Кристин Ханна - Летний остров

• Название: Летний остров
• Автор: Кристин Ханна
• Издательство: ACT
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-017387-3

Это — маленький тропический островок, где кажется не должно происходить ничего значительного, но в действительности происходит многое.

Здесь разбиваются сердца — но именно здесь обретают счастье те, кто уже и не мечтал быть счастливым.

Здесь царил покой вечного лета — но именно здесь для мужчины и женщины, когда-то безвозвратно потерявших друг друга, вновь нежданно-негаданно вспыхнет пожар обжигающей страсти.

---

Он улыбнулся:

— Ты научила меня любить. Всякий раз, когда ты держала меня за руку, если мне было страшно, или приходила на нашу игру, или оставляла в моем шкафчике в раздевалке записку, я узнавал о любви чуточку больше. В детстве я, возможно, принимал это как должное, но я уже не ребенок. Много лет я был одинок, и каждое новое свидание с очередной женщиной лишний раз доказывало, что у нас с тобой было нечто особенное.

— У моих родителей тоже было нечто особенное, — медленно проговорила Руби. — Вы с Эриком тоже были особенные.

— Понял твою мысль. Ты хочешь сказать, что любовь умирает.

— Ужасной, мучительной смертью.

Дин с грустью понял, что ее сердце, некогда такое чистое и открытое, растоптали те самые люди, которые должны были его защищать.

— Ладно, согласен, любовь причиняет боль. Но как насчет одиночества?

— Я не одинока.

— Врунишка.

Руби отошла от него, потом, не оглядываясь, даже помахав рукой, села на велосипед и укатила.

— Давай, давай, убегай! — крикнул Дин ей вслед. — Все равно далеко не убежишь.

Руби знала, что мать будет ее ждать. Нора наверняка сидит в кухне или на веранде в кресле-качалке, делая вид, будто занята каким-нибудь делом, например вязанием. Она любит вязать.

Руби перестала крутить педали, велосипед замедлил скорость, дребезжа и подпрыгивая на неровной дороге. Boзле мини-фургона Руби спрыгнула на землю, прислонила велосипед к стенке сарая и двинулась к дому. Калитка открылась с громким скрипом. Мать была в кухне. Когда Руби вошла, Нора стояла у плиты и что-то размешивала в глубокой миске. На ней был старый передник с надписью: «Место женщины — на кухне… и в сенате».

— Руби? — Нора удивилась. — Я не ждала тебя гак рано. — Она покосилась на дверь. — А где Дино?

Руби остановилась, не в силах произнести ни слона. В кухне пахло жареным мясом, которое полагается долго томить на медленном огне с морковью и печеной картошкой. На разделочной доске лежало кухонное полотенце, на нем поднималось домашнее печенье. А в миске, над которой колдовала мать, готовился ванильный крем, догадалась Руби. Мать приготовила ее самые любимые блюда.

В эту минуту Руби не могла бы сказать, что причиняло ей большую боль — то, что мать постаралась доставить ей удовольствие, или то, что она не могла разделить это удовольствие с Дином. Она знала только одно: если не уберется из кухни как можно быстрее, то расплачется.

— Дин пошел домой, — ответила она.

Мать нахмурилась, выключила горелку, аккуратно положила деревянную ложку па край миски, взяла костыли и направилась к Руби. Шаг-стук-шаг-стук… неровный ритм был вполне под стать неровному биению сердца Руби.

— Что случилось?

— Не знаю. Наверное, мы начали то, что не сумели закончить. А может быть, наоборот, закончили то, что началось давным-давно.

Руби пожала плечами и отвернулась.

— С Дином будет не так, как с Максом, — сказала Нора.

Руби тихо призналась:

— Я люблю Дина, но этого недостаточно. И все равно не продлится долго.

— Любовь без веры ничего не значит.

— Веру я давно потеряла.

— Еще бы не потерять! Ты имеешь право винить в этом меня и своего отца, но сейчас не важно, кто виноват, важна ты сама. Позволишь ли ты себе прыгнуть без страховки? Это и есть любовь и вера. Ты требуешь гарантии, но гарантии даются на технику, а не на любовь.

— Да, конечно. Ты из-за любви попала в психиатрическую клинику.

Мать рассмеялась:

— Думаю, любовь всех нас сводит с ума.

Все годы, пока Руби злилась на мать, отсылала обратно ее подарки, отказывалась от любых контактов с ней, она делала это не потому, что ощущала себя обманутой. Ее чувства и поступки в то время объяснялись тоской по матери. Руби так сильно тосковала, что могла жить, только притворившись, будто она одна на свете.

Я больше не одинока.

Всего одна мысль, всего одна фраза, но она образовала мостик, который вел Руби к самой себе. Она не сказала это вслух, догадываясь, что, если заговорит, ее голос прозвучит по-детски, с изумленным благоговением, и она расплачется.

Я не могу написать эту статью.

