем из членов экипажа во время рейса может случиться беда. Репутацией имеющих так называемое «второе лицо», то есть обладающих даром магнетизма, пользуются финны. Мелвилл пишет в «Ому»: «В результате этого их влияние среди матросов очень велико, и двое или трое финнов, с которыми я в разное время плавал, казались сделанными специально для того, чтобы производить такое впечатление. Теперь один из этих морских прорицателей был у нас на борту, пожилой моряк с льняными волосами, который постоянно ходил в грубой самодельной шапке из тюленьей шкуры… Ночью, когда было погребение, он положил свою руку на старую подкову, что была прибита как талисман на фок-мачте, и сказал торжественно, что менее чем через три недели от нашего экипажа останется на борту не более четверти».

Многие матери обладают даром магнетизма по отношению к своим сыновьям, ушедшим в море. На побережье Северного моря обычным было следующее: чтобы узнать, жив ли еще сын, матери должны были полоскать в морской воде полотно и многократно повторять при этом имя пропавшего без вести. Если в результате этой процедуры ничего не случается – значит, он жив. Если же на мгновение отчетливо показывается его образ – значит, его нет больше среди живых. Подобная же магнетическая связь существует и с мужем или женихом, не вернувшимся с моря. В час смерти он зовет по имени свою жену или невесту. Иногда он даже является в облике, видимом для глаза.

Покойник на корабле приносил, по морским суевериям, несчастье, во всех случаях он мешал плаванию и должен был как можно скорее быть спущенным за борт. Если он оставался непогребенным день и ночь, то корабль опаздывал с прибытием к цели своего путешествия. Мы упоминали уже, что и на парусного мастера, который шил мешок для трупа, также взирали с истинным суеверием. Церковь, предназначавшая для людей каждой профессии своего святого покровителя, выделила для мореплавателей сразу нескольких. Еще и поныне моряки Балтики и Северного моря, говоря о Расмусе, подразумевают море. Это имя ведет свое происхождение от Эразмуса, одного из четырнадцати чудотворцев. У итальянцев и португальцев он назывался святым Эльмом. В честь него названы огни святого Эльма, которые показываются иной раз перед ураганом в виде бледно-голубых язычков пламени на кончиках мачт. Это считают знаком присутствия здесь святого патрона мореплавателей. В действительности же появление этих огоньков представляет собой определенное электрическое явление.

Затем имеются еще святые Николай, Брандан, Колумбан, Клеменс и святая Гертруда Брабантская. Брандан был в своей земной жизни миссионером и использовал корабль для распространения христианской веры. Церковь нарекла его за это покровителем моряков в северных водах. Колумбан умел выпрашивать попутный ветер. Святого Клеменса задним числом причислили к покровителям кораблей за то, что он был привязан неверными к якорю и утоплен в море. Святая Гертруда, по христианскому мифу, спасла некий корабль от морского чудовища. Когда брабантский экипаж уходил в море, матросы устраивали пирушку в ее честь.

Может быть, святые заступники и в самом деле помогали кораблям? Еще португальские моряки XVI и XVII веков, на кораблях которых ежедневно служили множество различных молебнов, имели возможность убедиться, что эта помощь была весьма ненадежной. Но и терпя (несмотря на все молитвы) многодневное безветрие, разочарованные «тягуны канатов» вовсе не становились атеистами. Они просто подвергали своих святых наказанию, называвшемуся «порка Луки». Возможно, что это выражение происходит от обычая, сходного с так называемым купанием Антония. Чаще всего на иберийских судах хранилась статуя святого Антония Падуанского. В подобных случаях ее либо привязывали к мачте, либо погружали в воду – купали. Разумеется, процедура «купания Антония» не нравилась корабельным капелланам. Но чтобы не довести раздраженных людей до бунта, они вынуждены были закрывать на это глаза.

Наиболее симпатичным из всех корабельных покровителей был святой Николай Мирликийский. Он хорошо знал нравы своих подопечных и понимал, что легче вычерпать ложкой океан, чем «отлучить» моряков от крепких напитков и легкомысленных девушек. Поэтому он лишь напоминал пастве, чтобы она за этими занятиями не забывала и о своей бессмертной душе. «Жития святых» говорят, что он и сам плавал по морям. Когда в Ликии[09] (где он был в IV веке епископом Миры) случился голод, он приводил в гавани страны корабли, груженные хлебом.

Этот заступник левантийских моряков очень пришелся по вкусу парням с палубы. Вскоре он повысился в чине до покровителя всего честного морского люда. Уже в раннем средневековье в большинстве гаваней Средиземного моря, а позднее и в прибрежных городках имелись церкви и капеллы, освященные его именем.

До сих пор еще существуют такие старинные морские церкви. Одна из них, в Терсато, – своеобразная смесь замка и капеллы под знаком креста и якоря. Она находится в северном углу Адриатики, неподалеку от Фиуме (ныне – Риска). Как знамя, свисает с хор пожелтевший рваный парус. Много десятилетий назад он был принесен течением вместе с куском реи, на которой был укреплен. Это все, что осталось от парусного барка «Маргарита» и шестнадцати человек его команды. Здесь прислонены к стене несколько источенных червями досок, там – просмоленная лопасть весла и якорь. Запыленные фигуры носовых украшений на хорах могли бы многое рассказать о пережитом в дальних плаваниях, обрети они вдруг дар речи. Но и их молчание красноречиво. Львиная голова с отбитым носом продырявлена в нескольких местах. Отверстия эти – отнюдь не работа червей-древоточцев. И у деревянного ангела с чешуйчатой нижней частью туловища рука отвалилась не от дряхлости.

Рядом с надгробными плитами капитанов висят вырезанные из дерева модели кораблей. По соседству стоят деревянные доски, на которых яркими, контрастными красками изображены в лубочном стиле корабли и морские трагедии. Эти картины написаны в знак обета или благодарности. На них представлены рыбаки в битве не на жизнь, а на смерть со стихией, пираты, берущие на абордаж «купца», и даже множество кораблей в морском бою.

И над всем этим витает затхлый запах трухлявого дерева. Здесь матросы многих поколений складывали свои благодарственные подношения, когда им в очередной раз удавалось уйти от урагана. Жены и невесты моряков молились здесь за возвращение домой своих мужчин. Не всегда доходили молитвы до бога. Свидетельство тому – скромные доски с именами моряков и просьбами молиться за упокой их душ.

Глава одиннадцатая Я НОШУ НА ПРЕДПЛЕЧЬЕ ИМЯ ЛИЛИ

Когда человеческие тела были альбомами и иллюстрированными книгами

Где слышен этот шум?
В Ханнаману.
А что это за шум?
То шум сотни молотков,
Они стучат, стучат, стучат
По акульим зубам.
Где этот свет?
Вокруг королевского дома.
А что это за тихий смех?
Это весело, тихо смеются
Сыновья и дочери тех, кого татуируют.

Полинезийская ритуальная песня, исполняемая при татуировке

Суеверие моряка нашло отражение в обычае разрисовывать свою кожу. Европейские моряки стали татуироваться лишь со времен открытия Южных морей и Полинезии. Этот обычай они переняли у островитян. Само слово «татуировка» перешло во все европейские языки, хотя и с некоторыми искажениями, непосредственно из полинезийского. По-полинезийски оно звучит как «татау», что означает дословно «в самый раз» (то есть по всем правилам искусства). По-явански «тау» – рана. Поэтому, пожалуй, правильнее было бы говорить «татауировка».