— Мне нужно подняться к себе, — неожиданно сказала она.

Мать удивленно посмотрела на нес, но Руби не обратила на это внимания, взбежала по лестнице в свою комнату и стала звонить Вэлу.

Трубку сняла Модин.

— «Лайтнер и партнеры». Чем могу быть полезна?

— Привет, Модин. — Руби села на кровать, поджав ноги. — Великий и Ужасный на месте?

Модин засмеялась:

— Нет, он уехал с Джулианом в Нью-Йорк па премьеру, должен вернуться в понедельник. Он иногда звонит в офис, я могу передать, что ты звонила.

— Ладно, передай, что я не буду отсылать статью.

— Ты хочешь сказать, что не уложишься в срок?

— Нет, я вообще не буду ее писать.

— О Боже… пожалуйста, оставь мне на всякий случай свой адрес и номер телефона. Думаю, Вэл захочет сам с тобой поговорить.

Руби продиктовала адрес и телефон и повесила трубку. Только увидев у себя на коленях блокнот, она осознала, что машинально потянулась за ним. Пришло время закончить начатое. Нехотя она стала писать.

Я только что позвонила своему агенту. Его не оказалось на месте, но, когда он вернется, я скажу, что не собираюсь сдавать статью. Раньше я не представляла, что значит написать разоблачительную статью о собственной матери.

Самой не верится, что я была настолько слепа. Я приняла аванс — мои тридцать сребреников — и, как подросток, потратила его на спортивную машину и дорогие тряпки. Я ни о чем не думаю, я мечтала. Я представляю себя в телестудии, в шоу Лино или Леттермана, воображаю себя восходящей звездой, блистающей остроумием. Мне не приходую в голову, что для того, чтобы дотянуться до микрофона, мне придется переступить через собственную мать. В своих мечтах, как обычно, я видела только себя. Но теперь, увидев окружающих меня людей, я поняла цену моих эгоистичных поступков.

Пока я это писала, мне вспомнилась фраза из Библии, ее обычно произносят на свадьбах: «Когда я был ребенком, я говорил, как ребенок, понимал, как ребенок, мыслил, как ребенок».

Так вот, теперь я понимаю, как взрослая, — возможно, впервые в жизни. Эта статья, если бы она появилась, причинила бы моей матери боль, может быть, даже сломила бы ее дух, что еще страшнее. У меня есть только одно оправдание: когда я за нее бралась, я была ребенком. Но сейчас я не имею права поступить так с матерью, да и с собой. Впервые в жизни я сдернула с глаз темную пелену обиды и злости и узрела яркий свет. Я снова могу быть дочерью своей матери. Мне трудно объяснить незнакомым людям, что такое не иметь матери, как это больно, как тоскливо.

Мать — хранительница моего прошлого. Ей известны сокровенные моменты, сформировавшие мой характер. Несмотря на все зло, которое я ей причинила, я чувствую, что она по-прежнему меня любит.

Будет ли кто-нибудь еще любить меня так же безоговорочно, не рассуждая? Вряд ли. Я не могу отказаться от такой любви. Придется поискать другого желающего предать Нору Бридж. Я умываю руки.

Поставив точку, Руби почувствовала себя гораздо лучше. Ее решение твердо, вот оно — выведено черным по белому ее рукой. Она не будет сдавать статью.

В Фрайди-Харбор жизнь кипела вовсю. Лодки подходили и отчаливали, по бетонным пирсам бегали дети с сетками в руках, хозяева лодок, стоявших тут же на якоре, подвозили на скрипучих деревянных тележках купленные в магазине товары и загружали на борт.

Этот город был центром американской части архипелага. Больше ста лет островитяне приезжали сюда за покупками, отремонтировать лодки, да и просто пообщаться. Фрайди-Харбор представлял собой живописную смесь старых, обветшалых домов и новых, но выстроенных с мыслью о прошлом. Это был город, на главной улице которого пешеходы, велосипедисты и автомобилисты пользовались равными правами и редко когда раздавался автомобильный гудок. Жители Сан-Хуана, как и других островов, давно поняли, что их существование зависит от туристов. В центре города разместилось множество художественных галерей, сувенирных лавок, магазинов подарков и ресторанов. При этом цены поощряли заезжих калифорнийцев закупать все в двойном количестве, а самим островитянам приходилось отправляться за повседневными товарами в другие места.

Дин бесцельно бродил по улицам. Настроение у него было подавленное, однако он понимал, что зря расстроился. С Руби ничто никогда не бывает легким, а любовь будет труднее всего остального.

Подходя к магазину фототоваров, он заглянул внутрь и, повинуясь минутному капризу, купил дорогой фотоаппарат и пленки столько, что хватило бы заснять падение Берлинской степы. Послышатся судок парома, и Дин понял, что пора возвращаться в порт. Он сел на велосипед и покатил по улице, идущей под уклон. Он приехал поздно и сана успел попасть на паром за последней машиной.